Побеждаю и сдаюсь

— Эвэйку тогда было…

— Тринадцать.

— Ясно. Достаточный возраст, чтобы запомнить обиды. Ты тоже считаешь мою семью виноватой за то, что случилось с твоим братом?

Шэн усмехнулся.

— Мы часто назначаем виноватыми не тех, кто виноват на самом деле. В Великой степи верят, что погибшие в славных битвах после смерти скачут по верхней степи. Я не знаю, во что верят в Серебряном щите, но Инрэг, нашедший смерть в бою, определённо должен быть счастлив.

— А ты веришь? В верхнюю степь?

— Верю.

Джайри задумалась.

— Садись есть, — Шэн протянул ей длинную ложку.

— Ты не боишься, что Тивадару не понравится наше с тобой излишне близкое общение?

Взгляд искоса. Молчание. Красноречивое молчание.

Джайри зачерпнула похлёбку, подула и сделала маленький глоток. Варево обжигало, но…

— Кто тебя научил готовить?

— Все понемногу. Я часто путешествую. Нравится?

На этот раз не ответила Джайри.

А когда они оба насытились и сидели, глядя, как шёлковой пряжей поблёскивают водяные струи, герцогиня внезапно спросила:

— Та девушка… которую ты любил… как её звали?

Джайри уже решила, что Лис снова уклонился от ответа, когда он вдруг тихо вымолвил:

— Сайя.

Девушка обернулась и очень внимательно посмотрела в его лицо.

— Я похожа на неё?

— Нет.

Но его голос внезапно дрогнул. Совсем немного. И губы дёрнулись. Джайри, наблюдавшая за эмоциями мужчины, это заметила. «Какой бы идеальной ни была твоя выдержка, но иногда твоя маска даёт трещину. И я сделаю так, что она треснет совсем», — с мрачным торжеством подумала девушка.

Шэн поднялся:

— Нам пора. Начинает смеркаться.

ОТ АВТОРА

О том, кто такой Инрэг и как он стал из капитана герцогом, рассказано в книге «Враг мой — муж мой», а о том, как погиб, в книге Хранитель чаек". И то и другое не столь важно для понимания текущей истории, хотя, конечно, придаёт картине объёмность.

Глава 22 Джайри читает стихи

От запаха гари и горелого мяса тошнило и бывалых воинов. Они ехали по развалинам сгоревшего Драконьего города, и под копытами коней что-то хрустело. Шэн не хотел даже смотреть — что. Он старался держать лицо бесстрастным. Дар и не пытался.

— Они все погибли, — рычал он, — все! Андраш спалил город с мирными жителями. С детьми и стариками… Мы загоним северян в их леса и болота, и будем гнать, пока те не сдохнут!

Шэн промолчал. Ему было всего двадцать, и спорить со старшим братом он не смел. Но и осуждать противника за сожжённый город не мог. Война есть война. Не северное царство её начало.

«Сайя, — одно лишь имя пульсировало в его сердце, — неужели она тоже…». Он не хотел в это верить.

Тонкая, лёгкая, любящая танцы и смех. Гибкая, как веточка на ветру…

Сайя…

— Он бросил свой народ, — рычал Дар, не заботясь о том, что его могут слышать не те уши. — Удрал, как мокрая кошка… И это — тот, за кого мы должны отдать жизни? За кого мы сражались на Лысом перевале?!

Шэн молчал.

Они подъехали в чёрному, как гнилое нутро, замку. Кровля обрушилась, и сейчас внутри возились воины, пытаясь откопать проходы. Бастард покосился на брата. Он понимал, что ярость, рвущаяся из Дара — его страх и боль. Каждый из них думал о своей женщине, о своих детях и стариках. У кого они, конечно, были.

И всё-таки, может Орника укрылась в подвале? Может, она жива… А вот Сайя… Простая дочь кочевого народа — вряд ли уцелела.

— Господин, — к ним подошёл бледный и трясущийся мужчина, прятавший взгляд.

Внутри что-то оборвалось. Шэну не понравился страх бывалого воина. Или не страх? Жалость?

— Вы должны посмотреть.

Шэн оглянулся на Дара, но княжич смотрел на него, и тогда парень понял, что трясущийся мужчина обращается не к наследнику. Сглотнул, спрыгнул с коня и кивнул. Промолчал, потому что отчаянно боялся, что голос выдаст его страх.

Они прошли мимо завалов и спустились в расчищенный проём. Подземелье. Но огонь и дым не могли бы погубить тех, кто успел бы там скрыться… Княжеская темница могла стать для отчаявшихся жителей последней надеждой уцелеть.

Тогда почему на провожатом нет лица? Почему он упорно отводит взгляд?

Чувствуя, как тело охватывает ледяная дрожь, Шэн поспешил спустится по лестнице, прошёл в темноте коридора, безошибочно определяя шаги идущего впереди, и оказался в камере с низким сводом, освещённой лишь всполохами факелов.

Он не сразу понял, что это за странная куча лежит в углу…

— Сайя, — прошептал и упал рядом с изувеченной девушкой на колени. — Сайя…

Но ведь враги не входили в город… Кто же тогда…

Шэн протянул руку и коснулся её лица, её нежной, покрытой свежими шрамами кожи. Девушка отпрянула, в панике глядя на любимого и не узнавая его.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — захныкала она тихо, и слёзы покатились по впалым щекам. — Мне больно…

Семнадцатилетняя девушка, похожая на безумную старушку.

— Сайя, — прошептал Шэн нежно, — это я, Шэн. Я заберу тебя.

— Не трогайте меня… пожалуйста… не надо, — лепетала девушка, беззащитно поднимая тонкие руки в тяжёлых цепях. Она даже не плакала, именно хныкала, жалко и беспомощно. — Не надо…

Её били. Жестоко били. Так, что остались раны от кнута, гулявшего по телу. Лохмотья едва прикрывали их, прилипали и покрывшись коркой грязи и крови. Волосы сбились в паклю, и были не чёрными — пепельно-серыми. Пахло кровью, мочой и нечистотами. И больным, смертельно напуганным животным.

— Сайя… Тебя больше никто не тронет, обещаю, — прошептал Шэн. — Девочка моя, это я, Шэн.

— Шэн, — прошептала она. Запавшие глаза лихорадочно заблестели. — Отвернись. Не смотри на меня… пожалуйста…

— Ты прекрасна, — возразил он. — А это всё пройдёт. Этого всего не будет. Я заберу тебя отсюда, и мы поскачем в степь. Далеко-далеко, как вольные ветры. У нас будет кибитка и табун коней. И я стану носить тебя на руках. Не дам даже ногами касаться травы…