Побеждаю и сдаюсь

Джайри сдвинула русые брови.

— У меня есть мой щит. И его интересы…

—… не должны быть выше интересов королевства, не так ли?

— Король не должен топтать честь своих подданных…

— Джай, — тихо шепнул Ульвар. Он уже полностью овладел собой. — Что такое — честь, как не выдумка мудрецов, чтобы управлять глупцами? Почему герцог может преклонить колено перед королём или своей дамой, но не может сделать то же самое действие перед крестьянином? Почему рыцарь должен держать слово, если, исполненное, оно принесёт лишь вред?

Принц снова шагнул к ней. Джайри попятилась. Ульвар насмешливо выгнул бровь. Уязвлённая девушка остановилась.

— У тебя глаза цвета стали, — шепнул Ульвар. — Два клинка… Джай… Я никогда не отдам тебя другому мужчине, даже не надейся. Любой, покусившийся на право обнять твою тонкую талию или коснуться твоих нежных губ — любой, ты слышишь? — очень горько об этом пожалеет. И будет жалеть всё то время, пока палач крутит дыбу, пока отрезает ему конечности и… До самой минуты, когда виселица прекратит его мучения. Считай, что Морику очень повезло.

— Жестокость не украшает государя, — бросила Джайри.

Голос её сорвался. Ей показалась странным, что кроме возмущения его ужасными словами, кроме гнева, она испытывает ещё что-то вроде восторга.

Ульвар хмыкнул и снова нежно коснулся пальцами её щеки.

— Скрюченная рука тоже не украшает, — заметил, — однако я её ношу. Джайри, я предупредил. Надеюсь, ты услышала.

Девушке захотелось превратиться в Лэйду и швырнуть что-нибудь об стену. Желательно что-нибудь, что могло бы разбиться с грохотом и оставить несмываемое пятно. Но она мило улыбнулась, опустила ресницы и присела в реверансе.

— Я услышала вас, Ваше высочество, — пропела нежным голоском.

«Ты только наследник, Уль, — подумала злобно, тщательно контролируя улыбку, — есть ещё королева Леолия и твой отец… Против их решения ты не пойдёшь».

— Люблю, когда ты надеваешь маску хорошей девочки, — заметил принц. — Вот эти показные смирение и кротость… Знаешь, от твоей милой улыбки у меня иначе стучит сердце. Даже когда она фальшивая.

Девушка замерла, трепеща ресницами и снова испытывая двойственность чувств. Джайри не могла не признаться, что слова принца её глупому сердцу казались слаще мёда. Эх, если бы можно было совсем вырвать этот щемящий орган из груди и жить одним лишь холодным рассудком!

— Я могу идти, ваше высочество?

— Иди, Джай. И да… если ты рассчитываешь на поддержку герцога Эйдэрда или Её величества… Не рассчитывай. Не трать своих усилий и времени. Не стану тебе рассказывать всего, просто поверь моему слову.

Джайри очень гордилась своей выдержкой. Не побледнела, не вздрогнула. Очаровательность улыбки не исчезла с её лица. Герцогиня присела в реверансе и вышла прочь. В холле ждал Ярдард. Наследник Медвежьего щита был хмур и сосредоточен. Он кивнул Джайри и молча прошел в кабинет мимо неё. Девушка удивилась: обычно Яр был более приветлив к сестре своей жены.

«Не хочешь ли ты пожертвовать собой ради блага своего короля?» — вдруг вспомнила герцогиня.

Короля? В каком смысле?

Оговорился? Ульвар оговорился? Да ладно! Скорее Юдард придумает коварный и гениальный план как устранить герцога-Медведя, чем Ульвар вместо одного слова употребит другое. Джайри оглянулась и увидела, что порывистый Яр прикрыл за собой дверь неплотно. Девушка на цыпочках вернулась и прислонилась ухом к створке.

—… сказать, что ты тут не причём? — донесся до нее глухой раздраженный голос Ярдарда.

— Ты всерьез полагаешь, что я отравил собственного отца, Яр? — Ульвар в отличии от брата говорил обычным тихим, вкрадчивым голосом, но Джайри слишком привыкла к нему и поэтому умудрялась различать некоторые слова и составлять из них целые фразы.

Через минуту молчания Ярдард отозвался:

— Нет, — пауза. — Если бы я так считал…

— Но предполагаешь такую возможность, — хмыкнул Ульвар. — Я тебя разочарую, но — нет. Герцог Эйдэрд ослеп потому, что чрезмерно полагался на свою силу. Помнишь страшный пожар в Шуге? Жаркий, сухой июль? Герцог принял участие в тушении и получил тогда серьёзный удар балкой по голове. Ах нет, не помнишь. Вы с Лэйдой были где-то за морями…

Джайри невольно вспомнила удушливый смрад, достигших из ремесленных кварталов набережной, где располагались особняки аристократов. Окна и двери тогда пришлось держать закрытыми, но это не помогало. Служанки мочили гардины и растягивали их на окнах, отчего-то веря, что мокрая ткань поможет. Все, кто мог себе это позволить, разъехались из Шуга и до самого сентября находились в своих загородных дворцах. Кроме Джайри. Они с Ульваром как раз разрабатывали подробный план открытия университета, определялись с преподавателями и накидывали смету…

— Ясно, — тяжело уронил Яр.

Джайри, испугавшись, что её обнаружат, всё так же на цыпочках пересекла холл, а затем быстрым шагом спустилась по лестнице и вышла в сад. И только тут разрешила себе задуматься.

Герцог Эйдэрд, правая рука и опора королевы Леолии, ослеп. Вот это новость! Судя по тому, что лазутчики Серебряной герцогини в королевском дворце не успели об этом сообщить, событие произошло сегодня и внезапно. Зная Медведя, можно предположить, что неожиданная слепота не заставит его отказаться исполнять то, что герцог считает своим долгом.

Или заставит?

Джайри запрокинула голову. Небо затянули белесые облака, роняющие на землю скупые снежные хлопья. Герцогиня по-детски поймала снежинку языком.

Можно ведь, например, ввести должность чтеца. И писца. И кого-то, кто будет везде ходить и ездить и обо всём тщательно докладывать… Да. И попасть в зависимость от человека, кто будет читать, писать и пересказывать увиденное. Даже если их будет несколько — это не гарантия честности. Может быть сговор.

Девушка знала, что Эйдэрд не стремился к власти: отец рассказывал. Власть для хранителя Медвежьего щита всегда была средством выполнить долг, ярмом, в которое впрягают вола. С единственной разницей, что герцог впрягся сам. Потому что больше некому. Эйдэрд в это искренне верил.

— Значит, — прошептала Джайри беззвучно, одними губами, — он поймёт, что настала пора передать власть тем, кого он к этому и готовил: сыновьям. Это лучше, чем впасть в зависимость от чужого человека… Неизбежно.

И хранителем Медвежьего щита станет Яр. Очевидно. А всё остальное в Элэйсдэйре — тайный сыск, разведка, строительство крепостей — перейдёт к Ульвару, который станет правой рукой своей матери…

— Ваша светлость?

Джайри не заметила, как дошла до экипажа, погружённая в собственные мысли. Кучер, судя по всему, устал ждать, когда на него обратят внимание. Девушка кивнула, оперлась на его крепкую руку, забралась внутрь кареты, расправила платье и задёрнула штору. Лошади тронулись.