Под ручку с Богом!

* * *

Каждое воскресенье в одно и то же время мы садились в автобус и ехали в церковь, где отстаивали службу от начала и до конца. Тамара недвусмысленно давала понять, что дети еще не люди, а заготовки, и лишь покорность и осознание собственного несовершенства способны сделать из них правоверных христиан. Произносила она это так часто и убедительно, что я всегда спрашивал у нее разрешения на каждое свое действие, и если она не одобряла моих намерений, то я полностью отказывался от них. Можно сказать, что любые мои поступки требовали санкционирования.

В школе поначалу все складывалось неплохо. Да, в первые дни кто-то пытался смеяться над моим физическим недостатком, но классный руководитель пресек на корню эти шутки, и тема развития не получила. Учился я прилежно, и после первой недели в моем дневнике красовались только пятерки. Тамару это не слишком впечатлило, но все же она пообещала на выходных отвести меня в Парк Горького, чтобы я прокатился на каруселях. Это было моей мечтой, и я считал часы до наступления этого момента!

Тот день начинался как в сказке: Тамара купила мне колу и мороженое сразу, как только мы вышли из метро. Газировку я выпил залпом, а ледяной брикет положил в карман, чтобы он немного подтаял. Мы прошли по Крымскому мосту, и она не без гордости рассказала, как в сентябре 1986 года ее ухажер на спор сиганул с моста в воду, после чего простыл и заработал воспаление легких. Болезнь дала осложнение на горло, и молодой человек навсегда остался осипшим. Во время рассказа она улыбалась собственным воспоминаниям, суетливо грызла ногти и оглядывалась по сторонам. В итоге я так и не понял, хорошо или плохо поступил тот человек, но лично я никогда бы не прыгнул. Во-первых, я не умею плавать, а во-вторых, слишком уж сильно я боюсь высоты.

Парк был набит людьми под завязку. Казалось, что все горожане покинули свои квартиры ради отдыха. Несмотря на ранний час, по территории разгуливали пьяные компании, которые горланили песни и выкрикивали грубые выражения. От всеобщего перевозбуждения стихийно возникали потасовки между неформалами и спортсменами, но я не обращал на это внимание, ведь впереди замаячили карусели, о которых я так долго мечтал.

Раньше аттракционы я видел только в кино, а здесь эти махины кружились над моей головой и поражали воображение мощностью механизмов и восторженными воплями пассажиров. Я и представить себе не мог, что такие огромные сложные штуки вообще существуют, но они были реальны и, судя по децибелам визгов, обещали колоссальный выброс адреналина. Мы подошли к кассе: огромные очереди зигзагами растянулись по парку, и стало ясно, что прокатиться в ближайший час – задача из области фантастики. Тамара остановилась как вкопанная и уткнулась в очередь взглядом.

– Тамара, давай спросим, кто последний! – Я потянул ее за руку в сторону конца очереди.

– Я не собираюсь тратить два часа на бессмысленное стояние!

– Но ведь на службе мы стоим три!

– Ты что себе позволяешь? Сравниваешь служение Господу и праздное веселье? Или дьявол тебя искушает? – Она сверкнула глазами так, что меня всего передернуло.

– Прости, я нечаянно! – протянул я, испугавшись ее решительного тона.

– Что нужно делать, если лукавый хочет сбить тебя с пути истинного? – Она была предельно серьезна.

– Прочесть молитву. – В тот момент я еще не терял надежды.

– Отойди под дерево и читай! Три раза! Четко!

Я встал под массивную липу и начал тараторить «Отче наш». От обиды и несправедливости мне показалось, что солнце померкло и воробушки, игравшие на траве, зачирикали в утешение: «Не плач, Ларик! Ларик, не плачь! Не плачь!» Я вдруг почувствовал поддержку и понял, что я не один! Эти птахи пытались меня подбодрить! Я отвлекся на птичек и стал улыбаться их веселой игре, но внезапно получил подзатыльник: что за идиотские ухмылки? С кем ты разговариваешь? Ты что же забыл, как читать молитву? Твое лицо должно выражать скорбь и покаяние!

