Поцелованный богом

Когда наступили сумерки, Майя услышала звук мотора, затем четкие шаги – шли явно к ней. Она все же села. Загорелась настольная лампа, напротив упала в кресло женщина, Майя ее рассмотрела не сразу, только когда глаза привыкли к свету.

– Ну, здравствуй, игрушка моего мужа, – сказала Валентина.

– М... – понимающе произнесла Майя. – Это вы...

– Я. Не ожидала? Впрочем... – она закурила, – мне неинтересно, чего или кого ты ожидала, у меня свои планы.

– Что вам нужно?

– Ты. Сначала твоя персона в мои планы не входила, я надеялась выведать у бабки, где сейф или укромное место с досье. Но мой напор меня подвел, твоей бабке стало плохо. Потом меня осенило: это же ты навела на дядю...

– Я? Навела?

– Конечно, ты. Тогда я решила украсть из больницы твою бабку, а тебя забрать из аэропорта, я полагала, что кто-нибудь из вас знает и скажет, где Спасский хранил бумаги, но... обломилось. У меня есть к тебе предложение: ты говоришь, где досье твоего дяди, я забираю его, а ты поскачешь к своему Ярославу. Тебя даже доставят к нему со всеми почестями.

– Досье уже искали, но не нашли.

– Хочешь сказать, ты не знаешь, где оно?

– До недавнего времени я не знала, что оно существует. Бабушка тоже не знает, за что убили дядю.

– Чего-то подобного я и ждала.

Бесстрастно глядя на Майю, Валентина потушила в пепельнице сигарету, подошла к двери и позвала:

– Мальчики!

Вошли два парня лет двадцати пяти, обнаженные до пояса. Без всякого предупреждения один схватил Майю и поставил на ноги, второй порвал бретельки и стащил платье до бедер. Она начала отбиваться:

– Что вы делаете! Пустите! Не смейте! Сволочи...

У Валентины в руках оказался фотоаппарат, она щелкала им, командуя:

– Прижмите ее с обеих сторон... Хорошо. Есть. Теперь ты возьмись за грудь... Не так... стой сзади и обеими руками... подбородок положи на плечо... А ты присядь впереди, щекой к животу... Прекрасно! Держите ее крепче, иначе снимки будут размыты... Есть. Поцелуй...

Один оттянул голову Майи за волосы назад, а второй впился ей в губы. Затем ее уложили на диван, один лег на нее, второй перевел связанные руки Майи за голову, она не могла пошевелиться. Первый выполнял команды Валентины, которая не переставая щелкала фотоаппаратом.

– Лицом прижмись к ее лицу... А теперь возьми ее за грудь и губами прильни к соску... Эй, голову ее разверни ко мне, – адресовала Валентина второму.

– Руки будут видны, – предупредил тот.

– Подушку возьми и прикрой свои руки, все должно быть естественно, чтоб ни одна экспертиза не подкопалась.

Он пошел за подушкой к креслу, второй ждал, сидя на Майе, она кричала и ругалась, но связанными руками не отобьешься. Второй вернулся с подушкой, схватил ее за волосы, уложив свою руку на диван и прикрыв ее подушкой, повернул лицо Майи к объективу. Валентина продолжала щелкать, режиссируя хладнокровно и цинично. Обессиленную девушку вертели, как хотели, парни прижимались к ней, целовали по одиночке и оба сразу, лапали. Наконец, главная мучительница дала отбой:

– Достаточно.

– Может, трахнуть ее? – предложил один из парней.

– Пошел вон, скотина, – вяло бросила ему Валентина, просматривая снимки на камере. – Трахальщик выискался.

– Зато какие кадры будут – не придерешься.

Всхлипывая и дрожа всем телом, Майя кое-как натянула связанными руками платье, прикрыв грудь, и вжалась в угол дивана. Валентина уселась на прежнее место, закурила, она была спокойна, вопреки ожиданиям не торжествовала, только сказала:

– Что, противно? Точно так же я чувствовала себя, когда узнала, что мой муж изменяет мне с тобой. То же омерзение.

Майя покосилась на нее, утерла щеки и спросила:

– Зачем? Зачем вы это делали?

– Для моего мужа. Но я использую твою фотосессию не так, как ты подумала, гораздо тоньше. Я расскажу тебе, как именно. А сейчас ответь, милая моя, что вы думаете о том, когда ложитесь в постель к женатому мужику? Отбить его, да? А вы не думаете, что у него есть дети, жена, которым вы причиняете боль? Но и это можно пережить, в конце концов, без мужика можно обойтись, я бы плюнула на тебя, на него... Но когда угрожают, что отберут детей... Вы, хитрые и алчные шлюхи, думаете об этом?

– Каких детей? О чем вы?

– Ты не знала, что у него есть дети? – хмыкнула Валентина. – Не смеши. Ах да, у вас же любовь, не до того было. Но это я их рожала, почему же меня должны выгнать как собаку и не отдать моих детей?

– Я не понимаю...

– На дуру ты не похожа. Хорошо...

Ярослав оказался дома и вышел к нему.

– Майя у вас? – без предисловий спросил Ренат.

Ярослав опешил: посторонний человек, которого он видел первый раз в жизни, ищет у него Майю?

– У меня ее нет, – вымолвил он, не зная, что в таких случаях говорят.

– Ай, черт! – всплеснул руками незнакомец.

– Кто вы такой? Что случилось?

– Неважно. Ее точно у вас нет?

– Можете проверить... – еще больше потерялся Ярослав. – Она позвонила мне, но не договорила, связь была прервана... Эй, вы куда?

Ренат побежал к дороге, но вернулся, подумав, что помощь Ярослава ему пригодится, и затряс перед ним ладонью:

– Думаю, она на даче... На даче вашей жены, то есть ее отца. Майю похитили, когда она вам звонила.

– Не понимаю.

– Можете отвезти меня на дачу? По дороге я объясню...

– Да-да, конечно. Сейчас...

Через минуту Ярослав и Ренат ехали по городу.

20.

– Вот так, милая, – закончила Валентина. – Марлен Петрович поставил мне условие: либо я терплю, что мой муж спит с тобой, не имея права слова в его доме, либо ухожу без сыновей. За твое удовольствие должна заплатить я. Разве это справедливо? Но мне удалось припечатать старого урода, наняла киллера и его после юбилея... пиф-паф, ой-ой-ой. Правда, зайчик не умер. Пока не умер.

– Почему вы мне это рассказываете?

– Потому что ты отсюда не выйдешь. Найдут твой труп, рядом с тобой окурок Ярослава, потом найдут у моего мужа сегодняшнюю фотосессию, в доме сделают обыск и обнаружат орудие убийства с его отпечатками, рубашку в крови. Моего мужа погубит ревность. Сценарий не мой, но хорош. Есть только один способ остаться тебе живой и продолжать спать с Ярославом: скажи, где досье твоего дяди?

– Зачем вам досье?

– Заткнуть пасть обоим: Марлену и Ярику. Я буду им диктовать, а не они мне.