Поцелуй зимы

— Осторожнее с отрезанием, Натаниэль, — нахмурившись, но в остальном не выразив волнения, проговорил Артур, — твоя подружка крайне заинтересовалась некоторыми частями моего тела.

— Что?! — сенешаль недоуменно насупился, опустил оружие и отступил. Опустил взгляд, задумавшись… Вдруг безумный гнев вспыхнул в его взоре, выставив перед собой меч, он кинулся к Артуру. Острое лезвие укусило рыцаря за шею, дразнясь, — нет! Ты врешь, я даже не подумаю в это верить!

— Надо же, какая уверенность в своей пассии, — Артуру почудилось, что Натаниэль не в себе. Раньше он не выглядел таким безумным. Может, сдерживался? Или… Ария на него так влияла? Во имя Небес, да кто же она такая?

Впрочем, он подумает об этом после того, как меч уберут от его шеи. Сэр Догейн прикусил нижнюю губу. Почему? Почему ему никогда не удается держать язык за зубами?!

— Не обижай моего гостя, милый, — из соседней комнаты вернулась хозяйка дома. В руках она держала баночку с какой-то мутной жидкостью, — он нам еще пригодится, — дернув плечом, она присела на край стола возле ложа так, что из выреза на платье выглянула тонкая белая ножка.

Артур уставился на нее как зачарованный. Хотя помнил, что девушка пленила его, что она скрывает какую-то опасную тайну, что по какой-то причине Натаниэль подчиняется ей… Быть может, по той же, по которой рыцарь не мог оторвать от нее взгляда? Быть может, это колдовство, какие-то любовные чары?

Ведь мысли… Мысли действительно рассеялись. Стало тяжело концентрироваться. А из желаний осталось только одно — овладеть этой прекрасной и своенравной чертовкой.

— Стервы отреагировали именно так, как я задумала, милый, — Ария поднялась и, маняще покачивая бедрами, приблизилась к Натаниэлю. Тот сразу обомлел и отступил от пленника, — позвали своих цепных псов из рудника и отдали девчонку Хозяину Зимы. Потеряй он ее — взбрыкнулся бы. А Ковену не нужны такие проблемы.

— Отдали… — залепетал Артур непонимающе, — кого отдали? Кого отдали Хозяину Зимы?!

— А ты как думаешь? — прошипел сенешаль ехидно.

Ария же не разделяла его восторга. Прошептала хмуро и даже виновато:

— Другого выхода не было. Зима слишком далеко зашла, еще месяц назад Хозяин стерпел бы, но лишись он невесты сейчас… Выступил бы против Ковена. И тогда им пришлось бы пойти на крайние меры. И они стали бы сильнее.

— Какой Ковен?! Что ты мелишь, чертова стерва?!

— Не смей так с ней говорить! — вспылил Натаниэль и уж кинулся на пленника, но Ария его остановила.

— Тебе пора идти. Принц ждет. Ты помнишь, что должен делать? — сказала она и, различив недоверие во взгляде сенешаля, прибавила, уже мягко и нежно, — я знаю, что делаю. Не волнуйся, этому идиоту меня не задеть.

Он замер на мгновение, будто думая. Хотя чем ближе находилась к нему Ария, тем пустее, глупее был его взгляд. Сейчас Артур сомневался, что ассирец вообще помнит, как это — думать.

— Я все сделаю, не сомневайся, — наконец, выговорил он с раболепствием, — скоро мы будем вместе.

Он подскочил к ней, надеясь поцеловать. Ария брезгливо отвернулась, подставляя вместо губ щеку. Натаниэль покорно поцеловал ее в острую скулу, потом в подбородок, в шею. Сенешаль явно не желал останавливаться… Девушка оттолкнула его уверенно, поправила волосы и строгим взглядом указала на дверь.

На месте ассирца Артур бы рассвирепел. Разве можно так жестоко, так коварно обходиться с мужчиной? То привлекать к себе, то отталкивать!

Но Натаниэль принимал это как должное, кивнул на прощание и вышел из дома. Во имя Небес… Остались ли у него хоть немного самоуважения?

— Что ты с ним сделала? — дознался рыцарь сурово.

— Ничего такого, чего бы он не заслужил, — ответила Ария, раскручивая баночку с каким-то снадобьем, которое все это время держала в руках.

— А моя сестра? Она тоже заслужила стать жертвой проклятого фейри?

Ярость вспыхнула в ее взоре, на мгновение маска роковой обольстительницы, которую Ария с гордостью носила, спала с ее лица. Артур увидел ее… Настоящую. Разгневанную, обиженную, испуганную… Он различил блеск в глазах, словно бы девушка с минуты на минуту готова была расплакаться. Такой блеск он видел лишь у тех, кто все потерял, кого жестоко предали, кто похоронил близкого.

Блеск казался таким отчетливым, что рыцарю подумалось: Ария пережила все. И потерю, и предательство, и смерть.

— Твоя сестра этого не заслужила, — она вдруг перешла на «ты», — никто не заслужил. Даже… Даже Хозяин Зимы не заслужил этого.

— Хозяин Зимы не заслужил этого? Ха! Вот уж точно — право воровать чужих невест ему еще предстоит заслужить!

— Дело не в этом, сэр Догейн! — вскрикнула она сердито, — Хозяин такой же пленник, как леди Догейн, как все похищенные девушки, как… — она резко прервалась, глуша приступ тоски. Удостоверившись, что слезы удалось сдержать, Ария продолжила, — как и моя сестра. Ее тоже похитили. Ее тоже отдали фейри.

Артур оторопел. Такого он не ожидал.

Наступила неловкая пауза. Ария, потупив взор, нервно постукивала коготками по баночке.

— Я бы тебя обнял, но ты приковала меня цепями, — шепнул рыцарь шутливо. Он знал, что должен ненавидеть ее, должен расправиться с ней при первой же возможности, но почему-то… Почему-то не мог даже подумать об этом.

Она усмехнулась и саркастично качнула головой.

— Ты добр ко мне только из-за этого зелья, — она повертела открытой баночкой, — прости, но я терпеть не могу, когда мужчины кричат или ноют.

— Вот как. Экстракт дружелюбия! Одолжишь пару таких баночек? А то люди постоянно говорят, что мне его не хватает.

Она улыбнулась, но не ответила.

— Ария?

— Что?

— Зачем ты все это делаешь?

— Рассказать тебе свой план? — она натянула губы, качнула плечами, — брось, тогда будет совсем неинтересно!

— Я не спрашиваю, что ты собираешься делать, я спрашиваю зачем.

— Зачем? — она поставила баночку на стол, сложила руки, отвернулась, как будто стыдливо, — из мести.

— Как банально.

— А ты ожидал что-то особенное? Зло всегда делается по самым банальным причинами. Добряки — вот они постоянно удивляют.

— Расскажи мне свою историю.

— Какой в этом смысл? — она саркастично оскалилась, — собираешься мне помочь? Спасти из лап тьмы? Поставить на верный путь?

— Да нет, — он дернул руками, заставляя цепи зазвенеть, — просто я тут скован, и мне смертельно скучно. Так бы я волновался о сестре и думал, как выбраться и расправиться с тобой, но эта дрянь в баночке больно крепкая. Ни о чем думать не могу. Так что либо расскажи что-нибудь, либо увеличь дозу, чтобы я отключился. В противном случае я выражу протест самым ненавистным тебе способом — нытьем.