Под стук колес

– Кто там? Входи, открыто! – Послышался весёлый мужской голос.

Максим открыл дверь. Спёртый воздух, пропитанный дымом дешёвых сигарет и запахом портвейна, ударил в лицо. Василий сидел в расстегнутой рубашке, держа в одной руке стакан с вином в другой сигарету. Две девицы, в широких и цветастых, цыганских платьях, с явным любопытством уставились на вошедшего.

– О! Максим! Проходи и присаживайся! – Василий не скрывал своего удивления. – Какими судьбами в наших краях?

– Прости, что не вовремя, но мне надо срочно с тобой поговорить. Это не долго, буквально пару минут.

– А может, сначала стаканчик пропустишь?

– Да нет, спасибо. – Максим был спокоен. – Мне завтра на тренировку и вообще… Давай-ка лучше выйдем.

– Ну, если это так важно и не долго, – Василий нехотя поднялся. – То, что ж, пойдём, поговорим.

Выйдя на улицу, Василий преобразился.

– Ну и шо тебе нужно, пацан? За сестру заступиться пришёл? Так это не в твоих силах! Посмотри на себя. Я тебя одной рукой задавлю!

Огромная, потная ладонь, начала медленно приближаться к лицу Максима. Казалось, нож сам выскользнул из рукава, и в мгновении ока, острие финки воткнулось в живот Василия.

– А это в моих силах, – тихо сказал Максим.

Огромная ладонь замерла, и начала медленно опускаться.

– Не шевелись и слушай. – Всё также тихо продолжал он. – Это моя сестра и никто не смеет её обижать. Никто. Понял?

– Понял, – вдруг осипшим голосом ответил Василий.

– Повтори, – и Максим чуть сильнее нажал на нож.

– Да понял я, всё понял.

– Ну, вот и хорошо. А теперь медленно, не дёргаясь, иди к своим девкам. Увижу, что пристаёшь к Ольге – подрежу.

Максим отступил на шаг и в тусклом свете фонаря, Василий увидел, как зловеще блеснуло лезвие финки. Какое-то время он стоял, явно приходя в себя, а потом медленно пошёл в вагончик. Максим подождал, пока он закроет за собой дверь и широким шагом заспешил в общежитие. Скоро 23 часа и тётя Валя, следившая за порядком, будет снова ругаться. Сегодня он был доволен собой и, вспоминая этот короткий разговор, испуганное лицо Василия, пытался представить себе, а что было бы, если б тот не испугался? Неужели он смог бы просто так убить человека? И тут Максим понял, что просто так, он никогда и никого не обидит, а вот за сестру, да, за сестру, может.

* * *

Они сидели на набережной, в летнем кафе дяди Изи и наслаждались мороженым. С моря доносились крики чаек, визги купающейся детворы да лёгкий шум небольшого прибоя. Максим смотрел на сестру и внутренне улыбался. Ольга снова была весёлой и заводной. Бесовские искринки так и сыпались из её глаз. Она что-то рассказывала, смеялась и снова рассказывала, но он не слушал, а просто радовался её настроению.

– Скажи, а это ты ходил к Василию? – Вдруг спросила Ольга.

– К какому Василию? – Чуть не поперхнулся мороженым Максим.

– А то не знаешь! Он вчера приходил ко мне на работу извиняться и сказал, что у меня очень хороший брат.

– Да не знаю я никакого Василия, отцепись!

– Ну и ладно, – сестра улыбнулась. – Пойдём тогда купаться на Дикие камни. Там и людей меньше и вода чище.

Они поднялись и не спеша пошли по набережной в дальний конец залива, где сидели, или лежали кто на широких, а кто на узких полотенцах, редкие отдыхающие. Золотистое солнце начало клонится к горизонту. Становились длиннее тени деревьев и ближайших домов. Начали стихать крики чаек, и даже шум прибоя становился тише, но Максим этого не замечал. Он просто шёл и радовался жизни…

