Под чужой личиной

– Пусти! – Я цапнула его за ухо клыками. Ухо оказалось невкусным, жилистым, и я его выплюнула. Мужчина, опешив, посмотрел на меня. Видно, раньше сталкиваться со мной в подобном состоянии ему не приходилось, и теперь он с непониманием относился к моему поведению. Мягко говоря, странному. Я сама себе удивилась!

Дернув цепь на себя, я повалилась навзничь, ощутимо приложившись копчиком о каменный жертвенник. Взвыла, от боли и нервного расстройства меняя ипостась. Ощерила удлинившиеся клыки, хищной улыбкой приветствуя свою жертву. Странный он какой-то. Без запаха. А, плевать!

Я, не раздумывая, бросилась вперед, но наткнулась только на пустоту и, не успев затормозить, на животе проехалась до стены, подметя собой пол. Что за шутки? Или он со мной играет?

Что ж, я люблю поиграть перед обедом. С обедом даже интереснее.

Я перекатилась на спину, цепким взглядом обводя круглое помещение. Ни одного угла. Ему негде спрятаться. Где же он?

Пустота пнула меня в живот, и я вновь растянулась по мозаике. Рявкнула, перенося вес на руки и перекатываясь через голову. В том месте, где я лежала секунду назад, яростно просвистел ветер, корежа гладкий пол. Вмятина была глубиной около локтя. Что б там со мной-то стало?

Я судорожно икнула, боязливо косясь по сторонам. Удар можно ожидать откуда угодно. Даже... с потолка?

Я прыгнула, выгибаясь дугой, чтобы аккуратно приземлиться на плечо. Это у меня безукоризненно получилось. Скосила глаза на место своего прежнего пребывания. Ни... себе! Со сводчатого потолка в пол ввинчивался вихрь. Словно ураган зародился в самом центре зала. Мама дорогая, как он сильно дует то!

Я вцепилась когтями в трещину между плотно пригнанными элементами мозаики, но это слабо помогло. Буквально через несколько минут мои когти с зубодробительным скрежетом скользили по полу, приближая меня к воронке. Я подорвалась с места и, что было сил, рванула к противостоящей стене, припадая к ней, как к родной матери. Запустила когти в мрамор, кромсая хорошо скрытую кладку. На что я надеюсь? На тонкость несущих стен? Умно, ничего не скажешь.

Я разворотила стену на ладонь в глубину, когда поняла, что этот способ мне не поможет. Хорошо, хоть когти заточила, сподручнее будет рвать на куски этого, без запаха. Надеюсь, хоть тело у него есть.

Я оттолкнулась от стены, уже в воздухе совершая сложный кульбит, поворачиваясь головой вперед. Прямо на таран шторма иду. Идиотка.

Разумеется, меня засосало в вихрь. Об этом я как-то не подумала, решаясь на прыжок.

Ой, что-то мне тут нехорошо. Укачивает. А-а-а!!! Вытащите меня отсюда! Мне не нравится! Неинтересная каруселька.

Как ни странно, “карусель” резко остановилась. И я полетела. Поперек ветра.

Дыхание перехватило (очевидно, эта дребедень подняла меня до самого свода), когда я со смачными ругательствами и поросячьим визгом впечаталась в горизонтально (предполагаю на свой страх и риск, после та-а-акого удара у меня башка стала туго соображать) стоящую каменную поверхность.

Я тряхнула головой, подымаясь на ноги. Пошатнулась, но устояла на месте. Мелькающие звездочки перед глазами рассеялись, и я утробным рыком поприветствовала стоящую напротив причину моего позорного свержения. Бросилась вперед, на лету перехватывая летящий в меня кинжал, сбила с ног и пырнула матовым лезвием под ребра. Брызнула кровь. Небесно-голубая, как чистое летнее небо. Вопреки всем законам гравитации, закружилась вокруг меня, собираясь в пульсирующие сгустки. Я с восхищением наблюдала за перестраивающимися фигурами, ни мгновения не стоящие (парящие?) на месте. То невесомые облака, то скрученный вихрь, то призрачная синь. Я так увлеклась, что не заметила, как кровь, покинув в последний раз трепыхнувшееся тело, уплотнилась, а затем последовал ослепительный взрыв...

