Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты
Шрифт:
После установления независимости Мугабе быстро утвердил режим личной власти. Оппонентов он либо уничтожил, либо принудил к тому, чтобы они перешли на его сторону. Самые страшные акты насилия произошли в провинции Матабелеленд, традиционном оплоте ЗАПУ, где в начале 1980-х годов было убито до двадцати тысяч человек. В 1987 году ЗАПУ и ЗАНУ объединились в движение ЗАНУ-ПФ, и Джошуа Нкомо был устранен с политической сцены. Мугабе удалось переписать конституцию, которую он получил в наследство от Родезии, хотя ее сохранение было одним из условий провозглашения независимости. Он объявил себя президентом (а начинал как премьер-министр), отменил для белого населения право голоса, которое также обещал сохранить во время переговоров о независимости, и, наконец, в 1990 году избавился от Сената и учредил в законодательных органах должности, на которые он один имел право назначать людей.
После установления независимости Мугабе перенял набор экстрактивных экономических институтов, созданных белым режимом, — различные меры регулирования цен, международной торговли и определенных отраслей промышленности, управление сбытом в сфере сельского хозяйства. Быстро развилась система государственного найма, причем рабочие места предоставлялись сторонникам ЗАНУ-ПФ. Строгие рамки правительственных ограничений экономики защищали интересы представителей партийной элиты, поскольку не давали сложиться независимому классу африканских бизнесменов, которые могли бы составить конкуренцию прежним монополистам у власти.
Все это очень напоминает ситуацию в Гане 1960-х, которую мы рассматривали в главе 2 (стр. 64–68). При этом, как ни парадоксально, белые оставались в Зимбабве главным предпринимательским классом. Все наиболее сильные отрасли зимбабвийской экономики — прежде всего высокопродуктивный сектор сельскохозяйственного экспорта, — созданные еще в колониальную эпоху, были в руках белых и пока оставались нетронутыми. Но все это могло продолжаться, лишь пока Мугабе сохранял популярность.
Экономическая модель, построенная на регулировании и вмешательстве в работу рынка, быстро доказала свою нежизнеспособность, и в 1991 году, после жестокого налогово-бюджетного кризиса, при поддержке Всемирного банка и Международного валютного фонда начался процесс институциональных изменений. Ухудшение экономических показателей в конце концов привело к появлению серьезной политической оппозиции однопартийной системе: было учреждено Движение за демократические перемены (ДДП). Парламентские выборы 1995 года были совсем не похожи на конкурентные: ЗАНУ-ПФ получила 81 % голосов и 118 из 120 мест в парламенте, причем 55 депутатов вышли на выборы в качестве единственных кандидатов на своих участках.
Президентские выборы следующего году продемонстрировали еще больше признаков нарушений и фальсификаций. Мугабе получил 93 % голосов, а два его соперника, Абель Музорева и Ндаванинги Ситтоле, сняли свои кандидатуры еще до голосования, обвинив правительство в давлении и фальсификациях.
После выборов 2000 года, несмотря на коррупцию, позиции ЗАНУ-ПФ начали ослабевать. На этот раз партия получила только 49 % на парламентских выборах и всего 63 места в парламенте. ДДП составило правящей партии сильную конкуренцию, одержав победу на всех избирательных участках в столице Хараре. На президентских выборах 2002 года Мугабе набрал «всего» 56 % голосов. И парламентские, и президентские выборы закончились в пользу ЗАНУ-ПФ лишь благодаря насилию, запугиванию и обману избирателей.
Мугабе ответил на падение своего политического авторитета усилением репрессий, а одновременно — определенными мерами, призванными вернуть утраченную народную поддержку. Началось полномасштабное наступление на белых землевладельцев. С 2000 года он вдохновлял и поддерживал многочисленные рейды, целью которых был захват и экспроприация земель. Часто эти рейды проходили под руководством объединений ветеранов, очевидно состоявших из бывших участников войны за независимость. Некоторые из экспроприированных участков были розданы членам этих групп, но большая часть отошла представителям руководства ЗАНУ-ПФ. Отсутствие каких-либо гарантий прав собственности при режиме Мугабе привело к упадку сельского хозяйства, и единственным средством купить поддержку избирателей оказалось печатание денег, а это привело к небывалой гиперинфляции. В январе 2009 года в Зимбабве было законодательно разрешено использование иностранной валюты, в частности южноафриканского ранда, а зимбабвийский доллар исчез из обращения, как бесполезный клочок бумаги.
