Поцелованный богом

– Сколько?

– Немного. Пять тысяч евро. Можно в рублях.

Иначе нельзя, а то ПСС не поверит, что некто из теплоты душевной спасает его шкуру.

– Если ваша информация стоит того, я заплачу.

– Тогда через час встречаемся в сквере Железнодорожников. Там людно, вам нечего бояться, да и мне тоже. На второй скамейке от газетного киоска. У меня условие: говорить при посторонних не буду, только тет-а-тет.

– Где гарантия, что это не ловушка?

– Да вы и так в ловушке, – Сергей сообразил пугнуть его. – Поверьте, терять вам нечего, а мне есть что.

ПСС медлил сказать «да», однако через минуту он дал согласие...

Сергей запрыгнул в джип, потер руки:

– Есть, ребята. Клюнул!

– Не радуйся, – сказал с заднего сиденья Федор. – Ты лезешь в осиное гнездо, а осы жалят смертельно.

– Риск есть, – согласился Сергей. – Но ПСС рискует больше, если не выудит у меня секрет, во всяком случае, он так думает. А чем рискую я? Что он приведет отморозков? Во-первых, мы подготовимся к встрече; во-вторых, стрельбу в сквере не откроют, там милиции полно; в-третьих, он сейчас трещит по швам. Ему страшно, следовательно, он хочет знать, что мне известно. Поехали, но сначала перекусим, а потом на точку.

Завернувшись в махровый халат, Майя упала на диван со стоном блаженства:

– М-мм! Как хорошо! Для счастья нужна только вода.

– Для счастья нужны мужчины, способные оплатить все составляющие этого самого счастья, – поправила ее Лариса.

– Ба, ты идешь в ванную? – спросила внучка.

– Разумеется, – не отрываясь от телевизора, сказала Маргарита Назаровна.

– Может, ванну примешь? – предложила Майя.

– Пожалуй, – согласилась бабушка. – Я еще с больницы не купалась по-человечески.

– Я наберу.

Майя улетела в ванную комнату, пустила воду и налила туда всего понемногу, что имелось в запасе у подруги. Как только бабушка отправилась нежиться в теплой пене, Майя кинулась к Ларисе:

– Дай приличные шмотки, чтоб не сильно на мне болтались.

– Да будь в халате, мне твой внешний вид безразли...

– Лорик, я должна на полчаса выйти, это очень важно. Успею вернуться до того, как бабуля выйдет из ванной.

– Но твой мачо запретил выходить.

– Он не мой, а моему действительно грозит серьезная опасность. С твоего телефона я не хочу звонить, позвоню ему из таксофона.

– Майя, мужчине нельзя давать понять, что ты из-за него готова пожертвовать жизнью.

– Дай шмотки, – застонала Майя. – Я вернусь через полчаса. И немного денег, потом отдам.

Лорик пожала округлыми плечами, не понимая увлечения подруги одним мужиком, и поплелась во вторую комнату. Майя надела универсальное платье, которое налезет и на толстуху, и на худышке не будет болтаться. Сунув ступни в босоножки Лорика, она чмокнула ее в щеку и скрылась за дверью.

Майя немного пробежалась, делать это в босоножках на размер меньше было весьма неудобно, купила карточку и принялась искать исправный таксофон. Нашла, сняла трубку, набрала номер.

– Да, слушаю.

– Ярослав! Это Майя.

– Ты? Что случилось? – сразу раскричался он. – Куда ты пропала? Я весь город обыскал...

– Погоди, я хочу сообщить тебе очень важную вещь, все претензии потом. Ярослав, у меня большие неприятности...

– Да к черту неприятности! – вспылил он. – Где ты? Я приеду и заберу тебя со всеми твоими неприятностями.

