Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Фэиси молчала, смотреть им было не на что, и оба поневоле стали разглядывать то, что маячило перед глазами: они заметили, что жена фермера стиснута между мужчинами, и каждый из них, чтоб дать ей побольше места, примостился на самом краешке сиденья и едет только что не на колесе, а шелковая накидка фермерши при каждом толчке вздувается у нее между лопатками, точно воздушный шар, и сразу же опадает. Почувствовав, что на нее смотрят, фермерша обернулась, и тогда Дик ярдов на десять приотстал.

– Фэнси, отчего же вы не можете мне ответить?
– повторил он.

– Оттого, что вы значите для меня ровно столько, сколько я значу для вас, - тихо сказала она.

– Вы для меня - все на свете, - отвечал Дик, осторожно кладя руку рядом с рукой Фэнси и выразительно глядя на округлую линию ее щечки.

– Нет, Ричард Дьюи, не смейте меня трогать! Я ведь ничего не сказала, и сама еще не знаю, как отнесусь к вашим чувствам, - может, выйдет совсем наоборот, понимаете? Не трогайте меня, сэр! Ради бога, Дик, не надо. Ой, посмотрите-ка!

Причиной внезапного испуга Фэнси был совсем некстати показавшийся из-за правого плеча Дика фургон для перевозки досок; в нем лениво развалились четыре плотника, разъезжавшие по округе в поисках работы. Они глазели по сторонам и, по-видимому, были больше всего заняты тем, что перемывали косточки каждому живому существу, попадавшемуся им на глаза. Дик вышел из трудного положения, пустив лошадь рысью, и вскоре фургон с плотниками был уже еле виден, - пыль, поднятая колесами, обволакивала их, словно мгла.

– Скажите же, Фэнсж, ведь вы меня любите...

– Нет, Дик, не скажу; еще не время.

– Почему же, Фэнси?

– Не обижайтесь, но пока вам лучше называть меня "мисс Дэй". Да и мне не следовало называть вас Диком.

– Чепуха! Вы же знаете, ради вашей любви я готов на все. По-вашему, с любовью можно поступать как хочешь - то полюбить, то разлюбить, то упиваться ей, то ее отвергнуть?

– Нет, нет, я совсем так не думаю, - мягко возразила Фэнси.
– но мне кажется, мне не следует думать о вас слишком много, пусть даже...

– Но ведь вам хочется думать обо мне, правда? Признайтесь же. Не надо таить правду, Фэнси. Пускай говорят, что женщина должна скрывать свои чувства, притворяться, будто не любит, и всякое такое, - не в этом счастье, уж поверьте мне. Женщина, честная в любви, как и во всем остальном, блистает добродетелями ярче всех, и в конце концов ей воздают должное.

– Ну если так, тогда я, наверное, немножко люблю вас, Дик, - нежно прошептала она, - но, прошу вас, больше ни слова.

– Раз вам так хочется, я сейчас ничего больше не скажу. Но немножко-то вы меня все-таки любите?

– Ну вот, зачем же вы заставляете меня повторять? Больше я ничего сейчас сказать не могу, будьте довольны и этим.

– Во всяком случае, я могу называть вас Фэнси? В этом ведь нет ничего дурного.

– Да, можете.

– И вы не станете больше называть меня "мистером Дьюи"?

– Хорошо, не стану.

II

ДАЛЬШЕ ПО ДОРОГЕ

Признания милой вдохновили Дика, и он тронул Красотку кнутом - хлестнул ее по шее, почти у самых ушей. Красотка, погруженная в свои думы и никак не ожидавшая, что Дик способен достать кнутом так далеко - ведь за всю поездку кнут добирался лишь до ее боков, - разом вскинула голову и пустилась резвой рысью, к великому удовольствию сидевшей позади парочки, как вдруг за поворотом дороги показалась повозка, в которой по-прежнему тряслись фермер, его работник и фермерша в развевающейся накидке.

– Чтоб им пусто было! Опять мы их нагнали.

– Ничего не поделаешь. У них такие же права на дорогу, как и у нас.

– Так-то оно так, да только неприятно, когда тебя разглядывают. Хорошо, когда на дороге ни души. Смотрите, какие коленца они выкидывают!

Тут колеса повозки фермера попали в рытвину, повозка резко накренилась, и все трое качнулись влево, когда же миновали яму, все трое подались вправо, выпрямились и снова затряслись по-прежнему.

– Станет дорога пошире, мы их обгоним.

Когда же появилась возможность осуществить это намерение., они услышали за собой легкий шорох колес, и мимо пронеслась новенькая двуколка, до того начищенная, что спицы колес сливались в сплошной сверкающий круг и отбрасывали на дорогу дрожащий луч, а дверцы и задняя стенка коляски сверкнули в глаза Дику и Фэнси, словно зеркало. Тот, кто правил, - по всей видимости, владелец экипажа, - был весьма недурен собой; рядом с ним сидел Шайнер, Проезжая мимо Дика и Фэнси, оба обернулись и с откровенным восхищением воззрились на девушку, пока им не пришлось обратить свое внимание на повозку фермера, которую они также обогнали. Дик мельком взглянул на Фэнси, пока ее столь пристально изучали, и затем, погрустнев, снова занялся Красоткой.

– Что ж вы совсем умолкли?
– с непритворным участием спросила немного погодя Фэнси.

– Пустое.

– Нет, не пустое, Дик. Ведь не могла я запретить этим людям проехать мимо.

– Конечно, нет.

– Вы, кажется, обиделись на меня. За что же?

– Не могу сказать - вы сойдетесь.

– Лучше скажите.

– Ладно.
– Судя по всему. Дика подмывало высказаться, даже с риском обидеть Фэнси.
– Я вот подумал - кал же мы с вами по-разному любим. Стоило этим мужчинам посмотреть на вас, как вы сразу же забыли обо мне и...

– Ну, знаете, сильнее вы меня обидеть не сможете. Договаривайте!

– И на лице у вас было написано, как вам приятно, что вы им нравитесь.

– Не говорите глупостей, Дик! Вы же знаете, что это не так.

Дик с сомнением покачал головой и улыбнулся.

– Всегда доставляет удовольствие, когда тобой восхищаются. Вот я и призналась честно в своей слабости. Но ведь я ничем этого не обнаружила.

Взгляд Фэнси сказал Дику, что она будет стоять на своем, и он великодушно промолчал, чтоб ей не пришлось кривить душой. Да и кроме того, появление Шайнера дало иное направление мыслям Дика - он сразу вспомнил о том главном, что тревожило его до встречи с Фэнси, пока ее слова не приглушили его беспокойства.

– Между прочим, Фэнси, вам известно, почему распускают наш хор?

– Нет, я только знаю, что мистер Мейболд хочет, чтоб я играла на органе.

– А известно вам, почему он этого хочет?

– Нет.

– Да потому, что его уговорил церковный староста - мистер Шайнер, а священник и сам мечтал об этом. Шайнер спит и видит, чтобы по воскресеньям вы играли в церкви. Глядишь, еще и ноты будет вам переворачивать, - ведь орган поставят рядом с его скамьей. Но вы-то ведь его не поощряли?