То, что произошло в Зимбабве после 1980 года, было типичным для Черной Африки в эпоху после обретения независимости. Страна унаследовала от колониальной эпохи набор в высшей степени экстрактивных политических и экономических институтов. В течение первых 15 лет независимости они в основном сохранялись без изменений. Несмотря на то, что периодически проводились выборы, политические институты не становились более инклюзивными. Экономические же институты претерпели некоторые изменения,
например, ушла в прошлое ярко выраженная дискриминация черного населения, и теперь вместо Яна Смита и белых фермеров национальное богатство оказалось в руках Роберта Мугабе и руководства ЗАНУПФ. Общее благосостояние Зимбабве неуклонно падало.Экономический и политический крах в Зимбабве — еще одно проявление железного закона олигархии. В данном случае экстрактивный и репрессивный режим Яна Смита был заменен на экстрактивный, репрессивный и к тому же коррумпированный режим Роберта Мугабе. Фальсифицированный выигрыш Мугабе в лотерею — всего лишь абсурдная иллюстрация, вершина исторически сложившегося айсберга коррупции.
Многие государства оказываются несостоятельными, поскольку их экстрактивные экономические институты не создают стимулов к накоплению, инвестициям и внедрению изобретений, а экстрактивные политические институты поддерживают этот статус-кво, укрепляя власть тех, кто получает выгоду от извлечения национального богатства. Экстрактивность институтов, хоть она может принимать разные формы в разных обстоятельствах, всегда оказываются первопричиной этой несостоятельности. Во многих случаях, как мы увидим на примере Аргентины, Колумбии и Египта, несостоятельность государства проявляется в виде отсутствия почти всякой независимой экономической активности, поскольку властные элиты осознают, что изымать в свою пользу национальные ресурсы они смогут лишь в ее отсутствие. Независимая экономическая деятельность всегда несет угрозу экстрактивным элитам.
В некоторых особых случаях, как, например, в Зимбабве и в Сьерра-Леоне (позже мы еще раз поговорим об этих странах), экстрактивные институты ведут государство к полному краху, уничтожая как краеугольные экономические стимулы, так и закон и элементарный порядок. Результатом может быть не только экономическая стагнация, но и, как показывает новейшая история Анголы, Камеруна, Чада, Республики Конго, Гаити, Либерии, Непала, Сьерра-Леоне, Судана и Зимбабве, — гражданская война, массовые депортации, голод и эпидемии. В результате многие из этих стран стали сегодня беднее, чем были в 60-е годы.
Крестовый поход детей?
23 марта 1991 года группа вооруженных людей под командованием Фоде Санко пересекла границу Либерии со Сьерра-Леоне и атаковала приграничный город Кайлахун. За двадцать лет до этого, в 1971-м, Фоде Санко, бывший капрал армии Сьерра-Леоне, был посажен в тюрьму за участие в попытке переворота против диктатора Сиаки Стивенса. После освобождения он в конце концов оказался в Ливии, в одном из тренировочных центров для африканских революционеров, созданных полковником Каддафи. Там он познакомился с Чарльзом Тейлором, который замышлял свергнуть правительство Либерии. Под Рождество 1989 года вооруженная группировка Тейлора вторглась в Либерию, и Санко был с ним. Впоследствии именно с людьми Тейлора, среди которых в основном были либерийцы и граждане Буркина-Фасо, Санко начал вторжение в Сьерра-Леоне. Группировка называла себя Объединенным революционным фронтом (ОРФ) и заявляла, что ее цель — свергнуть «коррумпированную и тираническую» власть Партии общенародного конгресса, партии Сиаки Стивенса.
Как мы уже видели в предыдущей главе, Сиака Стивенс и его партия взяли на вооружение и усовершенствовали экстрактивные институты колониальной эпохи. В 1985 году, когда больной раком Стивенс назначил себе в преемники Джозефа Момо, экономика находилась в полном упадке. Стивенс имел обыкновение цитировать поговорку: «Корова пасется там, где она привязана». И там, где когда-то пасся Стивенс, теперь кормился Момо. Дороги разрушались, школы были заброшены, национальное телевидение прекратило вещание в 1987 году, потому что министр информации продал кому-то передатчик, а два года спустя обрушилась и радиобашня, передававшая сигнал за пределы Фритауна, и трансляции из столицы прекратились. Аналитическая статья, напечатанная в 1995 году во фритаунской газете, очень верно описывает ситуацию:
«Под конец своего правления Момо перестал платить государственным служащим, учителям и даже членам высшего руководства. Органы центрального государственного управления пришли в упадок, и как результат начались пограничные инциденты, а повстанцы, вооруженные автоматическим оружием, начали просачиваться через либерийскую границу. Национальный временный правящий совет, повстанцы и солдаты, неотличимые от повстанцев [rebels and sobels], — все это создавало хаос, который неизбежен при полном исчезновении правительства. И все это — не причины наших проблем, а их симптомы».