Побег

– Сядьте и отвечайте на вопросы.

Властный тон заставил даже лейтенанта вытянуться, а Калищенке, наверное, почудились на пиджаке Томина генеральские погоны.

– Слушаюсь, гражданин начальник, – притих он и уселся на краешек табуретки.

– Прежде знали Михаила Багрова?

– Кто ж его, колоброда, не знал? Тем более на одной улице живем, все художества на ладони.

– В каких были отношениях?

– А я чего? Я от него подальше.

– Что так?

– Дак ведь отчаянный был, только свяжись.

– Враждовали?

– Никак нет, гражданин начальник, делить нечего.

Есть у него какой-то камень за пазухой против Багро­ва. Но о чем спросить, как спросить, чтобы камень нащупать?

– И семью его знаете? – наугад копнул Томин.

– Так точно. Май Петровне завсегда здрасьте… – тут он ухмыльнулся слегка, и в ухмылке проскользнуло зло­радство.

Томин помолчал, прислушиваясь к себе. Следующий вопрос был уже с прицелом:

– Вы женаты?

– Само собой.

– Жена ваша с Багровой общается?

– Куда нам, гражданин начальник: Май Петровна – дамочка культурная, много о себе понимает, у ней дру­гие знакомства, с высшим образованием. А нас ежели когда пострижет-побреет – и все наше удовольствие.

Придуривается. Но чем-то его Багров с женой уязвили. Может, взять на уважительность? Такие вот поганцы обожают престиж.

– Калищенко, я нуждаюсь в вашем совете. Как чело­век, знающий Багрова с детства, что вы можете предпо­ложить о причине побега?

Нет, не купился.

– И-и, мало ли что Мишке в голову могло взойти! Я за него отвечать не берусь.

– Противный тип, верно? – вскользь кинул Томин.

– Ой, верно! – и сразу спохватился: – Конечно, как на чей вкус.

– Куда он, по-вашему, мог податься?

Калищенко затряс головой:

– Знать не знаю, ведать не ведаю!.. Да пропади он пропадом, чтоб я из-за него холодную кашу ел!

– Ладно, идите.

Тот поспешно удалился. И даже воздух в помещении посвежел.

– Что-то тут нечисто… – обратился Томин к лейте­нанту за неимением другого собеседника. – Но правды он не скажет.

– А если припугнуть?

«Ай да дипломник педвуза!»

– У вас практикуются пытки? Или есть яма с голод­ными тиграми? Ладно-ладно, шучу, – потрепал он по спине покрасневшего лейтенанта.

И в третий раз сел за аппарат спецсвязи. По счастью, Знаменский оказался на месте.

– Про субботу помнишь? – заорал в трубку. – Смотри, мать обидится!.. Что?.. Иван Калищенко?.. Н-нет, Саша, такой по делу не проходил и никем не поминался.

– Меня, понимаешь, совпадение настораживает. По­является Калищенко, Багров делается сам не свой, выду­мывает историю насчет кражи и с комфортом уезжает из колонии. И бежит. Причем сам Калищенко Багрова безус­ловно не переваривает и о жене его отзывается с каким-то ядом. Словом, насолить ему он бы не отказался.

– Раз земляк, привез какие-то вести с родины, – уверенно сказал Знаменский.

– Мог и выдумать, он такой.

– Да?.. Саша, тут что-то с женой Багрова. Ради нее он способен на любые дикости.

– Так ли? Когда предложили свидание раньше сро­ка – не сморгнул.

– Это неважно, это поза! Например, мне ругал ее на все корки. Я почти поверил. Только потом понял, что там что-то сложное, роковые страсти-мордасти.

– И что может быть с женой? Заболела? Отказалась от свидания?

– Не знаю.

– Ну что ж, пожелай мне тогда счастливого пути в Еловск.

С этого разговора начало в Томине нарастать смутное беспокойство. Он даже подумал о самолете (хотя убежден был, что в любом случае опередит Багрова), но погода завернула нелетная.

…И опять он спал в купе, смотрел в окно, доедал со дна сумки дорожные припасы.

Поезд, сначала полупустой, постепенно заселялся. Где-то плакал грудной ребенок. За стенкой азартно заби­вали козла. Дюжий буфетчик из вагона-ресторана разво­зил кефир и конфеты; потом собирал бутылки. Все это не мешало. Но ни есть, ни спать уже решительно не хотелось. Томин амнистировал «Робинзона Крузо», пробежал десяток страниц и отложил. Было неспокойно и скучно. Он уже жалел, что проинструктированная начальником стан­ции проводница так долго охраняет его от попутчиков.

О Багрове думать-гадать бесполезно, нужна свежая информация. Он решил подумать о субботе; сочинить нестандартный тост. За этим занятием его таки сморило, и как раз тогда явились попутчики. Набилась в вагон компания туристов с рюкзаками, лыжами и прочим сна­ряжением. На долю Томина достались два парня и некра­сивая девица в очках.

Когда он открыл глаза вторично, парней оказалось уже трое, и девушки (обе новенькие и смешливые) резали на газете батон.

«Либо ходят друг к другу в гости, либо размножаются почкованием. Второе, конечно, забавней, но купе не резиновое».

Он умостился поудобней в своем уголке. Забренчали на гитаре, завелись петь, бросили, переключились на анекдоты. Забулькало в стаканах, запахло пивом. Песни были известные, анекдоты тоже.

«Вернемся к тосту, концовка еще не дотянута».

Через несколько минут он уловил, что речь шла о нем:

– Да он и не спит. Он просто меланхолик.

– У него сварливая теща и куча детей…

– Ребята, перестаньте.

– А собственно, почему? Битых два часа человек сидит как истукан. Не ест, не пьет и не веселится. Это неестественно.

– А может, он просто стеснительный?

– Сейчас я выясню! – произнес задорный девичий голосок.

Томина дернули за рукав, и он отозвался притворно-сонливым тоном:

– Я вас слушаю.

– Скажите, вы всегда такой… м-м… унылый?

– Я очень мрачен от природы. Кроме того, без малого два дня я толок воду в ступе. Не пробовали? Жуткое занятие.

– А куда вы едете?

Девушка была смугленькая, с ямочками на щеках. Ладно, давай поболтаем.

– В маленький далекий городок.

– Там вы тоже будете толочь воду в ступе? – ямочки стали глубже.

– Не исключено.

– Мне вас искренне жаль… Хотите бутерброд с сыром?

– Кажется, нет.

– А с колбасой?

– Спасибо, еще меньше.

– Ко всему прочему вы еще и вегетарианец? – вме­шался сидевший рядом парень с гитарой.

Вместо ответа Томин тронул пальцем струну:

– Слышишь звук? Подтянуть надо.

– Может, споем? – улыбнулся тот насмешливо.

Томин забрал гитару, тщательно настроил. И сыграл «Чижика-пыжика».