Поцелуй небо

Я прерываю его: — Не надо, — слово является контролируемым и достаточно мощным, чтобы успокоить весь пыл в комнате. — Дай мне минутку, — я поднимаю Роуз за талию, пока она тяжело дышит, больше не сопротивляясь мне.

Я оглядываюсь на Ло. Он смотрит в потолок, его ноги немного расслаблены, как будто они вот-вот подогнутся. Райк пытается поговорить со своим братом, но Ло только качает головой и смотрит в окно. Я ищу взглядом Лили, но она продолжает сидеть на краю кровати, уставившись куда-то вдаль.

Я сажу Роуз на скамейку у туалетного столика в нашей комнате.

— Дорогая, — говорю я, вытирая ее горячие, предательские слезы. Я держу ее лицо между ладонями, пока наклоняюсь к ней, чтобы мы были на одном уровне глаз.

Она поднимает дрожащую руку к моему лицу, как бы говоря: — Дай мне минутку.

Я беру ее за руку и нежно целую каждый ее пальчик. Ее глаза, наконец, фокусируются на мне, и они значительно смягчаются, прежде чем она хватается за рукав моей рубашки. Я сажусь на скамейку рядом с ней, и она пытается спрятаться за моим телом, чтобы никто не увидел ее покрытое пятнами лицо.

— Это уже в прошлом, — говорю я ей задыхающимся шепотом, скользя большим пальцем по черной туши под ее глазами.

Однажды она рассказала мне, что в детстве запиралась в своем шкафу после того, как ссорилась с матерью. Споры вращались вокруг многих вещей. Например, ее расписания на день, вынужденного свидания с парнем, которого она считала отвратительным, и превращения в человека, которым она не хотела быть.

Она хватала старую шубу и кричала, заглушая крик одеждой. Она позаботилась о том, чтобы ее психические срывы оставались наедине с ней. Даже в ее безумии все еще есть какой-то уровень контроля.

Она делает глубокий, натренированный вдох, а потом выдыхает, как будто медитирует. А потом она касается моего лица и говорит: — Спасибо.

Мое сердце учащенно бьется, и я борюсь с желанием оторвать ее от всех, от этой ситуации и забот. Запереться наедине с ней и найти утешение в тишине. Она напугала меня сегодня вечером. Я понимаю, как легко это могло обостриться. Как все могло бы пойти по-другому. Что, если бы это случилось? Что, если бы она извивалась в моих объятиях, пока ее крики не пронзили бы небо? Что, если бы я потерял ее из-за эмоций, настолько глубоких, что они поглотили бы ее целиком?

Я хочу защитить её. От всего, даже от самой себя.

Ее дыхание выравнивается, и я кладу руку на ее щеку, и мои губы задерживаются на ее губах. Она отвечает, придвигаясь ко мне всем телом, и мой язык побуждает ее губы приоткрыться. Я хватаю ее за затылок, притягивая ближе.

Мы отчаянно целуемся, и я притягиваю ее так близко, что она наполовину оказывается у меня на коленях.

Она резко отстраняется, ее дыхание тяжелое, но, по крайней мере, на этот раз она дышит.

— Мне очень жаль, — извиняется она за то, что устроила сцену, за то, что была несносной, за то, что на мгновение впала в чистую панику. — Я...

— Человек, — заканчиваю я за неё. Я заправляю ее волосы за ухо. — Ты человек, Роуз. Мы все такие.

Я бросаю взгляд на остальную часть комнаты. На Райка, Ло и Лили, которые колеблются в неловком молчании. У нас есть незаконченное дело, в котором мы должны разобраться, но я не сдвинусь с места, пока она не будет готова.

Она держит меня за руку наполовину крепко, наполовину испуганно и кивает мне.

— Тогда давай покончим с этим, — говорю я, поднимаясь вместе с ней, прямо рядом со мной.

Там, где я всегда хочу, чтобы она была.

36. Роуз Кэллоуэй

.

Возможно, я стала спокойнее после короткого разговора и ободряющего присутствия Коннора, но никто другой не выглядит таким же спокойным. Райк скрестил руки на груди, и уставился на Лили и Лорена, которые, как ни странно, начали ссориться.

Она спросила его, употреблял ли он спиртное. И один этот вопрос отбросил его назад. Ее слова, ее чувства к нему значат больше, чем все, что Райк, Коннор и я можем сказать или сделать.

— Я просто... я не понимаю, почему ты не хочешь показать нам свои таблетки, чтобы доказать это, — говорит она тоненьким голосом.

— Так ты собираешься принять их сторону вместо моей? — задыхается он.

— Я не принимаю ничью сторону, — её лицо искажается, когда она думает обо всем. — Я просто хочу знать правду, Ло.

— Я не пил, — он неоднократно качает головой, но его глаза краснеют, чем дольше он это делает, рассказывая нам другую историю. — Но я не могу это доказать. Я перестал принимать Антабус несколько месяцев назад.

— Что ты сделал?! — кричит Райк.

Ло дотрагивается до своей груди в защиту.

— Они сводили меня с ума! У меня паранойя по поводу всего, что я ем — а что если это случайно приготовлено на спирту. Я представляю, как меня тошнит от дерьмовой еды. Я не могу принимать его до конца своей чертовой жизни!

Прежде чем его брат успевает ответить, Ло снова обращает свое внимание на Лили.

— Ты должна мне поверить, — говорит он с отчаянием в голосе.

— Верю, — отвечает она без колебаний.

Облегчение заливает его лицо. Он подходит к кровати и тянется к ней, чтобы обнять.

Но тут происходит нечто странное. Лили толкает Лорена в грудь, а затем указывает на него пальцем.

— Но это не нормально. Совсем не нормально, — её подбородок дрожит, и она пытается собрать воедино эту невидимую силу, которая так и норовит ускользнуть от нее. — Ты не можешь прекратить принимать их только потому, что это сводит тебя с ума. И это не нормально, что ты скрывал это от меня... от нас...

Они оба сейчас плачут, и мне кажется, что мы словно вторгаемся в их ссору.

— Моя грудь горит, — говорю я Коннору. Я действительно хочу уйти. Но мы все еще должны поговорить с Лили о видеозаписи.

Он гладит меня по спине и целует в висок.

Мне приятно. Быть с ним. В такие моменты я не могу представить, что снова останусь одна. Я бы чувствовала себя в меньшинстве и без сил.

Лорен держит мою сестру в своих объятиях. Или, может быть, она держит его. Трудно сказать.

— Мы в ссоре, чтобы ты знал, — шепчет она. — Я буду спать в спальне Дэйзи.