Побратимы Гора
Шрифт:
– Что не так? – поинтересовался я.
– Насколько же высокомерно я относилась к рабыням в городах, когда я была свободной женщиной, как я презирала их, настолько беспомощных и униженных, в их шёлковом рабстве, и вот теперь, как же я завидую их рабству!
Я улыбнулся.
– Как повезло им, стать нежными меленькими зверьками, проданными голыми с прилавка в павильоне продаж для плетей и цепей суровых владельцев. Всё о чём им нужно волноваться, это жар кухни, кипящая вода прачечной, или быть изнасилованной молодыми, ищущими развлечений хулиганами, во время вечернего посещения
– Ну, судьба рабыни в городах далеко не всегда так легка, - заметил я.
– Большинство принадлежит одному единственному владельцу, и должны полностью участвовать в его домашней жизни. Тогда, как рабыни в каком-либо другом месте, полностью зависят от милосердия рабовладельца.
– Это не столь уж отличается от Прерий, - сказала она, - когда девушка наедине с хозяином, и когда шкура на входе в вигвам опущена и завязана изнутри.
– Возможно, - улыбнулся я.
– Но настолько же красиво в городах - башни, мосты, закаты, люди, цветочные киоски, рынки, запахи выпечки.
– Да, города красивы, - согласился я, вспомнив некоторые из самых красивых гореанских городов, которые мне посчастливилось увидеть.
– Когда-то я целый год прожила в Аре, - вспомнила она.
– Неподалёку от моих апартаментов, была кондитерская. Какие изумительные запахи доносились из её магазина. Вечером, незадолго до закрытия магазин, рабыни в коротких туниках и ошейниках, приходили и вставали на колени около открытого прилавка. Пекарь, который был мягкосердечным мужчиной, иногда выходил и с противня, высыпал им непроданную выпечку.
Я ничего не говорил, мне было интересно слушать откровения рабыни. Большинство рабовладельцев на Горе всегда стараются побольше узнать о своих рабынях. Не то, чтобы им была интересна прежняя жизнь их домашних животных, но это даёт им ещё большую власть над своей собственностью.
– Каким забавным это казалось мне в то время, - улыбнулась она.
– Но также, я иногда задавался вопросом, была ли выпечка, купленная мной в том магазине, столь же приятна на вкус для меня, сколь и для тех девушек, что выпрашивали её у прилавка. Они были настолько восхищены, получив её! Насколько же она была драгоценна для них!
Я, молча, слушал и улыбался.
– Если я была рабыней в Аре, и мне разрешили бы сделать так, я думаю, что пошла бы в ту кондитерскую и точно так же как те девушки в туниках и ошейниках, стояла бы там на коленях, надеясь, что могла бы получить такое печенье, - призналась Мира.
Я улыбнулся. Насколько красива и беспомощна была она - моя рабыня.
– Посещая тот уличный магазинчик, я всегда была скрыта под плотной вуалью. Тот пекарь не узнал бы меня.
– Возможно, что некоторые из других девушек тоже когда-то были его бывшими клиентками, - предположил я.
– Возможно, - улыбнулась она.
– Это - интересная мысль.
– Превращение из свободной женщины в рабыню, на Горе может произойти внезапно, - сказал я.
– Я хорошо знаю об этом, Господин, - усмехнулась
Мира.Иногда девушка может быть похищена прямо из её собственной постели, изнасиловала и с мешком на голове принесла на невольничий рынок, и всё это в течение той же самой ночи.
– Но, в целом, как же я презирала рабынь, как я их ненавидела! – горько призналась Бывшая леди Мира.
– Даже так?
– Вы знаете, каких рабынь я ненавидела сильнее всего, кого я больше всего презирала? – спросила меня рабыня.
– Нет, - сказал я, хотя уже догадывался.
– Рабынь для удовольствий! – воскликнула она.
– Как я ненавидела их! Они были настолько красивы и желанны! Иногда я, взяв с собой плеть, шла на улицу и сознательно сталкивалась с одной из них, а затем, приказав ей лечь на мостовую, секла её по ногам!
– Теперь, то же самое, может быть сделано и с тобой, - заметил я.
– Я знаю, - улыбнулась она.
– За что же Ты их так ненавидела?
– Им повезло быть в ошейнике, и мне нет! – призналась девушка.
– Получается, что Ты ненавидела их потому, что ревновала к ним, а в действительности просто завидовала им, - сделал я вывод.
– Да, я ревновала к их красоте и желанности. И завидовала их счастью.
– Ты знала это будучи свободной женщиной? – удивился я.
– Да, - признала она, - но я не думаю, что по своей воле согласилась бы на это.
– Лицемерие, это свобода свободных женщин, - отметил я.
– Но такая свобода не позволена рабыне, ведь так Господин?
– Нет, не позволена.
– Каждая женщина, в её сердце, страстно желает встать на колени перед сильным мужчиной, покориться его плети, принадлежать, подчиняться, и знать, что у неё нет иного выбора, кроме как отдать ему всю свою любовь и служение, полностью, без остатка.
– Ни один рабовладелец не позволит своей рабыне отдать ему меньше, чем всё.
– И рабыня желает отдать своему господину всё, и даже больше, - ответила Мира.
– Ты счастлива, будучи рабыней? – поинтересовался я.
– Да, Господин. Никогда прежде, за всю мою жизнь я не была столь счастлива, как теперь, - призналась она.
– Просто, Ты оказалась на своём месте предписанном природой, - объяснил я.
– Да, мой Господин, - согласилась она, мимолётно целую меня.
– Думаю, теперь, тебе уже не надо завидовать рабыням.
– Больше я не завидую их рабству, - улыбнулась Мира, - теперь я и сама такая же рабыня. В своей неволе я стала такой же богатой внутренне и привлекательной снаружи, как они.
– Но, конечно, Ты представляешь те страдания и ужасы, которые иногда сопровождают судьбу рабынь.
– Конечно, поскольку мы находимся во власти наших владельцев во всех смыслах.
– И всё же Ты не расстроена, что стала рабыней?
– Нет, - признала она.
– Почему же? – поинтересовался я.
– То, что мы, по прихоти наших владельцев можем быть подвергнуты страданиям и ужасам, даже чтобы замученными или убитыми, если он того пожелает, ясно дает нам понять, что мы - действительно рабыни, что мы действительно собственность, что неволя, в которой мы оказались, действительно полная и абсолютная.