Побег
Шрифт:
– Какими судьбами, Поттер? – бархатным тоном спрашивает он. – Что вы натворили? Убили Министра Магии?
– Вы живы, профессор? Я думал, Нагайна вас… это…
– Не дождётесь, Поттер! И не отвечайте вопросом на вопрос! Как вы здесь оказались? Да ещё в таком …хм-м… импозантном виде?
Парень молчал, глядя в пол, и шмыгал носом.
– Поттер, я задал вопрос! Что вы здесь делаете?
– Я… профессор… я…
– Да не мямлите!
– Я последний хоркрукс Волдеморта, - шёпотом признался мальчишка, закрыл голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону.
– Вы кто? – не поверил
А потом чудовищная догадка озарила его. Нет, не может быть! В это невозможно было поверить!
– Поттер, вы просмотрели мои воспоминания? – тихо спросил он.
– Угу…
– КОГДА? – заорал Снейп.
– Через три месяца после битвы, - пробормотал Гарри.
– Через три мес… Ой, не могу!
Гарри с испугом смотрел на Ужас Хогвартса, который катался по койке и ржал в голос.
Наконец, Снейп сел, утирая слёзы, выступившие от смеха.
– Во имя Мерлина, Поттер, почему вы не просмотрели их сразу?
– На фига мне воспоминания убийцы и предателя? – зло проорал Поттер. – Мне не до них было!
Нет, это бесподобно! Весь хитроумный план Дамблдора пошёл книззлу под хвост! И только из-за излишней брезгливости Избранного. Пресветлый интриган перехитрил самого себя!
– Вы что же думаете, что я из последних сил, теряя сознание, передавал вам свои мысли только для собственного удовольствия?
– Сейчас я уже так не думаю. Простите, сэр. Я был таким идиотом!
– Первое разумное высказывание, которое я от вас слышу. Из-за вашего чистоплюйства план Дамблдора с треском провалился. Так что было, когда вы удосужились их просмотреть?
– Я тогда ужаснулся и не знал, что делать. А люди называли меня настоящим героем, спасителем Отечества! Мне вручили Орден Мерлина первой степени. Если бы кто-то узнал, что во мне осталась частица души Волдеморта… И ведь вы, оказывается, никакой не предатель и не убийца. Я думал, что вы мертвы. И ведь я мог бы рассказать о вас всю правду. Вы герой, сэр. Но я боялся и молчал. Я, оказывается, такой трус! – и мальчишка опять уткнулся в колени и зашмыгал носом.
– Подберите сопли, Поттер, - презрительно сказал Снейп. – Какой же вы тщеславный, жадный до славы, самовлюблённый идиот! Такой же, как ваш отец! Что было дальше?
– Всё лето мы восстанавливали Хогвартс. Он очень сильно пострадал. Выручай-комната полностью сгорела, Астрономическая башня разрушена. В кабинете директора выгорели все портреты директоров. А в сентябре мы с Роном поступили в Академию авроров. Нас приняли без экзаменов.
– Кто б сомневался, - фыркнул зельевар. – Если бы сдавали экзамены на общих основаниях, вы бы завалили зельеварение.
– У нас в Академии был обязательный курс зельеварения. Рон каждый день ныл, что ему приходится учить зелья. Он меня достал! Постоянно вспоминал вас, называл предателем и сальново… Простите, сэр.
– Сальноволосым ублюдком. Дальше, Поттер.
– Я вчера не выдержал и показал ему ваши воспоминания.
– Вы ещё глупее, чем я думал. Почему вы просто не уничтожили их?
– Я не мог на это решиться. Я хотел, чтобы люди воздали вам должное, хотя бы после вашей смерти. И вообще, я хотел посоветоваться с Роном, как мне рассказать о вас и не рассказывать о себе.
Рон всё просмотрел, сказал, что надо подумать.
– И ваш лучший друг немедленно
сообщил о вас, куда следует, - продолжил Снейп.– Да, наверное. Сегодня рано утром в мою комнату в общежитии авроров постучал сам Кингсли Шеклбот. Он попросил спуститься на улицу, так как он хотел передать мне что-то важное.
А на улице он меня оглушил Ступефаем, наложил Силенцио и лично натянул на меня этот мешок. Потом я почувствовал, что мы аппарируем куда-то. Он приказал кому-то доставить меня «куда следует», и ни в коем случае не снимать мешок.
Снейп, усмехаясь, разглядывал это четырёхглазое недоразумение. Парень в полном отчаянии, сидит на полу, уткнувшись головой в колени. Вот дурак-то! Уничтожил бы воспоминания и дело с концом. Тем более, если он думал, что Снейп мёртв. Никому не нужное гриффиндорское благородство. Говоря другими словами, гриффиндорская глупость. Но интересно, что он ломал голову, как вывести себя из-под удара. Что-то не похоже на импульсивного взбалмошного Поттера. Да чёрт с ним! Слава Мерлину, сейчас уже не надо вытаскивать его тощую задницу из каждой неприятности, в которые этот засранец влипал с надоедливым постоянством.
– Вы сами виноваты, что здесь очутились, Поттер, - безжалостно произнёс зельевар. – Вас погубило ваше чистоплюйство и слепая вера в друзей.
Умный Азкабан, почувствовав появление нового арестанта, вырастил из стены ещё одну койку с тощим матрасом, жесткой подушкой и одеялом. Потом сверху упало чистое полотенце.
В полдень посреди камеры появились два подноса с обедом.
– Поттер, советую поесть. Через полчаса подносы исчезнут.
Мальчишка торчал у маленького зарешеченного оконца. Что там можно разглядеть, кроме серого неприветливого моря, свинцового осеннего неба и капель дождя, барабанившего по стеклу?
– Мне не хочется, - не оборачиваясь, сказал он.
Снейп пожал плечами и съел две порции, не пропадать же добру. Он улёгся на койку, накрылся одеялом и мантией и уснул.
Проснулся он перед ужином. Очкарик сидел на своей койке, со страхом глядя на дверь.
– Профессор, а дементоры… ну… когда они…
– В полночь, Поттер. Сначала нас ждёт ужин.
Снейп, вспомнив, что сегодня он так и не сделал свои десять тысяч шагов, принялся быстро ходить по камере. Койка Поттера страшно мешала ему. Нет, этот Золотой мальчик специально пробрался в тюрьму, чтобы и тут портить ему жизнь! От злости Снейп сделал лишних пятьдесят отжиманий и приседаний. Поттер смотрел на зельевара диким взглядом и ни о чём не спрашивал.
В восемь вечера появился ужин.
– Поттер, ешьте. Ночью вам понадобится много сил.
Гарри с неохотой пожевал кусочек сосиски, отодвинул тарелку и лёг, укрывшись мантией. Снейп не обращал на него внимания. У мальчишки шок, ясное дело. Утешать этого недоумка он не собирается.
После ужина Снейп подошёл к решётке, заменявшей дверь, и начал трепаться с Макнейром. Грубый, циничный инспектор по особым поручениям Министерства Магии и по совместительству Упивающийся смертью, как ни странно любил стихи. И знал их великое множество. У них со Снейпом возникла своеобразная игра: Макнейр начинал какое-нибудь стихотворение, а Снейп, если знал, пытался продолжить, или хотя бы угадать автора. Вот и сейчас выспавшийся за день Макнейр начал: «Дай коры мне, о берёза…»