Почти любовь, почти падение

– До свидания, Кира Юрьевна.

5.

Катя, в который раз за последние дни, перед зеркалом замерла. Вроде мимо шла, думала совершенно о другом, не о себе, и вдруг остановилась и на себя посмотрела, изучающе. И вновь почувствовала странный холод в груди. Руку подняла и очки поправила. И всё равно поморщилась. Всё было не так. По крайней мере, не так, как хотелось бы. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, зачем-то представляла рядом с собой Андрея, старалась увидеть их вместе и как бы со стороны, но ничего, кроме расстройства, ей это не приносило. Зажмуривалась сильно-сильно и от зеркала отходила. И мысленно повторяла: "Хорошо, что он с Кирой. Так правильно". Правда, ощутимого облегчения ей это не приносило.

– Что с тобой?

Катя опомнилась, от зеркала отошла и на Зорькина посмотрела. Головой покачала.

– Ничего.

– Как это ничего? Ты лицо своё видела? Ты в зеркало смотрела так, словно там врага номер один видишь.

– Может, так на самом деле и есть, - негромко проговорила Пушкарёва, надеясь, что Коля отстанет от неё со своими вопросами и вернётся к тому, что его волнует больше. Например, продолжит её о Клочковой расспрашивать.

Зорькин на диван сел и руки на груди сложил. И о Виктории вспоминать не торопился.

– Ты странная в последнее время, Пушкарёва. В облаках витаешь.

– В облаках?
– переспросила Катя и слабо усмехнулась.
– Нет, Коля, никаких облаков.

Он нахмурился.

– О чём ты вообще говоришь?

Катя на стул присела и на друга посмотрела серьёзно.

– О том, что скоро всё закончится. Я имею в виду "Зималетто".

– Почему скоро?

– Я чувствую. Этот совет будет решающим.

– Думаешь, что-то случится?

– Надеюсь, что нет. Но всё равно. Настал переломный момент, Коля. Мы либо начнём получать прибыль и отдавать кредиты, либо всё рухнет.

Зорькин смешно стрющился, глядя на неё.

– А может, это твоё настроение?

– Нет. Нам и так слишком долго удавалось всё скрывать.

– И что же? Вернём всё обратно? А мне так нравилось быть солидным бизнесменом.

– Но это же чужое. И мы всё вернём.

Зорькин вздохнул весьма разочарованно.

– И опять работу искать.
– Но тут же оживился.
– Слушай, Кать, но нам ведь что-то причитается, от "НикаМоды" в смысле. Может, нам этого хватит? На первое время?

– Хватит - на что?
– не поняла Пушкарёва.

– Чтобы "НикаМода" не исчезла так же, как и появилась. Жалко ведь.

– И что мы будем с ней делать?

– Не знаю, но придумаем. Уж мы-то придумаем, Кать!

Она молчала, не зная, что ему ответить. Потом неопределённо ответила:

– Посмотрим. Когда пойму, что... пора, тогда и будем думать.

– Пора?

– Что уходить пора.

– У меня такое чувство, что тебе не терпится оттуда сбежать. Я прав?

Пушкарёва только плечом дёрнула и отвернулась. Но Зорькин всё равно спросил:

– Кать, что происходит?

– Я устала, - призналась она.
– Устала врать. Я хочу, чтобы всё закончилось.

В эти выходные ей везде было тесно и тошно. Катя не могла сидеть дома, не могла разговаривать с родителями и даже с Зорькиным. Кажется, каждую минуту думала о том, что Андрей с Кирой. От этой мысли было так плохо, тяжело, и слёзы наворачивались, не смотря на то, что раз за разом повторяла: "Это правильно". Но ведь она его любит, а он с другой, что в этом может быть правильного?

Первый раз в жизни целый день провела в торговом центре. Сидела в кафе, чай пила и на людей смотрела. Суета вокруг отвлекала, при этом не нужно было ни с кем разговаривать и объяснять, что с ней происходит. Молчала, по сторонам поглядывала, и пыталась уложить в своём сознании мысль, что в жизни много всего удивительного и интересного, помимо Андрея Жданова и "Зималетто". И если она этого лишится, то жизнь не станет пустой. Жизнь вон она какая, суматошная. Интересная, наверное. А она этого никогда не замечала. Никогда. То учёба, то работа.

