Почетный караул

Он сунул руку за лацкан своего широкого выцветшего пиджака из моющегося материала и вынул несколько сложенных пополам листков.

— У меня здесь, — сказал он, — копии нескольких телеграмм, отправленных вчера из Оканары. Первая, как вы увидите, адресована в военное министерство и подписана «Джеймс». Еще одна адресована известной негритянской организации. И тоже подписана «Джеймс». Третья некоему индивиду в Вашингтоне, и также от Джеймса. Тому же индивиду — телеграфный денежный перевод, в котором указано, что оплачен он лейтенантом Д. А. Эдселлом, хотя текст телеграммы опять-таки подписан «Джеймс». Но я заключаю, что ее послал тот же лейтенант, поскольку его фамилия значится в обратном адресе на оригинале. Сопоставляя все это, мы, по-моему, получаем следующую картину. В связи с происшествием, отраженным верно или неверно в телеграммах первой и второй, некто Стэнли получил травму и был положен в госпиталь. Уиллис в Вашингтоне, которому отправлена третья телеграмма, — явно родственник Стэнли. Ему рекомендуют приехать немедленно. Ответа его у нас нет, но, по-видимому, у него не оказалось денег на дорогу. И этот офицер, Эдселл, высылает ему деньги. Судя по времени, указанному в телеграммах, Уиллис, возможно, приедет на поезде, прибывающем в десять.

Капитан Коллинз взял листки и разложил их на столе перед собой. Потом надел очки. Через минуту он сказал:

— Понятно. О телеграмме в военное министерство здешний штаб, мне кажется, знает. Насколько мне известно, этот Стэнли, кем бы он ни был, к тому происшествию отношения не имеет. Там пострадавших не было. Это я знаю. — Он умолк и посмотрел на мистера Буллена. — Если позволите, я должен задать вам вопрос, мистер Буллен. Для того, чтобы воспользоваться этой информацией, мне надо знать, как к вам попали эти копии.

— Да, — задумчиво сказал мистер Буллен, — вы правы, знать вам это действительно нужно. Но если вы должны будете ссылаться на источник, я предпочту умолчать. Поймите меня правильно. Я не возражаю, если вы скажете, что копии вам показал я. Более того, я их вам оставлю, и в случае необходимости пусть обращаются ко мне.

— Это меня устраивает, — сказал капитан Коллинз. — Беру свой вопрос обратно.

— Я предпочту ответить, но только для вашего сведения. Я считаю, что у вас есть право знать, — кротко сказал мистер Буллен. — Начальник полиции Ловуэлл официально запросил оригиналы на телеграфе. Он поступил так, исходя из сведений, полученных им по обычным полицейским каналам, о содержании первой и второй телеграмм.

— Понятно, — сказал капитан Коллинз и снова посмотрел на копии. — Вы полагаете, что Уиллис может приехать десятичасовым поездом. А начальник полиции этим интересуется?

— Он будет на станции лично. Мистер Ловуэлл захочет узнать, кто встретит Уиллиса и куда тот отправится. Если Уиллис действительно приедет навестить родственника в госпитале базы, то и дело с концом. А сможет он его увидеть или нет, это решать военным властям. Но вы мне сказали, что, насколько вам известно, никто не пострадал, из чего как будто следует возможность, которую учитывает мистер Ловуэлл, а именно: посещение госпиталя — только благовидный предлог. А на самом деле этот Уиллис может быть представителем негритянской организации, которой адресована вторая телеграмма. Или еще какой-нибудь. Если он едет в Оканару с целью разжечь беспорядки, мистер Ловуэлл не хочет, чтобы его застали врасплох. Мне кажется, не исключено, что кто-нибудь там сочтет нужным навести справки об этом Стэнли в госпитале и об этом лейтенанте Эдселле. Полагаю, он цветной. Что же, капитан, разрешите поблагодарить вас за ваше терпение и время, которое вы мне уделили. Собственно говоря, у меня все. — Мистер Буллен поднялся и взял шляпу.

— Это я вас благодарю, мистер Буллен, — сказал капитан Коллинз. — Я постараюсь выяснить, что смогу. Если хотите, я могу сейчас же позвонить в госпиталь и узнать, лежит ли у них какой-нибудь Стэнли.

— Я буду очень рад сообщить эти сведения мистеру Ловуэллу, — сказал мистер Буллен.

Капитан Коллинз снял трубку.

— …да, Стэнли, — сказал он. — Нет, я не знаю его имени, и звания тоже. Возможно, он офицер, или рядовой, или штатский. Нет? Ну спасибо. — Он посмотрел на мистера Буллена. — Или он в городской больнице? Нет… Тут прямо сказано: «В госпитале базы». Вот так. Впрочем, его могли выписать вчера вечером. Надо бы проверить.

— Боюсь, капитан, — сказал мистер Буллен, — вы установите, что мистер Ловуэлл был прав. Все очень сходится. Еще раз благодарю вас за вашу любезность.

— Я постараюсь выяснить, — повторил капитан Коллинз. — Я не вполне понимаю… Ну, посмотрим. Одну минуточку, сэр, я пошлю лейтенанта Брека проводить вас. — Он открыл дверь в приемную и сказал: — Боб, возьмите, пожалуйста, машину и отвезите мистера Буллена в город.

