Поцеловать первого встречного

В этот час даже на улице не темно, но с непривычки мало разберёшь. Ориентир — дикий храп страдающего астмой медведя из дальнего угла. Нет, мне точно не туда. Мне туда, где знакомые черты частично подсвечивает дисплей.

Полусидящий в кровати Михей при виде меня отвлекается от смартфона, включая настольную лампу.

— Где пожар?

— Что это? — сажусь рядом, запоздало понимая, что он без футболки. И, наверное, без спортивок, под одеялом не понятно.

— Ммм… билеты? Решила в кино сходить?

Хррр… Нечаевский храп режет барабанные перепонки как наждачка.

— Не ломай комедию. Это ведь твоё.

— И?

— Твоё или нет?

Хррр…

— Ну допустим.

— И что они делали в моём мусорном ведре?

— Полагаю, отправились в утиль. Я, конечно, не знаю, может ты в мусорке что-то важное хранишь.

Сердито пинаю его… вроде в колено. Под одеялом опять же фиг поймёшь.

— Михеев, что это?

Хррр…

— Слушай, сходи к лору. У тебя по ходу проблемы со слухом. Говорю же, билеты.

Теперь ему прилетает кулаком в плечо.

— Не беси, Михеев, — очередной смачный всхрап с заглатыванием воздуха прорезает пространство. Не выдерживаю и, схватив первое попавшееся под руку, швыряю на звук. Скуление подтверждает, что попала. Становится тихо. Наконец-то.

— Это вообще-то был мой будильник, — замечает Гера.

Я в курсе. Тяжёлый, электронный. Таким по башке никто бы не хотел получить.

— Я жду пояснений.

— Да боже мой, какая ты дотошная. Ну моё, дальше что? Думал сходить, потом передумал.

— И собирался позвать меня? Билета два.

— А кто сказал, что второй предназначался тебе?

Эм… Неужто лоханулась?

— Значит, не я?

— А что, хотелось бы?

— Да или нет?

— Может, да. А, может, и нет.

Да он глумится!

— Пошёл ты, — швыряю в него злосчастные огрызки и хочу уйти, но меня хватают за запястье, возвращая на место.

— Да, да, да. Разумеется, второй для тебя, истеричка. Для кого ещё?

Уходить больше не пытаюсь, но кисть демонстративно вырываю.

— Так почему не пригласил?

— У тебя такие грандиозные планы были, не стал влезать.

— Или боялся, что не соглашусь?

— Не смеши. Мне ж не пятнадцать, чтоб бояться отказов.

— Вот чего ты брешешь? — вскипаю я. — Признайся, наконец, что я тебе нравлюсь!

— Остынь, ты не чайник.

— А ты не юли и будь мужиком! Хочешь трахнуть — трахни. Хочешь пригласить на очередное свидание — пригласи! Есть у тебя яйца или нет?

Одеяло рывком сдёргивается в сторону, а в следующее мгновение я оказываюсь уложена на лопатки, прижатая мужским телом. Ну да, точно, без спортивок. Только боксёры.

Лицо Михеева нависает сверху. Близко, очень близко…

— С яйцами, это ты перегнула. Вот прям лишнее.

Ничего не отвечаю. Не до этого. В сознании словно пузырьки лопаются. Чпок. Чпок. Чпо-о-ок… Сердце учащает пульс, отстреливая молоточками в ушах. И воздуха не хватает. Кислород, где кислород? Почему так тяжело дышать стало? А мурашки, мурашки откуда? Я спрашиваю, вы откуда взялись?!

Михеевский пронизывающий взгляд прожигает насквозь. Странно, что палёной тканью не пахнет. Чувствую себя тем самым несчастным муравьём под лупой, только в отличие от муравья — мне нравится то, что происходит…

— Так, я пошёл, — ушатом ледяной воды остужает нас знакомый голос. — С вами круто, но завидно, — смотрим с Герой друг на друга не отрываясь, но всё равно видим боковым зрением как Нечаев сползает с постели и в обнимку с подушкой идёт на выход. — Если что, до утра комната в вашем распоряжении, я вниз… Хотя… Есть идея получше… — не договорив мысль, за ним плотно закрывается дверь. Оставляя нас наедине.

Секунда, вторая, третья. Комната погружается в мёртвую тишину, в которой слышно лишь моё колотящееся сердце. Предатель! Нельзя не палить?

— Ну так что? — насмешливо интересуются. — Сама разденешься или помочь?

На слабо берёт, сволочь?

— Ну разденешь, а дальше что?

— Решим по ходу дела.

— Да что-то всё никак не решишь. Забуксовал, — раздражённо отпихиваю от себя Геру. Тот не сильно сопротивляется, поэтому почти без препятствий оказываюсь на ногах. — Мямля ты, Гертруда. И сыкло. Кишка тонка признаться, что влюбился?

— Тебе давно рот с мылом мыли?

— А ты на меня стрелки не переводи! Это не я как девственница ломаюсь: хочу — не хочу, надо — не надо. То ли за ручку подержаться, то ли в трусы залезть — что же выбрать! Знаешь, что я об этом всём думаю? Иди нахрен, достал! — сопровождаю тираду красноречиво вскинутым средним пальцем.

Это я погорячилась. В следующую секунду мою руку заламывают за спину, насильно задирая подбородок. Метеор чёртов, по щелчку оказался рядом.

— Берега не путай, — сердито щурится Михеев. — Забываешься.

— Отпусти, — на этот раз высвободиться не так просто. Чем больше извиваюсь, тем больнее в сгибе локтя. — Отпусти, сказала, придурок. Больно!

— Не ёрзай, хуже будет, — неудавшаяся попытка с пинком заканчивается тем, что моя спина влетает в скрипнувшую перегородку гардеробной. — Что ж ты такая неугомонная? — цепенею, когда его палец скользит по моим губам, приоткрывая рот. В горле моментом пересыхает, а вырвавшийся из нутра выдох шкребёт по нёбу. Ка-а-апец я быстро переобуваюсь. Меньше секунды назад сковородкой бы его жахнула, а теперь… А теперь внутренности в узел перекручиваются от одного его взгляда. — Я об этом наверняка пожалею…

Пожалеет? Опять одолжения или что?

— О чём? Слышь, друган, если я не получу хоть какого-то мало-мальски внятного ответа, засуну тебя в чёрный лист. Зуб даю. Буду игнорировать само твоё существование до… — поцелуй обрывает негодующую тираду, обжигая до испарины.

Моё запястье, всё ещё заломленное назад, на свободе. Вместо него с хозяйской настойчивостью скользят под тканевый корсет, купленный во время шоппинга в Эмиратах. Вместе с прочно обосновавшимися мурашками накатывает и слабость. Вцепляюсь в мужские плечи, чтобы не упасть. И целую. Целую, целую, целую…

Он, конечно, говорил, что девушка не должна перехватывать инициативу, оставляя мужчинам простор для проявления своего внутреннего "альфача" и т. д. и т. п., но я такая какая есть. Не умею и не хочу уметь по-другому. Пусть принимает это или же… не принимает.

Михеев принимает. Кажется. А, может, соревнуется за пальму первенства, от чего поцелуи получаются не просто страстные, а… всепоглощающие. Голова кругом и пахнет керосином. Чиркни спичкой, полыхнёт. Ща сдохну, отвечаю, настолько колбасит. Разрывает и мотыляет. Бросает вверх так, что от перепада давления закладывает уши, и сразу вниз, в адское пекло. Натуральная шиза.