...Я ощутила себя, лежащей на полу. Через силу разлепив глаза, подтянулась на руках на покосившийся алтарь. Храм рушился. Высвобожденная Стихия крушила и сметала все на своем пути. А у меня уже не было сил сопротивляться...

...Безвольно лежащее на полу тело Эйриша с застывшей гримасой боли так напоминает его, прежнего, которого я любила, что я не могу пошевелиться, чтобы вытереть текущие по щекам горькие слезы. Из горла вырвался непроизвольный звук: – Эйр...

За что ты так со мной, Двуликая? За что я так с собой?

От невозможности и нежелания что-либо исправить, я не двигаюсь с места, предоставляя всю себя на усмотрение судьбы.

И медленно падаю в Небытие...

...Обида... Предательство... И все вместе... Душевная боль, оказавшаяся куда больнее физической... И гораздо более осязаемой...

...И темнота, тягостно наваливающаяся на меня в смутной надежде укрыться от летящих с потолка камней...

...И эльф, появляющийся из ниоткуда, молча выносящий мое безвольное тело на руках прямо из рушащегося Храма...

В голове царапают разум горькие, обжигающие строчки, и я тут же переношу их на “полотно” – единственную уцелевшую колонну посреди разрушенного храма. Как ни странно, мою.

Короткий, непонятный – знаю. Но – правдивый и без единой ложной мысли. Только чувства. Резкие, распахавшие мою грудь не хуже гномьего меча.

Я осталась. Одна. Зачем? Ведь я уже и так умерла. Он меня убил. Не дэром, разумеется, – словами. Обидно. Липкая паутина нерешительности скользит в мою сторону. А что, если...

Но отбрасываю мысль, как недостойную истинного Воплощения. С меня хватит того, что произошло в Храме.

Замечаю растрепанного, но донельзя счастливого эльфа, из-за моего плеча разглядывающего незамысловатый стишок. Усмехается, остроухий! И глаза улыбаются. Расплавленным золотом. Красиво. И блеск в лучистых карих глазах, и он сам. Такой... необычный. Странное замечание для эльфа, но... так и есть.

Я решаю закончить свой труд, старательно вырезая числа когтем указательного пальца. Поставить личину уже некому. Да мне это и не нужно.

Кому посвятить? У меня никого нет... и есть! Я. Осталась, значит это... навечно?

Эльфийские руны. Заковыристые, но что поделать. Человеческие так и вовсе не разобрать было бы. И я пишу. Послание. Себе. Будущей. Может, она даже и вспомнит меня. Настоящую.

“Мой дар Двуликой от ее Воплощения”

Странная надпись. А как же иначе, ведь ее автор – я!

Вывожу на диво омерзительную закорючку, должную быть, очевидно, моей подписью. Гадость-то какая... Просто мерзость. И кто меня письму учил? А действительно, кто?

Роюсь в закромах моей бездонной памяти (будем надеяться, что она еще и абсолютна), а Тиар аккуратно, но весомо отстраняет меня в сторону и с тонким стилетом наперевес решает что-то править. Неужели я такая жуткая грамотейка?

Не успеваю додумать, когда эльф нахально проводит кромкой лезвия прямо по уродливой финтифлюшке в купе с “Воплощением”, начисто стирая прежний смысл, и вычерчивает... сердце?

Пока я ошеломленно (внутренне завидуя его способности изящной резьбы по камню) таращусь на ровные линии, ell кончиком стилета вырисовывает (иначе не скажешь) сугубо эльфийские символы, в которых я с ужасом осознаю наши с ним инициалы, искусно сплетенные у самого основания. Успеваю только вскрикнуть, когда этот нехороший эльф протыкает мой палец стилетом. А потом – и свой. И ставит окропленным в смешанной крови лезвием последний штрих общей нашей с ним Судьбы – “любовь”. И поворачивает ко мне свое совершенно счастливое лицо