Почти идеальная жизнь

– Теперь, когда нам ничего не мешает, почему бы не поболтать. – Он сел на скамейку рядом с Маком. – Ты готов рассказать мне о юной леди, которая живет у вас?

– Если верить Синтии, вы оба уже знаете, кто она.

– У меня есть идея, но я предпочитаю услышать от тебя.

Мак наклонился, упершись локтями в колени. Провел рукой по вспотевшим волосам. Температура воздуха была не слишком высокой, но влажность взлетела до предела благодаря кратковременному ливню днем.

– У меня в запасе вся ночь, Мак. – Фитц устроился поудобнее и сцепил руки на коленях. – Мне никуда не нужно.

Мак поставил бутылку на землю и ногой подкатил баскетбольный мяч к себе. Несколько раз перекинул его из одной руки в другую, после чего рассказал Фитцу все про Кэт и Райли. Закончив, он молча смотрел, как мальчишки собирают свои мячи и бутылки с водой, рассаживаются по велосипедам и уезжают.

– Ты поддерживал связь с этой женщиной, Кэт, после того, как вы с Эди стали жить вместе?

Мак понял, о чем спрашивает Фитц.

– Нет. Ты же знаешь меня, Фитц. Я не такой.

– Да, не такой. – Фитц рассеянно потер подбородок. – Но не обязательно быть «таким», чтобы совершить ошибку.

Опять это слово. Слово, о которое он спотыкается. Ошибка. Каждый раз, когда ему хочется притянуть Эди к себе и сказать, что Кэт была всего лишь ошибкой, что-то его останавливало. Он не мог его произнести. Потому что спустя столько лет он все еще помнил, какими были дни, которые он провел с Кэт, и она не ощущалась ошибкой.

– И что дальше?

Мак провел рукой по лицу, потом встал и повел мяч на площадку.

– Я думаю, она может уйти от меня, Фитц.

Он остановился у трехочковой линии, сделал бросок, промахнулся.

– Ты серьезно?

Он подбежал к мячу и подобрал его. Медленно повел на середину площадки.

– Я не знаю, сможет ли она преодолеть это. И я понимаю, это слишком много.

Он ударил по мячу один раз, второй.

– Ну, если я знаю Эди, то она не станет действовать сгоряча. Может, у тебя есть время убедить ее в том, что впереди открытые дороги.

Мак выдохнул смешок.

– Я не уверен, насколько открытыми будут эти дороги. У меня еще один ребенок, Фитц. И внучка на подходе. Не говоря уже о жене и двух детях, которых я хочу удержать.

Фитц вытянул одну ногу и помассировал над коленом.

– Как бы ты ни смотрел на это, это слишком много. Много для тебя, для Эди и детей. Даже для Райли.

– Да. И вдобавок ко всему Эди только что наняли делать большой проект. Она проектирует дизайн дома для Тернера Кеннеди. – Возле одного из высоких фонарей над головой застрекотала цикада. Маку пришлось говорить громко, чтобы быть услышанным. – Архитектор ее друг. Наш друг.

– О, да?

– Мы втроем дружили в школе. Потом вместе учились в колледже. Мы были довольно близки.

Преуменьшение настолько огромное, что даже смешно. Грэм с Маком не были «довольно близки». Грэм был лучшим другом Мака. Потом он самоустранился. Отдалился от Мака и от Эди. Эди всегда беспокоил этот его поступок без объяснений, но Маку не нужно было объяснять, почему Грэм оборвал их дружбу. Мак знал.

– Значит, хорошо, что она будет работать с ним?

– Не знаю. – Мак подпрыгнул и направил мяч кончиками пальцев. Снова промахнулся. – Это сложно.

Вечером после встречи с Кеннеди на другом берегу залива Эди упомянула, что Тернер нанял Грэма в качестве архитектора для своего дома, но как бы между делом. Как будто возвращение Грэма в ее жизнь не заслуживало внимания.

– Грэм Ягер? – спросил Мак.

– Мы знаем другого Грэма?

Письмо, которое он видел тем вечером на побережье. «Дорогой Грэм» ее аккуратным наклонным почерком. Понимание того, что, возможно, он не единственный, кто хранил секрет тем летом.

– Ого. Вы с Грэмом будете работать вместе.

– Да. Это должно быть интересно.

Он успел схватить мяч за мгновение до того, как тот укатился на другую площадку, и побежал обратно к дорожке.

– Почему сложно? – спросил Фитц.

Мак стукнул мячом об землю.

– Я думаю, что когда-то у Эди с Грэмом были чувства друг к другу. Тем же летом, когда я был на побережье.

Фитц хохотнул.

– А я-то думал, вы все выяснили. Это только доказывает, что никогда нельзя судить книгу по обложке.

– Тут ты прав.

Он сделал бросок и снова промахнулся.

– Парень, ты совсем забыл, как бросать мяч? – Фитц подошел к Маку и протянул руки. Мак передал ему мяч. – Скажи мне вот что. Как у тебя с Райли?

Фитц сделал бросок, и мяч уютно лег в корзину. Он широко улыбнулся, а Мак закатил глаза.

– Не знаю. Такая странная неопределенность. Я хочу узнать ее, но не знаю, сколько она здесь пробудет, и я даже не знаю, чего она от меня хочет. И хочет ли чего-то вообще. – Он подошел к мячу, но Фитц его опередил. – Тебе нельзя играть, помнишь?

Фитц фыркнул и провел мяч за спиной.

– Мне нельзя прыгать. Синтия не сможет ничего сказать, если я только бросаю. – Он снова сделал бросок. Мяч отскочил от кольца. Фитц поймал его и передал Маку. – Ты сказал, что не знаешь, хочет ли она чего-то от тебя. Я бы сказал, что сам факт того, что она выбрала поехать к тебе, своему отцу, когда ей больше некуда бежать, означает, что она ищет чего-то.

– И чего же? – спросил Мак, одновременно надеясь на мудрость наставника и боясь ее. Он прижал мяч к бедру одной рукой.

– Внимания. Заботы, – пожал плечами Фитц. – Любви. Я мало знаю о женщинах, даже в своем преклонном возрасте, но что-то подсказывает мне, что если восемнадцатилетняя девушка гонится за отцом, а не за каким-то левым чуваком, который не может заботиться о ее интересах, то тут есть что отпраздновать.

Мак сглотнул и позволил мячу упасть на площадку. Он несколько раз ударил по мячу, потом снова поймал его.

– Но что, если я отдаю все, что у меня есть, Эди и детям? Работе, своим пациентам? Что, если для Райли ничего не остается?

– Останется. У тебя трое детей, Мак. Ты мог не знать этого раньше, но теперь знаешь. И мы уже знаем, что ты хороший папа. Я не сомневаюсь, что ты разберешься, как любить и этого ребенка. Это будет не так, как с Эйвери и Томасом, тут я согласен. Но ты все равно ее полюбишь. Может, уже полюбил. – Мак глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух. – Ты хороший человек, Мак.