Поцелуй небо

Он пристально смотрит на меня и шепчет: — Люби ты всех, но верь немногим. Никому не делай зла.

Одна из моих любимых цитат. Я немного отворачиваюсь, ровно настолько, чтобы наши губы внезапно не столкнулись.

— Шекспир, — выдыхаю я.

— Очень хорошо.

Мои мысли устремляются к моему сердцу. Поцелуй на расстоянии одного дыхания, и, несмотря на боль в теле, я хочу повторить прошлую ночь.

Люби ты всех. Любовь. Я приняла Коннора таким, какой он есть, даже его антилюбовные убеждения. Но почему, чёрт возьми, он выбрал именно эту цитату?

— Не пытайся соблазнить меня Шекспиром, — я приказываю своим мыслям вернуться в мой мозг. Вернись, Несентиментальная Роуз. Я увеличиваю расстояние между нашими губами, сдвигаясь вправо. — Особенно цитатой о любви.

— Дорогая, мне не нужно тебя соблазнять, — говорит он, — ты уже моя.

Его лицо переполняется похотью, когда я сужаю свой взгляд. Чем больше я хмурюсь, тем больше его это возбуждает. Я усвоила этот факт за эти годы, и все же, кажется, я всё ещё не могу сдержать свое раздражение, чтобы выиграть раунд.

Он облизывает губы и произносит ещё одну цитату. Только он произносит эти строки с тяжелым, затаенным дыханием. Как будто он занимается любовью со словами.

— Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть.

Почему это так сексуально? И почему интеллект возбуждает меня больше, чем мускулы и подтянутый пресс?

— «Гамлет», — отвечаю я.

Я сажусь прямее, прислоняясь к изголовью кровати, и пытаюсь скрыть тот факт, что местечко между моих ног гудит от вновь вспыхнувшей страсти.

— Мы созданы из вещества того же, что и наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь.

Я внутренне улыбаюсь от уха до уха. На нашем самом первом свидании мы вместе смотрели эту пьесу.

— Легко. «Буря».

— Хорошо, мисс Я Закончила с Отличием... — он ставит свои колени по обе стороны от моей талии, не опускаясь на меня. Он нависает надо мной вот так, возвышаясь, прижимая руку к изголовью кровати и глядя на меня сверху вниз. Он запер меня в своей мускулистой, высокой клетке. Я не могу поверить, что он мой парень. Это буквально всё, о чем я могу сейчас думать.

— Любовь — чистейшее безумие.

Мне требуется мгновение, чтобы переварить его слова.

— «Как Вам это понравится», Шекспир.

Коннор опускает голову и собирается прикоснуться своими губами к моим, но потом он обманывает меня, и его рот перемещается к моему уху.

— Хоть и мала, неистова и зла, — он произносит каждое слово с такой убежденностью, что моё сердце переворачивается.

О Боже.

Думай. Думай. Я должна победить.

— «Сон в летнюю ночь»..

Всё ещё держа одну руку на изголовье кровати, он использует другую, чтобы погладить мою правую грудь, ту, которая гораздо меньше болит.

— Всё, что случилось с нами, лишь пролог..

— Снова «Буря».

Он приподнимает мой подбородок и опускает свои губы на мои, его язык раздвигает их, и у меня сразу перехватывает дыхание. Мои соски напрягаются, и он отстраняется, повторяя: — Что сделано, то сделано.

Я смотрю, как его рука опускается на мою шею, потирая нежную кожу. Затем к моей груди. К моей руке. Я с трудом могу сосредоточиться на его словах. Я теряюсь, и моё возбуждение нарастает снова и снова.

— Я... — Чёрт. — ...повтори.

— Что сделано, то сделано.

Думай, Роуз.

Он даёт мне новую цитату из той же пьесы.

— Жизнь — сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит.

Я прищуриваюсь, смутно припоминая эту цитату.

— Ты сократил цитату? — он терпеть не может сокращений и, должно быть, сделал это, чтобы поставить меня в тупик.

— Может быть.

Я собираюсь назвать его мошенником, но он прикрывает мне рот рукой и говорит: — Я вообще не должен был давать тебе второю цитату в помощь, Роуз.

Верно.

Он целует меня в лоб, а затем говорит: — Жизнь — только тень, она — актер на сцене. Сыграл свой час, побегал, пошумел — и был таков. Жизнь — сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит.

— «Макбет», — я выпрямляюсь от гордости, и он тоже разделяет её со мной. Вместо того чтобы дуться из-за проигрыша, он улыбается моей победе.

Но затем он добавляет: — Время — только глупец, а мы же находимся во власти его рук.

Я хмурюсь. Я такой совсем не знаю. Я свирепо смотрю на него, переживая эту потерю не так хорошо, как он.

— Оригинальная цитата Коннора Кобальта, — говорит он мне.

Я бросаю подушку ему в лицо, и он ловит её, прежде чем отпустить меня с этого положения. Я была бы более чем в порядке, если бы он, и только он, целый день держал меня прикованной к этому матрасу.

Но он встает с кровати, ставя ноги на деревянный пол с телефоном в руке.

— Я собираюсь перезвонить Фредерику, и тогда мы сможем вместе продолжить смотреть, как умирает город, — он тычет большим пальцем в сторону телевизора, где Чёрная смерть начала опустошать Европу.

— Ты собираешься говорить обо мне? — я удивляюсь.

— Да, — говорит он. — Я собираюсь позлорадствовать, поэтому думаю, может быть, мне стоит выйти на улицу, — он указывает на внутренний дворик.

— Передай ему от меня привет, — говорю я с натянутой улыбкой.

Я однажды встречалась с Фредериком, и он был приятным, но немногословным, вероятно, боялся, что может проговориться. Он знает обо мне больше, чем показывает, это точно.

Коннор исчезает за раздвижными стеклянными дверями, а я нахожу свой собственный телефон на тумбочке. Я собираюсь набрать номер Поппи, когда вспоминаю, что в Филадельфии шесть утра. Я пригласила её в Альпы, но она сказала, что предпочла бы остаться дома со своей дочерью. Поппи всего на четыре года старше меня, но мне кажется, что мы уже отдалились друг от друга на десятилетия.

У неё своя семья, и она начала дистанцироваться от Лили, Дэйзи и меня в пользу Сэма и Марии. Это происходит, когда у вас появляются дети? Вы приобретаете новых членов семьи, но вынуждены жертвовать связью с другими?

Это пугает меня. Тот факт, что отношения, которые у меня сейчас сложились с моими сестрами, могут распасться, когда мы все поженимся и начнем «новую» жизнь. Будет ли это время самым близким, что мы когда-либо имели?

Надеюсь, что нет.

Кулак стучит в мою дверь, прежде чем она со скрипом распахивается.