Под созвездием Падшего Ангела

– Нет, не сержусь, – отец положил свою ладонь на ее и несильно сжал. – И мама не сердится. Мы тоскуем. Судьба оказалась к нам несправедливой.

– Мне можно попрощаться с мамой?

– Не думаю. Она и так плоха, а лишнее волнение убьет ее.

Но Джастина нашла способ попрощаться. Ночью, когда все спали, и никто не заглянул бы к арестантке, чтобы обнаружить, что та впала в транс, она отправила морок в матушкины покои.

В комнате горел ночник. Леди Варандак спала, обложенная подушками. Бледное лицо, обескровленные губы.

– Мама, прости за все, – прошептала Джастина, не в силах сдерживать слезы. Она забралась на кровать, прижалась к матери всем телом и затихла. Как когда–то, когда была совсем ребенком. Накопившиеся чувства прорвали долго сдерживаемую плотину, и Джас заговорила.

Начала с того дня, когда впервые почувствовала дар. Ей тогда и тринадцати не было. Она рассказывала, ничего не тая, и рука в железной рукавице, сжимающая сердце, потихоньку отпускала его. Тине нужно было выговориться, и она нашла возможность излить душу. Пусть леди Варандак не слышит, облегчение требовалось самой Джас.

– Ты знаешь, мама, Родерик хороший. Хоть и птах. Я видела, как он смотрит на меня. Принц не причинит мне зла. Никогда. И я рада, что он выжил. Жаль, что мы враги. Я смогла бы полюбить его.

И вдруг Джас почувствовала, как пальцы мамы нашли ее руку и крепко сжали.

– Мама? – Тина подняла голову. – Ты слышишь меня?

Но нет. Мама спала. Поцеловав ее в лоб, Тина сползла с кровати и направилась к себе. По пути зашла в комнату отца. Тот сидел за столом и что–то быстро писал. Джас заглянула через плечо и поняла, что это прошение к королю о помиловании леди Джастины Варандак. Отчаяние толкало отца на бессмысленные поступки. Король не встанет на защиту дочери лорда Долин, поскольку не захочет нарушать закон, оберегающий лерейцев от вспышек неконтролируемой магии.

– Надо упомянуть, что магия ожила внезапно, – прошептал отец, обмакивая перо в чернила, – и никому бы не принесла вреда, если бы девочку не спровоцировали…

Понял, что не прав, только когда произнес. В ту ночь магия отражения убила его старшую дочь. Джас не просто прикрылась щитом, а отправила убийственный смерч назад к сестре. Лорд Варандак в сердцах смял бумагу и бросил в урну. Та уже была полна.

Джас поцеловала отца в лысеющею макушку и пошла дальше, в комнату к средней сестре. Гристель еще не уехала, хотя тетушка с домочадцами покинула Долины сразу после похорон. Грис сидела на кровати, сложив ноги на восточный манер, и что–то читала. Джас забралась к ней и заглянула в тетрадь. Это был дневник Аделин. Никто не подозревал, что она вела его, иначе и в нем покопались бы следователи.

Читать чужие излияния было не принято, но Гристель это не остановило. Средняя дочь лорда Долин грызла ноготь на большом пальце – верный признак того, что она злилась. Джастина вчиталась в строки – старшая сестра нелицеприятно отзывалась о ней: «Грис – моя плохая копия. Глупая, взбалмошная, завистливая».

Тина была уверена, что и принцу в тетради было отведено немало строк, раз Адель так разъярили невинные объятия, которые она приняла за любовные. Не зря начинающих магов несколько лет держали в Академии. Проснувшийся дар менял характер не в лучшую сторону, и понимание, каким оружием ты обладаешь, приходило только к концу обучения, когда все процессы стабилизировались. Звание мага давалось только после того, как храмовики проводили сложнейший ритуал закрепления дара. Даже на каникулы позволялось ехать лишь тем ученикам, которые доказывали, что полностью владеют собой. Но и здесь вышла осечка – взрыв Адель тому доказательство. Декану, подписавшему Аделин документы на отпуск домой, тоже придется ответить перед следствием. Она сорвалась в первый же день.

– Сука, – прошипела Гристель, швыряя дневник на пол. – Какая же ты была сука! – и недобро сверкнув глазами, добавила: – Зато теперь я первая наследница Долин!

Брошенная тетрадь открылась на одной из страниц. Джастина наклонилась над ней. Огонь из камина позволял прочесть строки, которая погибшая сестра посвятила Родерику. Она объяснялась ему в любви. Рисовала на полях сердечки, цветы и губы, приоткрывшиеся для поцелуя. Дневник влюбленной девочки.