– Молитву надо читать с открытым сердцем! – промямлил я, но она и не собиралась слушать моего ответа.

Надо сказать, что до этого Тамара никогда меня не била на людях, и на моих глазах появились бесконтрольные горючие слезы. Она демонстративно отвернулась и прошипела: «Не ребенок, а наказание».

И тут из очереди вышел высокий мужчина лет тридцати пяти. Он был одет в светлые брюки и пронзительно-голубое поло, на ногах легкие ботинки, которые подчеркивали мягкость и пружинистость его спортивной походки. Он подсел ко мне и протянул ладонь Геркулеса:

– Привет, чемпион! Что за слезы в праздник?

Я вгляделся в его лицо: оно было гладко выбрито, сияло улыбкой и пахло приятным таинственным ароматом. Я обрел надежду, набрался смелости и выпалил:

– Я хочу на «Ковер-самолет»!

Быстро подошедшая Тамара дернула меня за рукав:

– Я же сказала тебе, что очередь слишком большая!

– Мы уже отстояли, я могу уступить вам свое место! Я уже сто раз катался! – Волшебник излучал надежность и силу.

– У нас нет лишних денег! Это слишком дорого, – отрезала Тамара.

– Держи билет. Тебя как зовут? – Он протянул мне пропуск в мечту.

– Ларик, – произнес я и взял заветный билетик.

– А меня Жора! Не боишься высоты, Ларион?

Я мотнул головой:

– Я ничего не боюсь, кроме Бога.

Жора отвел глаза на Тамару, потом вновь посмотрел на меня и подмигнул: это правильно.

– Верни билет. Нам не нужны подачки! – Тамара силой отстранила меня, и Жоре пришлось встать во весь исполинский рост.

– Но я от всей души. Праздник все-таки.

– Если мать говорит нет, значит, нет! – рубанула она. – Развлекайте своих детей, когда они у вас будут.

В этот момент «Ковер-самолет» остановился, и посетители стали шумно покидать свои места. Из очереди послышались призывы двух долговязых подростков, которые обращались к Жоре:

– Пап! Пап! Не успеем! Скорей!

– Бегу! – Жора снова присел и протянул мне пачку жвачки: – Не горюй, чемпион, значит, в другой раз!

Он пожал мне руку и вернулся к сыновьям. Дальнейшие слезы не имели значения. Тамара продемонстрировала готовность идти до конца, и я смирился с унижением снова. Как только мы отошли к скамейкам, она раскрыла ладонь и твердо отчеканила:

– Давай это сюда!

– Что? – Мне давно хотелось попробовать жвачку!

– То, что он тебе дал! Это нужно выбросить! Это вредно!

Я достал пачку желтого цвета. Тамара брезгливо взяла ее двумя пальцами и, добравшись до переполненной урны, демонстративно бросила внутрь.

В этот момент меня кто-то ткнул в ногу, и я посмотрел вниз: передо мной, виляя хвостом, стояла лохматая собака с озорными глазами и блестящим носом. Она высунула язык и улыбнулась мне.

– Не трогай ее, она заразная! – закричала Тамара издалека.

Но собака снова ткнула меня носом в карман и лизнула его. И тут я увидел, что мороженое растаяло и так сильно испачкало штанину, что та стала шоколадного цвета. Я вынул остатки брикета и выложил на траву перед псиной. Собака облизала мне пальцы, закружилась волчком и затявкала в знак благодарности.

– Видимо, ты сегодня решил меня довести? – Ее взгляд впился в мои брюки. – Что это такое?! Я для чего тебе новые штаны купила, чтобы ты их в первый же день испортил?

Я молчал и боялся взглянуть на нее, а на траве неизвестная собака слизывала кусочки моей радости. Обиднее всего было оттого, что мороженое я даже не попробовал.