Почти идеальная жизнь

– Ты можешь остаться у нас. До конца беременности. Потом…

– После этого я уйду.

– Куда ты пойдешь?

– Не знаю. Но у меня есть несколько месяцев, чтобы решить.

Они с Райли были совершенно разными, но с ее словами пришло осознание, что они в одинаковом положении: в подвешенном состоянии, в ожидании, пока решат, что делать дальше.

– Когда ребенок родится, посмотрим, как пойдут дела и что будет нужно вам обоим, – размышляла Эди. – Мы просто… Мы просто посмотрим, что будет дальше. Как тебе такое?

– У меня есть выбор?

Эди посмотрела Райли в глаза.

– Да. Есть.

Райли подняла руки, потом уронила их.

– Ладно. Хорошо. Я останусь. – Затем тише вымолвила: – Спасибо.

– Пожалуйста. Тебе надо сообщить кому-нибудь, что ты здесь? Может, Тамми? Дексу? Они же захотят знать, где ты?

Она медленно кивнула.

– Я позвоню Тамми и скажу, что в порядке. А Декс… – Она вздохнула. – Я не знаю. Я не очень хочу ему звонить.

– Дело твое. Тебе восемнадцать, значит ты можешь делать большинство вещей без чьего-либо разрешения. Вероятно, у Декса есть какие-то права, раз он отец, но поскольку ты мать, я уверена, твои желания перевешивают его.

Эди свернула с Камелия-авеню налево, на Линден-авеню, и насладилась, как делала всегда, прохладным тенистым тоннелем над дорогой. Гордыми историческими домами по обеим сторонам улицы. Толстыми, вековыми деревьями. Маленькими табличками во дворах, объявляющими обо всем – от недавнего бойскаутского завтрака с панкейками до разных школьных спортсменов и их номеров. Утреннее солнце ложилось на тротуары пятнами света, а легкий ветерок шелестел листьями над головой.

Эди остановилась на подъездной дорожке, и они сидели в молчании. По соседству мальчишки Миллеров перекидывались футбольным мячом на лужайке перед домом, все еще в костюмах, в которых ходили в церковь, а рядом их друг во всю глотку орал боевой клич Университета Оберн. Через несколько домов мистер Грегг, стоя посреди дорожки, распутывал гирлянды с лампочками, готовясь к ежегодному рождественскому световому шоу, которое каждый год начиналось на следующий день после Хэллоуина.

Повсюду вокруг изобиловали признаки смены сезонов, включая выпуклый живот юной девушки рядом с ней. Эди больше не могла сопротивляться грядущим переменам в их жизнях, как не могла бороться с постоянным движением времени.

Райли сидела неподвижно, глядя прямо перед собой, ее лицо казалось одновременно юным и изнуренным. Когда она наконец повернулась к Эди, ее брови были сведены вместе, формируя малюсенькую складочку между глазами.

– Готова? – спросила Эди.

Через мгновение Райли кивнула.

Вместе они прошли по двору, поднялись по ступенькам и подошли к входной двери. Эди подавила тревогу и распахнула дверь. Мак сидел на диване в гостиной. Томас сидел рядом с ним с футбольным мячом в руках. Через короткий коридор было видно, что Эйвери сидит за кухонным островом, разложив перед собой школьные тетради, однако вместо занятий смотрит в пустоту и грызет кончик карандаша.

Как только они вошли, все головы повернулись в их сторону, хотя остальные тела казались застывшими в моменте. Встать или сидеть? Заговорить или молчать?

Эди приняла решение за них:

– Задняя веранда, через пять минут. Нам нужно провести семейное собрание.

Глава 14

Мак

Наши дни

– Так все хорошо? – спросила Эйвери после того, как Эди рассказала им о последних нескольких часах в больнице.

Эди коротко взглянула на Райли, которая ковыряла ноготь большого пальца.

– Ну, она была изрядно обезвожена, что усилило схватки Брэкстона-Хикса.

– Какие ощущения от схваток? – На лице Эйвери была смесь восторга и отвращения.

До этого момента казалось, что Райли не обращает ни на что внимания, но она быстро ответила:

– Как будто у тебя в животе сжимаются два кулака.

Она прижала друг к другу ладони и сжала. Эйвери широко распахнула глаза.

Томас потер лицо ладонями и уперся локтями в колени. Мак мог только представить, как сильно ему хотелось избежать разговора. Почти так же сильно, как Маку, а он врач.

– И сколько до того, как ребенок родится? – продолжала расспрашивать Эйвери.

– Почти три месяца.

Мгновение все молчали, потом Эйвери спросила то, что все они хотели знать, но меньше всего могли ответить.

– А что потом? Когда она родит ребенка?

– Мы не знаем, – сказала Эди, глядя на Мака. Он попытался прочитать ее, понять ее чувства, слова, которые она не могла произнести, но она отвела глаза. – Мы просто посмотрим, как пойдут дела.

Райли снова заговорила, переводя взгляд с Эйвери и Томаса:

– Я знаю, должно быть, странно, когда у вас в доме живет чужой человек. – Она поменяла положение тела и выпрямила ноги. – Больше того, чужой человек, который вот-вот родит.

– Ты не совсем чужая. – Томас постучал по футбольному мячу между своих ног. – Ты наша сестра. – Эйвери округлила глаза и сердито зыркнула на него. Он пожал плечами. – Что? Это же правда? И вообще, это пустяки. Тебе надо где-то жить. С тем же успехом можешь у нас.

– Это не пустяки, – возразила Райли. – Наверное, я просто хочу извиниться. И если вы меня ненавидите, я понимаю. Я бы тоже себя ненавидела.

Она перевела взгляд с детей на Эди, потом на Мака.

– Райли, никто тебя не ненавидит, – отозвался он.

– Тебе лучше? – спросила Эйвери у Райли. – Ребенок… С ним все нормально?

Райли бессознательно накрыла живот ладонью и кивнула:

– Думаю, она в порядке. За исключением пинков по моим ребрам.

– Это девочка? – Райли кивнула. – Но твой лак голубой.

Райли посмотрела на свои ногти, покрытые голубым лаком с блестками:

– Да. Наверное, стоит поменять на розовый, а?

Эйвери пожала плечами:

– Мне нравится голубой.

– Спасибо.

Мак наблюдал, как Эйвери задает Райли более заикающиеся, натянутые вопросы. Такая небольшая разница в возрасте между двумя девочками, и тем не менее между ними целые миры. Он подумал про Эйвери и ее друга Алекса. Про Эйвери и других парней, которые у нее будут в будущем. И его снова поразило, как много он пропустил в жизни Райли. Была бы она беременна в восемнадцать лет, если бы он был рядом все эти годы?

В памяти всплыл образ Кэт, выходящей из его квартиры ранней осенью после его возвращения в колледж. Будучи студентом, едва ли взрослый, должен ли был он разгадать правду по неуловимым намекам женщины? Теперь, оглядываясь назад, он видел ярко-горящие знаки.

«Я должен был увидеть. Должен был понять».

Но он не понял. Конечно, может быть, был крошечный укол – вопрос – в душе, но он проигнорировал его из-за Эди. Из-за своего выбора и их будущего. Из-за того, что ждало их впереди.