Под мостом из карамели

«Нет, точно, так долго жить нельзя», – решила Лета.

– Вы поправитесь, обязательно! Всё будет хорошо! – стараясь быть искренней, заверила Лета, и даже подумала обнять женщину, но постеснялась, и лишь погладила сухую шершавую руку.

– Спасибо, милая. И вам дай бог сил и здоровья.

– Где сестра ходит?! – закричала больная, столик которой украшали розы. – Судно где? Обосраться мне что ли?

Все отвели взгляды, затем одна из пациенток выразительно посмотрела на Лету. Но Лета не поняла знака. Она сразу решила скрыть злобный упрёк больной от сестёр, казавшихся ей ангелами, и не стала никого звать на помощь. От растерянности позабыв правило: «На все испроси разрешения», она поспешно подошла к кровати, вытащила торчавшее из-за ножки кровати судно, и протянула больной.

– Всё чай пьете, хоть сдохни, никто не вспомнит, – истерично выкрикнула больная, и откинула одеяло. – Ну, так чего? Ждёшь, когда обосрусь?!

Лета торопливо, радуясь, что на руках перчатки, стащила с лежащей лосины и трусы и только тогда вспомнила инструкцию: «Перчатки должны быть индивидуальными для каждого больного». Сбивая одноразовую пеленку, она неловко подсунула руку под жёсткий крестец и кое-как подпихнула судно.

– Накроешь, или так срать?! – закричала больная.

Лета поспешно набросила одеяло, под которым сразу заурчало и забулькало. «Дерьмовые дела», – подумала Лета и отвела взгляд на розы, кремовые, с блестящей обсыпкой по краям лепестков.

– Всё! – сказала больная и свела брови в болотную складку.

– Вы позовите сестру, – негромко посоветовала женщина с угловой кровати.

– Да нет, я сама, наверное, – неуверенно сказала Лета и откинула одеяло.

Больная лежала в коричневой каше с рыжими кусочками непереваренной моркови. Испражнений оказалось так много, что невозможно было поверить, что всё это вышло из одного человека, и непонятно было, как теперь всё убрать?

Лета вспомнила рассказ монахини о ночной встрече сестры милосердия со святым старцем-чудотворцем: «Эта на весь свет зла и ест без меры». «Может, болезни, в самом деле, за всякие грехи», – тревожно подумала она. Тронула судно, каша шевелилась и пузырилась, испуская болезненное тепло. Приподняв бок больной, Лета с трудом вытащила судно, вместе с ним нечаянно выдернув и пеленку. Простыня, пододеяльник, бельё – всё сразу оказалось безнадежно испачканным. Лета отнесла судно в туалет, вывалила содержимое в унитаз, и растерянно остановилась, не зная, как быть дальше – как теперь вымыть больную, каким образом вытащить из-под неё изгвазданную простынь, не испачкав матрас и дорогую кровать с электроприводом. Из зеркала над раковиной на Лету посмотрела незнакомая девушка, испуганная, растерянная, в платке до бровей. Девушка шевельнулась, и Лета вдруг узнала: та, из зеркала – чемпионка России по кондитерскому мастерству, но не могла вспомнить, что она делает в больничном туалете с чужим грязным судном в руках?

– Всё в порядке? – услышала Лета голос сестры.

– Представляете, женщина, у которой на тумбочке розы, вдруг закричала, она так ругалась, – стараясь не прикусить язык заходившими зубами, забормотала Лета, судно брякнуло о горячую трубу. – Я не знала, что делать, боялась, не успею до вас добежать. В жизни не видела столько дерьма! По какому праву она грубила?! Как вы терпите?!

– У … – сестра назвала имя и отчество – депрессия. Она узнала, чем больна. Ей уже назначена консультация психиатра.

«Ещё и психи», – мелькнуло у Леты. Психи, которые ходят под себя. Какой смысл за ними ухаживать?

– Мы все молимся за эту больную и надеемся, что она преодолеет своё состояние, – говорила сестра.

– Там всё испачкано, – перебила Лета. – У меня ничего не получилось.

– Ничего страшного, бывает. Сейчас уберем, вымоем, – сестру, казалось, ничто не могло рассердить, а тем более разозлить. – Надеюсь, сестра-хозяйка здесь, и нам дадут комплект чистого белья. Вы первый раз судно ставили?

– Да.

– Нужно сначала немного согреть его, обдать горячей водой, чтоб было тёплым, на холодное ложиться неприятно. И чуть-чуть воды оставить на дне, потом легче отмывать.

– Я не согрела.

– Подсовывать надо на клеёнке, тогда и постель не загрязнится. В это же судно нужно было подмыть. Пока пациент опорожняется, заранее приносим кувшин с водой, бумагу и салфетки.

– Мыть некуда было, – шёпотом сообщила Лета, слово «подмыть» казалось ей стыдным. – Там через края вываливалось. – Лета хотела попенять на грех чревоугодия, но не успела.

– Это потому что больной ставили очистительную клизму. После клизмы всегда много содержимого.

– А-а, – сказала Лета. – Понятно.

– В санитарной комнате есть бак для замачивания, отнесите судно туда, пожалуйста. На стеллаже возьмите чистое, на замену.

Лета выскочила, ударившись локтем о передвижную ванну, которая уже стояла за дверями. Опустила судно в беззаветный бак, вымыла руки хозяйственным мылом, и вернулась в палату. Не в силах найти в себе сострадания к продолжавшей браниться больной, она молча сунула судно под кровать.

– Нельзя ставить на пол, – негромко заметила сестра, уже сменившая простынь и пододеяльник. – Ведь его потом кладут в постель. Под кроватью должна быть подставка, ступеньки для ног, или скамейка, на неё и ставьте.

Наконец, депрессивная больная затихла, уставившись в потолок. Сестра вкатила в палату передвижную ванну с откидными бортиками. С помощью Леты – впрочем, Лета больше суетилась, чем помогала, под мирно дремавшую в уголке палаты крошечную старушку был подложен слайдер. Сестра ловко потянула за пластиковый край, и старушка оказалась на поверхности ванной. Она приоткрыла глаза и едва слышно простонала.

– Мама нашего иерея, – сообщила сестра Лете. – Сейчас, миленькая, мы вас выкупаем.

Лета уставилась на старушку. Мать иерея! Лета не знала, что это за звание, но догадалась, что сын старушки – священник, и вдруг поняла, что означает слово «община». В общине растят детей, которые становятся батюшками, и не бросают матерей, находясь рядом до самого успения. И у общины есть своя тайная больница, в которую приходят те, кто верит, что лекарство нужно разводить святой водой.

– Часто маму навещает, сам исповедует. Она у нас уже два месяца, – сестра укрыла старушку одеялом. – Ну что, поехали мыться-купаться?

Старушка не отвечала и не открывала глаз.

Передвижную ванну покатили в душевую – Лета должна была забегать вперёд и распахивать, а затем закрывать двери. В душевой сестра и Лета надели длинные клеёнчатые фартуки и резиновые сапоги, опустили гофрированную трубу слива в отверстие в полу, и отрегулировали напор воды. Раздетая матушка оказалась такой высохшей и скудной, что у Леты защемило под лопаткой. Старушка напоминала засохшую пену от варенья, которую вода могла растворить без остатка. Лета держала вёрткий душ, её мысли сталкивались, налетали друг на друга, крошились, как льдины в весенней реке. И на одном из обломков, несущемся на тёмную опору моста, стояла крошечная белёсая фигурка то ли девочки, то ли старушки.