Когда они ушли, капитан Коллинз позвал:

— Прес, зайдите сюда, пожалуйста. — А когда лейтенант Филлипс вошел и закрыл за собой дверь, он сказал: — Из канцелярии Моубри что-нибудь было?

— Пока еще нет. — Лейтенант Филлипс пожал плечами.

— Ну, будем надеяться! Мне сегодня утром надо повидать полковника Росса по другому делу. Может быть, я выясню, что назревает.

Лейтенант Филлипс взял металлическую модель П-47, служившую капитану Коллинзу пресс-папье, и оглядел ее.

— Откровенно говоря, Дик, — сказал он, — мне плевать. Хотя и сожалею, что вас в это тоже втянули.

— И я сожалею, — сказал капитан Коллинз. — Но я втянут, так, может быть, вы будете плевать не столь демонстративно? Я вас не виню, Прес, но Бога ради, не баламутьте воду. Да, кстати, вы не знаете, что устраивает ваш приятель Эдселл? Вернее, хочет устроить?

— Да, знаю. Но вам не скажу. Пользы не будет. А вот запутает вас еще больше.

— Пусть так, — сказал капитан Коллинз. — Но если знаете, так скажите, черт возьми, что это за Уиллис в Вашингтоне, которому он телеграфом выслал деньги? Могу вам сказать: оканарская полиция считает, что он профессиональный агитатор. Или ваш Эдселл совсем свихнулся?

Лейтенант Филлипс захохотал.

— Отлично! — сказал он. — У этих сволочей поджилки затряслись! Видно, и сейчас нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним. А деньги Эдселл послал — и, если хотите знать, половину дал я — официанту в одном вашингтонском ресторане. Его сын — один из цветных офицеров, присланных на базу. Позавчера, насколько мне известно, он хотел зайти в сортир на командном пункте — он только что прилетел, — а какие-то белые офицеры вытащили его и так измордовали, что ему пришлось лечь в госпиталь. Наверное, Моубри хотел это замять, и они взялись за дело. Джеймс услышал об этом от кого-то там вчера утром. И прикинул: если вызвать отца этого парня сюда, пусть он всего лишь цветной официант, Моубри придется допустить его к сыну и объяснить, что произошло, и принять какие-то меры к тем, кто его избил. И я с ним тут во всем согласен, Дик. — Он поставил модель П-47 на место.

— Если это правда, — сказал Коллинз, — то и я с ним согласен. Пожалуй, я позвоню в канцелярию генерала… или нет. А сначала… значит, фамилия парня, который пострадал, тоже Уиллис? — Он откинулся, держа телефон. — Город, — сказал он. — Мне нужна редакция оканарской «Морнинг сан», мистер Буллен… Да, капитан Коллинз, офицер службы информации. Пожалуйста, передайте мистеру Буллену, едва он вернется, что… пожалуйста, запишите… что Стэнли Уиллис получил травму и был положен в госпиталь базы. Это подтверждают известные ему телеграммы. Говорит капитан Коллинз. Я дам вам мой номер, если он захочет проверить. — Он поставил телефон на стол.

— Будете звонить генералу? — спросил лейтенант Филлипс.

— Отложу, — сказал капитан Коллинз. — Сначала проверю факты. И, пожалуй, лучше проконсультироваться с полковником Россом. Он, конечно, в курсе. Попробую поискать его еще раз.

— Таким путем вы ничего не добьетесь, — сказал лейтенант Филлипс. — Будет он ставить системе палки в колеса! Что это ему даст?

* * *

С большой тревогой полковник Росс видел (а вернее, чувствовал, так как ничего особенного и примечательного видно не было), что в генерале Биле произошла серьезная перемена. Что-то исчезло. Какой-то особый внутренний настрой, непреходящее напряжение нервов, энергия, закрученная как пружина, — что-то настолько неотъемлемое от Нюда, что стало почти незаметным, само собой разумеющимся. То, что всегда таилось в лице Нюда, выражало ли оно удовольствие или радость, раздражение или гнев, то, что всегда звучало в его голосе, в каком бы настроении он ни был, о чем бы он ни говорил. В воображении полковника Росса один образ сменялся другим: Нюд резко поворачивает пронизанное напряжением лицо — взрывчатый взгляд карих глаз, решимость раскрывающихся губ. Случайные обрывки фраз, равно твердые, какими бы ни были интонации в каждом данном случае.

«…Да, паршиво как-то вышло с Вуди — еще подумает, что я строю из себя большое начальство. Вы как насчет перекусить?»

«…Да что тут говорить, судья, Бенни — просто чудо. Можете мне поверить…»

«…Просто тошно здесь сидеть; вот я и решил опробовать сорок седьмой, который Дэнни для меня подготовил…»

«…Хоть вы-то не сходите с ума, судья. А то у меня такое впечатление, что все остальные…»

Полковник Росс не знал, видят ли это другие, сидящие за столом с завтраком, но он видел. В утренних тенях Нюд был спокоен, почти безразличен. Во главе стола, спиной к закрытой двери, Нюд с подходящим случаю выражением безмолвной сдержанности, но, судя по кое-каким признакам, полностью абстрагировавшись, слушал, как полковник Ходен довольно путано объясняет, насколько важно при первых же проявлениях недовольства добраться до подноготной, задушить в зародыше.