Она не сдержала счастливой улыбки. Он ее любит! А она сомневалась. Сомнения и погнали ее в Египет проверять свои чувства, а также Майя хотела, чтоб он тоже себя проверил. Встречались они год, как подпольщики, он не скрывал, что женат, жену не любит, но... Все говорят любовницам: жена достала, это была ошибка, постельных отношений у нас давно нет, я одинок, а ты мое счастье. Тем не менее со счастьем побудут в постели и спешат домой, а дома жена и между ними наверняка есть близкие отношения. Майя умирала от ревности, ее оскорбляло положение любовницы, а Ярослав попросил год отсрочки, как в армии. Какой год? Для чего? Он не объяснял, лишь сказал, что так надо, но через год она станет его женой. Терпения ей хватило на полгода, Майя психанула, полетела в Египет... и вот – прилетела!

– Ярослав, не перебивай меня, – сказала она в трубку. – Прошу, выслушай сначала. Остерегайся свою жену, она что-то против тебя задумала.

– Не понимаю, объясни толком.

– Мне удалось случайно узнать...

У нее вырвали трубку. Майя повернулась к двум типам:

– Что вы себе позволяете? Отдайте трубку...

Ей что-то сунули под нос, у Майи появилось ощущение, что она очутилась под водой и захлебывается...

1950 год. Вендетта.

Как только освободили Кубань, Катя вернулась из эвакуации на хутор. Хата стояла, в ней ничего не тронули, брать было нечего. В сорок пятом и Назар вернулся в целости и сохранности, правда, пару раз он был ранен, лежал в госпиталях. Он целовал жену и говорил, что мечтал хоть разок увидеть ее и детей. Мирная жизнь вселила в него новые силы, он начал строить новый дом, а потом занялся тем, в чем видел свое призвание. Через год его выбрали председателем колхоза, тут уж он развернулся. Опыт организатора, смелость решений, знания в сельском хозяйстве, тщеславие – все это способствовало успеху. Но успех – обратная сторона неудачи, действует на людей с одинаково разрушительной силой, не на всех, конечно. Назара повело: он очумел от похвал, рвал жилы, только чтобы быть первым везде и во всем. И верности его жене хватило на два года, мужиков осталось мало, а бабам нужна ласка – вот и спекся Назар от повышенного внимания женщин, загулял. При всем при том он любил только жену, но не хотел отказываться от других женщин, видимо, желая быть лучшим и в чужих кроватях.

Катя махнула рукой на него, занялась хозяйством и детьми. Старший сын поступил учиться на зоотехника, младший мечтал стать врачом, но из сельской местности брали учиться только на агронома, тракториста, ветеринара и подобные профессии, которые необходимы на селе. Существовал принцип: родился в деревне и живи там. Катя думала-думала, кто поможет сыну вырваться из навоза, а потом собралась и поехала к Ваське. Он как будто только этого и ждал, готов был исполнить любые ее желания. Кате не пришлось говорить, мол, это и твой сын, теперь ты позаботься о нем. Василий Евсеевич никогда не задавал скользких вопросов, однако она выдвинула условие, красноречивей любых признаний:

– Леон ничего не должен узнать.

– Не узнает. Обещаю.

– Как ты устроишь его в институт? Экзамены он сдаст, я его подготовила. Но у нас даже паспортов нет.

– Это мое дело.

Леон поступил, Катя цвела от гордости. У нее осталась одна радость – дети, хотелось, чтоб у них жизнь сложилась иначе. Но судьба коварна, и преподнесла ей чудовищный сюрприз с последствиями...

Осенью в пятидесятом Леон, которому исполнился двадцать один год, приехал домой не один, а с девушкой – славной, хрупкой, нежной, как утренняя роса, с непривычным именем Марксина. Училась она тоже в медицинском, только на первом курсе, по словам сына, девушка была из хорошей семьи. В новом доме сели ужинать, тут-то сынок и заявил без всякой подготовки:

– Мама, папа, мы решили пожениться.

Пятнадцатилетняя Рита прыснула в кулак, отец косился на мать, не решаясь высказать свое мнение первым, а та утратила дар речи.