Поцелуй победителя

— Посмотрим.

Арин услышал, как в лесу что-то затрещало. Гэрранский разведчик. Он подбежал к Арину. Его лицо блестело от пота. Валорианцы приближались.

Император проводил Кестрель в свою спальню. Над кроватью висел летний полупрозрачный балдахин. Простыни примяты. Кестрель заметила след от головы на подушке. В комнате пахло ароматическими маслами, перечным и еще каким-то сладким. Дождь стучал по стеклу.

— Умойся, — велел император.

В углу стояла раковина с зеркалом. Кестрель послушно подошла к ней, хотя ее лицо вовсе не было грязным. Из зеркала на нее посмотрела незнакомка. Кестрель отвела взгляд, едва увидев свои изумленные светлые глаза, которые казались еще светлее оттого, что кожа загорела и покрылась веснушками. Это было лицо сильного человека. Она отложила полотенце и подошла к императору, который стоял у восьмиугольного столика. Он достал бутылку вина и два кубка.

— Я налью, — сказала Кестрель.

Император взглянул на нее так, будто его это позабавило. Она разлила красное вино, но к чашам никто не притронулся. Каждый подозревал, что противник успел подбросить в вино яд.

— Сними оружие, — потребовал император.

— Только если вы сделаете то же самое.

Он снял тяжелый кинжал и осторожно положил его на стол. Кестрель дрожащими пальцами расстегнула свой пояс. Клинок, сделанный Арином, выглядел совсем безыскусным рядом с императорским, но излучал ту же силу, как ее лицо в зеркале.

— Любопытно. — Император провел по ножнам рукой. — Новое приобретение? Может, я заберу его, когда выиграю.

— Если захотите.

— Я еще не решил, чего хочу.

Кестрель раскрыла сумку, положила на стол бархатный мешочек с костяшками и шагнула к стулу.

— Нет, подожди.

Он протянул руку. Кестрель отдала ему сумку. Император осмотрел ее, убедился, что внутри больше ничего нет, и отбросил ее на пол. Потом добавил:

— Ты, конечно, не станешь возражать, если я проверю, нет ли у тебя оружия под одеждой.

По коже пробежали мурашки.

— Я даю вам слово, ничего нет.

— Ну, не могу же я поверить на слово предательнице.

Кестрель замерла. Пришлось не шевелясь вытерпеть осмотр. Руки императора пробежались по ее телу, не защищенному броней, нигде не останавливаясь. Лишь на одно мгновение он прижал пальцы к горлу Кестрель, а потом надавил сильнее в том месте, где бился пульс, чтобы почувствовать, как ее сердце заколотилось быстрее.

— Что ж, твоя очередь осмотреть меня.

— Нет.

— Уверена? — Император словно пытался заставить Кестрель признать, что она не хочет к нему прикасаться.

— Я вам верю.

— Что ж, маленькая лгунья, давай сыграем.

Валорианская армия приближалась. Солнце играло на доспехах, превращая колонну в серебряную реку. Арин посмотрел в подзорную трубу: генерала не было видно. Раздался тонкий свист. Арин опустил трубу. Свист оборвался, превратившись в крик боли. В горло гэррани, стоявшего неподалеку, вонзилась стрела. Лучшие валорианские разведчики стреляли по ним с деревьев по обе стороны дороги.

Они уселись за стол. Кестрель, выбрав стул, что стоял спиной к кровати, развязала бархатный мешочек и высыпала костяшки на стол. Она потянулась к куче, чтобы перемешать, но император, как и предполагала Кестрель, остановил ее:

— Давай-ка для начала убедимся, что это стандартный набор.

Он проверил количество костяшек каждой масти. Увидев, что в наборе всего хватает, император перевернул дощечки лицом вниз и перемешал. Вид его был спокоен, но руки выдавали нетерпение. Он едва касался костяшек. Ему явно хотелось поскорее приступить к игре.

Кестрель всмотрелась в его лицо. Судя по всему, император не заметил, что четыре костяшки блестят ярче остальных — помогла темнота поздней ночи. Он набрал себе нужное число костяшек. С тревогой Кестрель увидела, что четыре блестящие костяшки остались в куче, из которой им еще предстоит добирать дощечки в течение игры. Арин предупреждал: когда она почти уверена в победе, ее выдает непроницаемый вид. «Мне кажется, этого почти никто не замечает. Выражение лица не меняется. Ни один мускул не вздрагивает. У меня просто появляется ощущение, будто в тебе накопилась огромная мощь и, если я протяну к тебе руку, меня ударит молнией».

Кестрель постаралась не думать о своем плане, опасаясь, что мысли тут же отразятся у нее на лице. Ее выражение застыло, затвердело, точно глина в печи. Играй, Кестрель. Она выложила первую костяшку. Император ответил. Кестрель вдруг заметила, что молится богу Арина: «Пожалуйста, пусть все закончится поскорее». Но ответа не было.

— Держать строй! — прокричал Рошар своему войску, которое оказалось под градом стрел.

Восточные арбалеты начали стрелять по деревьям. Принц приказал Зашу, своей правой руке, отправиться с отрядом в лес слева от дороги. Сам Рошар повел такой же отряд направо.

— Мы разберемся с лазутчиками. А ты, — сказал он Арину, — пока командуешь на дороге.

Арин вцепился в плечо принца.

— Вы увязнете в грязи. Вас перестреляют раньше, чем вы доберетесь до деревьев.

— Выбора нет. Продолжайте стрелять по ним. Дакранские лучники — уроженцы равнины. Они отличные стрелки.

— Но не боги.

— Ну так станут богами. Что только ни сделаешь, чтобы защитить своего принца.

Рошар ушел, и Арину пришлось вновь сосредоточиться на дороге, потому что враг подходил все ближе, ближе…

Началось.

Пока они играли, дождь затих, а потом и вовсе прекратился. Кубки с вином стояли нетронутые. Четыре блестящие костяшки по-прежнему лежали в куче. Император не спешил делать очередной ход. Он потянулся к одной костяшке, потом замер. Жест получился излишне театральным. Император не сомневался и даже не делал вид, что сомневается. Скорее он беззастенчиво высмеивал нерешительность, прекрасно зная, что Кестрель все понимает.

— Делайте ход, — хрипло произнесла она.

— Я думаю.

Она промолчала.

— И что, ты не хочешь узнать, о чем я думаю?

Он откинулся на спинку стула. Его короткие седые волосы ярко блестели в свете лампы. Император потер пальцами губы, так что обвисшая кожа на щеках слегка натянулась. Провел по глубоким бороздам, которые возраст оставил на его лице, и посмотрел на Кестрель с довольным видом. Она заметила, как его взгляд скользнул по ее дрожавшим рукам. Кестрель прижала их к столу.

— Я думаю о том, что бы мне попросить, когда выиграю, — усмехнулся император. — Мне очень понравилась эта открытая формулировка: «Все, что пожелаете».