Поцеловать небеса. Книга 1
Шрифт:
– Игорь, пожалуйста, не уходи, пока меня не почистят! Постой тут, на этаже! – я прижалась к нему зябким телом, впиталась в него.
– Я уже и сам боюсь! Перестань. Я подожду.
– А вдруг я умру? Мое сердце не выдержит наркоза!
– Все, успокойся! Все будет хорошо! Иди!
Меня уже звали, чей-то голос летел за мной по больничному коридору…
Здесь надо объяснить, в чем собственно было дело. Никто из врачей не верил, но это действительно произошло со мной. Когда-то давно, еще в Ташкенте, я отправилась на свой первый, премьерный, горький аборт, к знакомому врачу. Вот там-то и случилось
Я лежала и чувствовала абсолютно все, что происходило со мной, но не могла связно говорить, только зло мычала, пинала врачей и через десять минут совершенно пришла в себя, а еще через полчаса, пошатываясь, самостоятельно покинула клинику. Знакомый врач был в ужасе…
– Ты наркоманка что ли? – спросил он меня потом по телефону.
Но я не была наркоманкой. Моя уверенность в том, что я не очнусь после наркоза, непременно умру от его передозировки, стояла насмерть с самим наркозом. И наркоз терпел поражение.
В общем, торжественно взбираясь на кресло, раскладывая ноги по подставкам, я завидовала сама себе…
– Я вас сразу предупреждаю – наркоз меня не берет. У вас он как называется? А двойную дозу не выдержит мое сердце!
– Ох, ты умная какая! Всех берет, а ее не берет! Все будет отлично, не переживай! – рассмеялась женщина в марлевой повязке.
– Но мне же будет больно! Вам что новокаина жалко?
– А с новокаином сможешь вытерпеть? – посмеивался анестезиолог.
– Я так понимаю, что вам все равно. Но я вас предупредила. Если я начну пинаться, значит – пора колоть новокаин, – закончила я и с тяжелым сердцем уставилась в потолок.
Вот он, укол в вену. Жидкость идет выше, дальше к сердцу. Сердце стучит, стучит, потому что боится. Оттуда еще выше – в мозг. А мозг тоже боится никогда больше не увидеть Машкиного лица и ее улыбки. Это самый страшный страх!
Минутное помутнение рассудка, и лица врачей расплываются, улыбаясь, голоса их тянутся медом, гудят колоколами, неразборчивы слова… Кружит лампа под потолком. Все проваливается. Где я??? Господи! Нет!
Паника, ужас, страх. Опасность! Сто-о-оп!
И вот, тот самый маленький центр управления всем моим организмом, невероятным, немыслимым усилием поворачивает весь напрасный процесс – вспять! От мозга вниз, через фильтры сердца, упрямые водовороты крови гонят наркоз прочь, обратно, из вены – в шприц! Спасена! Я снова здесь, я чувствую. Я вижу! Я живу!
– Ой, да больно же говорю!!! Сделайте местный наркоз!
Пауза. Шприц. Укол в матку. Они больше не разговаривают со мной. И я ухожу сама с операционного стола, спокойно и не торопясь.
– Наркоманка? – слышу я за спиной.
– Ага, – соглашаюсь я.
А что я еще могу сказать? Так не бывает! Ничего им не объяснишь ни про страхи, ни про боль, ни про центры управления полетом и контролем…
В коридоре я вижу Игоря. Как же я ему рада!!!
– Игорь, милый, вроде бы все закончилось. Ты слышал, как я кричала? Наркоз опять не подействовал. Может, я инопланетянка?
Игорь осторожно обнимает меня, ему тоже многое неясно…
– Иди в палату, тебе полежать надо. Ты здесь останешься на несколько дней до контрольного УЗИ?
– Останусь. Ты там за Машкой присмотри. Деньги у нее есть. Привези ее завтра ко мне?
– Ладно, все иди.
Я поехал.– Я так люблю тебя!!!! – искренне сказала я.
Мне было легко и просто, потому что злая нечеловеческая мука осталась далеко позади.
Глава 44
Я провела на шестом этаже клиники ровно одну неделю. Любое заточение было для меня равносильно смерти.
Но я твердо обещала Игорю, что отныне стану приличным человеком, что пробуду здесь эту неделю, и ему не будет за меня стыдно.
Приемные часы начинались с шестнадцати и заканчивались в девятнадцать. Все это время я находилась на улице, потому что ждала приезда Игоря. Но Игорь был нерасторопен. И чем дольше я его ждала, тем больнее мне становилось. Я всегда сидела на большом камне, у самых ворот, в больничном халатике, не дыша и глядя в одну точку.
– Гляди-ка, какая Русалка! – могла я услышать за своей спиной.
А я лишь курила без остановки, и сама становилась каменной от одной только мысли, что он сегодня не приедет. Но чаще, он все-таки приезжал, под самый конец приема, или уже после него. И мне приходилось выбегать к нему, нарушая всякий больничный режим. Эти ожидания сильно измотали меня, и пошатнули мою веру…
Помню, как он привозил с собой Машку, чтобы усмирить мой гнев и вычерпать обиду. Они стояли под окном и кричали во весь голос:
– Мама! Мама!
Вернее, кричала она, а он весело размахивал арбузом, которые я ненавидела.
– Надо сбежать отсюда, – сказала я вслух соседке по палате, милой девочке Свете.
– Ты что? А вдруг осложнение?
– Я сама – сплошное осложнение. Ничего со мной не случится. Сколько можно тут сидеть???
– А как ты это сделаешь?
– Пока не знаю…
План пришел в мою голову внезапно. В больнице, на этажах, было запрещено курить. Наказанием за это могла стать (смешно сказать) – выписка из больницы без гарантии результата лечения. Это я прочитала на стене, прямо возле процедурного кабинета. Через двадцать минут я уже курила на лестнице, самой близкой к кабинету врачей. А еще через полчаса, в том же кабинете, меня отчитывал врач-гинеколог высшей категории.
План удался, меня выбросили из больницы на следующий же день, и я благополучно вернулась в свою комнатенку, где на столе меня уже ждали заветные тридцать рублей.
Но теперь мне было известно, откуда берутся настоящие честные деньги. Перспектива снова одеваться в секонд-хэнде, экономить каждую копейку меня уже не прельщала. И я вновь отправилась на рынок.
Мой скромный, отчаявшийся вид привлек хозяйку одной из палаток, вернее половины палатки.
Лена делила место аренды пополам, потому что ее оборот не позволял развернуться шире. Здесь продавали вещи…
Я, пока, не умела их продавать, но, пробегая взглядом по Ленкиным дешевым шапочкам, свитерам, кофточкам и носочкам, я уже пыталась составить в уме фразы, которые заставят людей покупать весь этот хлам.
Лена была монументальным человеком. Вся большая, темная, с густыми бровями, грузной походкой и очень добрым сердцем: она в тот же день, незамедлительно, приняла меня на работу.
Моей соседкой по палатке стала тетя Рая, продавщица на пенсии. Она вяло распродавала товар, который залежался в других палатках у ее богатых хозяев.