Почти любовь, почти падение

В кабинете шло какое-то незапланированное собрание. Пал Олегыч, Малиновский, даже Урядов, и Андрей, лениво покачивающийся в своём кресле. Её увидел и уставился уж слишком пристально, Катя готова была сквозь землю провалиться. Поздоровалась со всеми, Пал Олегычу коротко улыбнулась, а после поинтересовалась у присутствующих, не нужно ли им чего-нибудь.

Пал Олегыч заверил её, что не нужно, и Пушкарёва в свою каморку шмыгнула.

– Главное, чтобы Милко со своими нервами не пережал, - услышала она голос Романа Дмитрича.
– Ольга Вячеславовна сказала, что он с утра капли пьёт. Нервы успокаивает.

– Да у него нервы, как канаты, - сказал Урядов со смешком.

– Ну, Жора, ты не преувеличивай. Нервы у Милко, может и в порядке, но вдохновение пусть поддерживает. Хоть каплями, хоть чем.

– Гости начнут съезжаться к семи, время ещё есть.

– Время для чего?

– Чтобы вздохнуть. И переодеться надо.

– Волнуешься?
– это уже Пал Олегыч у сына спросил.

– Я всегда перед показом волнуюсь, папа. Это нормально.

– Нормально, я же не спорю. Или врёте, что всё готово? Сейчас суетиться начнёте?

– Всё готово, Пал Олегыч, - заверил его Малиновский.
– Ни суеты, и уж тем более никакого бегства.

– Ну, хорошо.

– У меня ещё дело, - сказал Андрей.
– Встреча назначена.
– Подумал.
– В банке.

– В каком банке?
– переспросил Рома.

Жданов кашлянул.

– В нашем, - веско ответил он.

– Всё в порядке?
– поинтересовался Пал Олегыч, и в голосе проскользнула тревога.

– Всё отлично, папа. Просто... пара рядовых вопросов. Мы с Катей всё решим.

– С Катей?
– на этот раз переспросил Малиновский, а сама Катя за дверью замерла.

А Жданов рассвирепел.

– Вы что всё переспрашиваете? У меня встреча назначена, поеду со своим помощником и всё решу. Через пару часов вернусь. В чём дело?

– Да нет, ни в чём.
– Малиновский странно усмехнулся.

– Обедать с нами не пойдёшь? Мама хотела устроить семейный обед.

– Не могу.

Катя от двери отошла и присела на своё кресло. На самый краешек. От волнения даже во рту пересохло. Она отлично знала, что никакой встречи в банке у них назначено не было.

– Я никуда не поеду, - заявила она, когда Андрей, спустя некоторое время к ней зашёл и попросил собираться.

Жданов в дверях остановился, рукой в косяк упёрся, а посмотрел задумчиво.

– Почему?

– Потому что никакой встречи нет. Ты всё придумал.

– Конечно.

Она головой покачала.

– Не поеду.

– Кать, - его голос показался ей безумно усталым, - у меня всего два часа. Потом начнётся самая нервотрёпка, потом показ, потом родители с Кирой меня обложат со всех сторон. А завтра совет. И я тебя очень прошу... Два часа.

Она кулачки сжала и посмотрела на них. То, что он предлагал, было как-то неправильно, лишено малейшего оттенка романтики и глубины, о которой Катя мечтала в их отношениях. Но он просил и смотрел так, что у неё сердце поневоле быстрее стучать начало, и она встала, пальто взяла, а когда они вдвоём мимо ресепшена шли, даже нашла в себе силы кинуть в сторону Маши лёгкую улыбку.

– Мы вернёмся часа через два-три, - сказал Жданов Тропинкиной.

– Если что - звони на мобильный. Но, Маша, если что серьёзное.

– Хорошо, Андрей Палыч.
– Она кивнула, а Кате рукой махнула, а Пушкарёвой стало нестерпимо стыдно за то, что они всех обманывают.

– Злишься на меня?
– спросил он позже.

– Нет. Просто не знаю, как всё исправить. Мне всё время кажется, что мы попадёмся на чём-то мелком и глупом.

– На поцелуе.
– Жданов её вниз потянул и в губы поцеловал.
– Мы можем на этом попасться, да?

– Если ты будешь продолжать так себя вести.

– Буду. У меня по-другому не получается.

Катя выпрямилась и попыталась с Андрея слезть, но он удержал, и даже одеяло с неё потянул. Разглядывал что-то в ней, вглядывался внимательно, а Катя под его взглядом с ума сходила. Щёки загорелись, и в который раз отругала себя за то, что согласилась к нему приехать. Не жалела, боже упаси, но ругала - и себя, и его. Его особенно за то, что экзамен ей устроил. Шторы в спальне раздёрнул, как только пришли, и тут уже не нужно было думать ни о темноте, ни о включенном свете, солнце в окно светило, и Кате пришлось весьма непросто, но себя преодолела. А Андрей потом шептал ей на ухо о том, какая она молодец, что самая смелая и вообще, он теперь знает, как бороться с её страхами и упрямством.

– Я не упрямая, - возразила тогда она, а Жданов рассмеялся.

– Есть, есть чуть-чуть.

Но когда он принимался её разглядывать, совершенно не стесняясь ни себя, ни её, Пушкарёва всё-таки его отталкивала. А он снова смеялся.

– Красивая, - шепнул он ей на ухо.
– Ты просто себя не любишь.

– А за что любить?

– За всё. За то, что ты такая, какая есть. Другой такой нет.

– Вот это точно, - со смехом согласилась она.

– Точно, - подтвердил он.
– А мне нравится на тебя смотреть. Трогать нравится, целовать нравится. Особенно, когда ты начинаешь голову терять и смущаться забываешь.

Катя решительно покачала головой, на локте приподнялась, и одеяло на себя натянула.

– Я никогда не теряю головы, - заявила она чересчур заносчиво.

Андрей рассмеялся.

– Вот уж да!

– Да.

И тогда он её схватил и перекатился вместе с ней по кровати, вследствие чего Катя и оказалась на нём и снова без одеяла.

– На показ пойдёшь?

– Нет.

– Почему? И только не говори, что тебе там делать нечего.

– Я тебе там не нужна.

– Ты за меня не говори.

– Скажу. Я знаю. Там я тебе не нужна, я тебя отвлекать буду.

Он одну бровь приподнял.

– Как, интересно?

Катя предприняла ещё одну попытку с него слезть, а когда не получилось, со смехом взмолилась:

– Отпусти.

Андрей вместо этого снова её к себе вниз потянул и обнял. Кате, наверное, повезло, что она глаз его в этот момент видеть не могла. Взгляд блуждал по комнате, расстроенный и обеспокоенный.

– Завтра, после совета, я поговорю с Кирой.