Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
Леолия напрягла память.
— Кажется… Лет двадцать или тридцать назад… Подожди, вспомнила! Двадцать пять лет назад. Эйд как раз собирался пытать герцогиню Джию, если ты помнишь, конечно, ту историю…
Ульвар помнил. Это была одна из любимейших сказок его детства.
— С тех пор тюрьма несколько обветшала, — улыбнулся он. — К тому же, она находится в кварталах бедноты. То есть, при желании кого-нибудь оттуда украсть, можно организовать беспорядки и нападение. На острове посреди Шугги, согласись, это будет сделать трудно.
— Тюрьма посреди города? — засомневалась
Ульвар рассмеялся.
— Это мне не приходило в голову, мам. Но так идея мне ещё больше нравится. Этакий намёк о том, что король — первый среди равных, но всё же первее. Можно объявить о строительстве цитадели. Уверен, что теперь, когда магический купол больше не защищает столицу, никто не станет возражать против крепости. Ну а там, где военная крепость, всегда может разместиться и тюрьма. И охрана, опять же…
— А денег в казне хватит? Ты университет хотел построить…
— На университет деньги дают щиты. На тюрьму собрать с них деньги было бы сложнее. Понимаешь, у меня сейчас два хранителя в тюрьме… Ну то есть один хранитель и один — будущий. Но мне всё равно безумно неудобно перед ними за состояние помещений.
— И кто второй?
— Нэойос. От собственных наследничков спрятался. Старый хитрец. Котятам, когда они дерутся за власть, в зубы лучше не попадаться. Уж кто-то, а старый кот знает об этом, как никто другой.
Королева вздохнула. Где-то в кустах суматошно чирикали воробьи. Весна всё более и более входила в свои права, повсюду торжествовала жизнь…
— Как же я устала от этого всего! — прошептала Леолия. — Богиня знает, как я устала…
— Мама, ты сильная. Я тобой горжусь.
«Я устала, бесконечно устала быть сильной», — хотелось сказать ей, но она лишь кивнула.
— Хорошо. Если тебе нужна тюрьма — строй тюрьму. Когда-то Запретный остров был для меня настоящей темницей… Думаю, ему это звание вполне подойдёт.
Ульвар заглянул ей в лицо и обеспокоено сказал:
— У тебя круги под глазами. Может сегодня снова пораньше домой поедешь? Ты же знаешь, что можешь на меня положиться.
И она, конечно, должна была отказаться. Но королева малодушно согласилась. Ситуация с Эйдом, с его требованием-просьбой, мучительные колебания, сомнения ужасно угнетали её. А тут ещё эта непонятная история с Альдо. Леолия знала сына Южной герцогини ещё ребёнком, и было как-то дико и странно, что из ребёнка мог вырасти бунтовщик и заговорщик.
«Никому нельзя верить», — мрачно думала Леолия, садясь в карету.
Никому, кроме её Медведя…
Ульвар проводил карету взглядом. Он любил мать. В это было бы сложно поверить, видя, как сейчас он «копает» под неё. И всё же мать наследник любил. И было безумно неприятно, что этот по-настоящему родной, один из двух самых близких ему людей, сейчас стоит на его пути.
«Будем надеяться, что Эйд уговорит её», — мрачно подумал Ульвар.
Изначально план был совсем другим, более растянутым во времени, но пленение Джайри резко сокращало сроки. То, что было рассчитано на месяцы кропотливой работы, необходимо
было разыграть в ближайшую неделю. Потому что принц не был уверен, что Джайри продержится так долго. Да и отсутствие послания князя Тивадара о браке с Серебряной герцогиней беспокоило Ульвара.Почему молчит Тивадар?
Принца злила мысль о том, что Тивадар станет первым мужчиной Джайри. Но с другой стороны… Девственная плева — всего лишь полоска кожи. Какая разница: есть она или нет? Да, по-мужски, конечно, обидно, но…
Куда хуже тот ущерб, что бешенный князь мог нанести душе Джайри. Предположим, в том, что дракон не сломает мятежный дух девушки, Ульвар не сомневался. А вот раны, которые неизбежно оставит на её сердце…
Наследник заскрежетал зубами. Приходилось рисковать, идти буквально по краю.
— Ты — моё слабое место, — прошептал Уль вслух, чего обычно не делал. — Но я не готов отказаться от тебя. И, прости, видимо, никогда не буду готов.
А сейчас пора было снова ехать в тюрьму. Предстоял разговор с Берси…
Глава 21
Новая ставка
Джайри проплакала всю ночь, затем поспала пару часов и снова проплакала день. Никто её не беспокоил, кроме притихшей Шэйлы. Девушка кралась по комнате как тень, приносила еду, вино и воду, но Джайри пила только воду. Она даже то вино, что доставили в страшную ночь по приказу Тивадара, едва пригубила.
Герцогиня не знала, по кому плачет больше: по Натфари или по себе.
«Уль меня продал, — думала она. — Ему выгоден союз с Тинатином. И Уль отдал меня драконам. Он меня не спасёт. Единственный, кто мог бы спасти, погиб. Один только Натфари был мне верен…».
Под вечер девушка совсем обессилила от слёз. Кто-то входил в её комнату и выходил, но Джайри не двигалась и даже не открыла глаз, чтобы посмотреть кто. Её лба коснулась чья-то рука. Мужская рука. «Менее широкая, чем лапа Тивадара, — подсказал разум, остававшийся трезвым. — Значит, Шэн».
— Уйди, — прошептала Джайри, с трудом двигая пересохшими, потрескавшимися губами.
И тот ушёл.
А Джайри снова оказалась в каменном лабиринте. Сил куда-то бежать не было. Девушка сползла по стене на камни и уставилась в небо. За каменной стеной гудело пламя, и Джайри понимала, что лабиринт горит и надо бежать, но ей было безразлично, и она просто сидела и смотрела в бесцветное небо.
Горло что-то обожгло. Девушка закашлялась. Услышала над собой голос старухи, бубнившей что-то. Знахарка. Джайри покорно выпила то, что ей давали.
— Тивадар уехал… несколько дней, — донеслось до безучастной девушки, и мозг зачем-то зафиксировал эти слова Шэна. Видимо, он отвечал кому-то, Шэйле или знахарке… Не всё ли равно?
Джайри отвернулась от людей и уткнулась в подушку.
Рассвет застал её в том же положении. Вошла Шэйла и стала о чём-то говорить. Она зудела и зудела, и Джайри пришлось поднять голову и посмотреть на неё. Княгиня не сразу поняла, что служанка упрашивает её поесть.
— Не хочу, — ответила будто через какую-то пелену. Голова тяжело упала обратно, глаза закрылись. — Воды принеси…