И тут Джастина впервые поняла, насколько в произошедшей трагедии велика вина Родерика. Он внушил любовь ее сестрам. Он играл с их сердцами, преследуя свои вражеские цели. Джас сделалось до того обидно за Аделин, попавшуюся на удочку коварному соседу, что она схватила дневник и закинула его в огонь. И оглохла от крика Гристель. Не дожидаясь, когда в комнате сделается тесно – уже слышались торопливые шаги, срывающиеся на бег, Тина вернулась к себе и притворилась спящей.

– Что там случилось? – спросила она, когда в двери завозился ключ. Притворно зевая, потерла глаза.

– Ничего, – хмурый стражник прошелся взглядом по прикрывшейся одеялом девушке, потом исследовал каждый угол, словно в то зарешеченное окно под потолком мог кто–то протиснуться.

– Я слышала крик, – настаивала Джас. Ей надо было узнать, как Грис объяснила горящий в камине дневник, прыгнувший туда по собственной воле. – Кажется, это была Гристель.

– Плохой сон, – буркнул страж и закрыл дверь.

Не спалось. Белая карета могла прибыть уже завтра, обычно храмовики не тянули, и как только получали сведения о ребенке, у которого проявился дар, тут же спешили изъять его у родителей, чтобы вернуть пустышкой.

Джастина промаялась еще два удара колокола. От невозможности уснуть в голову пришла безумная идея добраться до склепа на кладбище, чтобы попрощаться с Адель. Попросить у нее, хотя бы у мертвой, прощение. Задача казалась неисполнимой. Джас еще никогда не посылала морок так далеко. Но попробовать стоило. Наказания не отменить, и нет никакой разницы, придется отвечать за один дар или за два. Даже если обнаружат, что она в трансе, не удивятся. Нестабильная магия и не на такие шутки способна.

Кладбище находилось недалеко от утеса. Огороженный участок, в центре которого возвышался господский склеп. Джас шла к нему, удивляясь, что ее не тянет назад. Если раньше она ощущала некий предел, словно морок был привязан веревкой к телу, то сейчас ее длины вполне хватало, чтобы идти дальше и не чувствовать теснения в груди. Уверовав, что дар, несмотря на то, что она забросила его, продолжал развиваться, Джас припустилась бегом. Ночь длинна, но не бесконечна.

Тина вскрикнула, когда на одном из постаментов зашипела и вздыбилась кошка. До склепа оставалось с десяток шагов, поэтому Джас поспешила к нему. Проходя сквозь кованную решетку, кусала губы. Хоть и явилась сюда в виде морока, переживала, как встретят ее умершие. Мало ли что происходит с почившими после смерти? Живым загробную жизнь видеть не дано, а вот что дано мороку?

Склеп встретил тишиной, запахом увядающих лилий и горящих свечей. Их будут держать зажженными до сорокового дня, после чего тело Аделин переместят в каменный гроб и закроют крышкой с выбитым на ней изображением старшей дочери лорда. Сейчас же она лежала в центре склепа на постаменте. Свет немногих свечей позволял разглядеть барельефы надгробий и даты смерти предков семьи Варандак. Самая старая указывала, что Долинами они правят не меньше тысячи лет.

«Так почему же птахи с таким упорством лезут на земли клана? Не пора ли забыть о своих притязаниях за сроком давности?»

– Мир вашему дому! – громко произнесла Джас, посчитав, что следует поприветствовать почивших. Желать им здоровья, произнеся привычное «здравствуйте», поздно, а так хоть проявит учтивость.

Тело сестры было накрыто невесомой кисеей. Тлен еще не тронул его, в этом помогла магия местного храмовика, поэтому Джас не побоялась снять полупрозрачную накидку с лица.

– Ты похожа на невесту, – выдохнула Тина. Адель была одета в белое платье. С белым же венцом на голове. Красивая и… обманчиво живая. Она словно спала. На ее щеках играл румянец, а губы были раздвинуты в улыбке. – Мне жаль, что так страшно все обернулась. Я не хотела, чтобы ты погибла. Мы обе погорячились. Ты ошиблась, думая, что мы с нашим соседом любовники, а я не знала, что владею даром отражения. На самом деле принц для меня как был, так и остался врагом. Встретилась я с ним лишь для того, чтобы выяснить, что ему известно о моем даре. Родерик…