Этажом ниже располагался магазин "Зималетто". Катя перед витриной постояла, через стекло понаблюдала за покупателями и продавцами, потом взяла со специальной подставки каталог новой коллекции. Пролистала, хотя прекрасно знала, как выглядит каждая страница. Пару секунд смотрела на фотографию Андрея, но затем каталог закрыла и вернула на место. И быстрым шагом пошла прочь. Опять "Зималетто", опять Андрей...

– Вам чем-нибудь помочь?

Катя ещё раз на вывеску салона красоты взглянула и перевела взгляд на девушку, что к ней обратилась. Засомневалась, стоит ли отвечать. Неприятный опыт посещения стилиста у неё уже был, но тогда стимул был другой. Ей хотелось быть красивой, для Андрея же, но получилось просто ужасно, вот только поняла она это не сразу. А сейчас... Сейчас ситуация другая. Сейчас: чем хуже, тем лучше. Пусть с ней снова сотворят нечто невообразимое, чтобы завтра Жданов её увидел, и даже поцеловать не захотел. Больше никогда.

– Сделайте со мной что-нибудь, - негромко проговорила она, присаживаясь в удобное кресло.

Девушка разглядывала её, потом заметно призадумалась.

– Но у вас есть какие-то пожелания? Какой вы хотите себя видеть?

Пушкарёва сняла очки, мир сразу стал видеться мутно. Что ей в данный момент и требовалось.

– Всё равно.

Всё равно, так всё равно. Она так и не надела очки, и за мастером не наблюдала. Что там с ней делают, хоть на лысо пусть стригут. Мысленно хмыкнула. Это было бы оригинально. Прийти завтра в "Зималетто" и поразить всех... Хотя, ей этому учиться не надо, она и так - поразительна в своей естественности. Куда уж дальше? Но на лысо её стричь не стали, голову мыли, что-то, правда, подстригли, но, кажется, совсем немного, потом чем-то мазали волосы, на что-то накручивали её не такие уж длинные пряди. Тянули их то в одну сторону, то в другую, и никаких вопросов больше не задавали. Катя сидела, укрытая широким пеньюаром, словно спрятанная ото всех, на голове странный колпак, очки далеко, а она сидела и думала: что же ей всё-таки делать со своей жизнью. Пришло понимание, что переломный момент наступает не только для "Зималетто", но и для неё. Нужно срочно решать, что делать со своим будущим. Куда двигаться дальше?

Спустя пару часов эти мысли её оставили. Стояла перед зеркалом и на себя смотрела. Рядом девушка, которая занималась её "преображением", стоит и улыбается. Видимо, похвалы ждёт.

– Что скажете? По-моему, вам очень идёт.

Пушкарёва не ответила, продолжая себя разглядывать. Даже очки поправила, словно боясь, что они реальность искажают. Голову повернула сначала в одну сторону, потом в другую, подбородок вздёрнула. И нервно кашлянула. Признаться, подобного она не ожидала. Ничего феерического или поражающего воображения, никаких залаченных прядей, торчащих во все стороны, ничего агрессивного и ультрамодного. Подстригли немного, почти незаметно, подкрасили и волосы теперь не прямые, а волнистые. Блестят и лежат совершенно естественно, сразу и не скажешь, что на укладку много времени ушло. Катя головой слегка тряхнула, а локоны упруго подпрыгнули и легли на прежнее место. Интересно.

– Спасибо, - проговорила она, не отрывая от себя взгляда.

– Но вам нравится?
– упорствовала девушка.

Пришлось кивнуть.

– Нравится.
– И уже более искренне: - Я не ожидала, честно.

– Очень хорошо, что нравится. Теперь даже ваши очки смотрятся по-другому. Кокетливо как-то.

Катя очки на носу снова поправила, к себе продолжая приглядываться. Правда, никакой радости из-за успешной в этот раз попытки изменить внешность, не испытывала, внутри лишь настороженность.