Гоп-стоп

Целый день Мишка ничего не ел. Правда, утром, последний кусочек хлеба он запил кружкой воды и всё. Хорошо, что работа была не пыльная, но всё равно, молодой организм требовал еды. В кармане оставалось 73 копейки, а до зарплаты ещё четыре дня. Да и зарплатой это назвать было нельзя. До реформы это было 450 рублей, и как говорила тётя Сима, это были ещё деньги! А сейчас? И ещё, Мишка никак не мог понять, почему с него, восемнадцатилетнего пацана, взимают бездетный налог? А подоходный налог? Разве 45 рублей, это доход? Где-то глубоко внутри росло недовольство, но голод от этого не уменьшался, и Мишка начал пересчитывать мелочь. Так, 8 копеек на полбуханки хлеба, 25 копеек – это полкилограмма ливерной колбасы. От одного вспоминания о колбасе, засосало под ложечкой. Мишка был уверен, что лучшую в мире ливерную колбасу, делают только здесь, в Одессе. Толстая, жирная, она источала изумительный аромат свежесваренного мяса, многочисленных пряностей, а спецефический запах требушков, придавал ей неповторимый вкус. Мишка любил откусывать её большими кусками и чувствовать, как насыщается проголодавшийся организм и по всему телу расплывается сытая истома. Но денег, до зарплаты, явно не хватит, а занимать он не любил, и пришло время подумать, что делать?

Мишка работал слесарем в санатории, и как-то обрабатывая надфилем дубликат ключа, он подумал о ларьке, что стоял на набережной почти полностью скрытый деревьями и кустами. Таких ларьков, в курортной зоне, было много, и он решил основательно присмотреться к ним. Вскоре Мишка выяснил, что охраны как таковой нет, а единственный сторож, постоянно крутился с милиционерами, что в течение ночи, два раза, лениво обходили территорию. Ещё раз, перебирая в кармане мелочь, он решил, что пришла пора проверить свои способности к выживанию.

Почти час пришлось сидеть ему в кустах, наблюдая за происходящим вокруг ларька. Где-то около двадцати трёх ночи, набережная опустела. Потом прошёл пограничный наряд с собакой, а милицейский патруль, вместе со сторожем, заканчивал свой первый обход. Мишка, не выходя из кустов, осторожно приблизился к ларьку. Внушительных размеров контрольный замок, заставил его улыбнуться. Он аккуратно отодвинул отмычкой контрольку, и не спеша открыл бездарное изобретение. На удивление, внутреннего замка не было, и Мишка спокойно вошёл внутрь. Конечно, он уже знал, что и где находится в каждом ларьке, по этому, не торопливо взял с одного ящика две банки шпрот, с другого – банку скумбрии в масле. Шоколад, конфеты, коньяк, брать не стал, только сунул в карман пачку печенья. Он так же не спеша вышел, вставил на место контрольку и тихо закрыл дверь. По узкой тропинке, Мишка поднялся на плато князья Гагарина и пошёл к скамеечке, что стояла в укромном месте, спрятанная от посторонних глаз. Когда вышла полная луна, он и не заметил. Мишка сидел в глубоком раздумье и глядел на украденные банки и печенье. В нём боролись два человека: один кричал о совести, а другой взывал к справедливости. «Ну и что теперь? Был нормальный пацан, а теперь вор! Нет, ворюга!» Стыдил первый. «Это я вор? А ты секретаря обкома партии видел? А морду его сытую помнишь?» «Да плюнь ты на него! – не сдавался первый, – Ты о матери подумал? Что с ней будет, если тебя поймают? А сестрёнка? Она не выдержит такого позора!» «Ты сестрёнку не трожь, – второй сжал кулаки. – Я за неё на смерть пойду!» «А залез в ларёк!» – Съехидничал первый. «Ну, залез… и что? Назад нести?» «Ну,… назад нести… Вроде и никчему, – второй задумался… – Но больше не сметь!»

– Ладно, – обращаясь к кому-то невидимому, громко сказал Мишка. – Больше не буду. Он достал нож и не спеша, открыл банку со шпротами.

* * *

– Так ребята, – механик, Аркадий Григорьевич, хлопнул ладонью по столу. – И тебе Славик, и тебе Михаил, надо вступать в добровольную дружину. Ребята вы молодые, надёжные, кому как не вам следить за порядком. Да и милиция просит помощи. Они говорят, что в нашем районе уже вскрыли семь ларьков.

– Чего? – Мишка возмутился. – Врут они! Я только пять вскрыл!

– Ну, Михаил, – механик с укоризной посмотрел на парня. – Когда-нибудь ты вляпаешься со своим юмором. Ладно. Вот вам бумага, пишите заявление.

– Аркадий Григорьевич, – Славик внеришительности взял бумагу. – Так я и так дружинник – спасатель.

– И я спасатель! – Подхватил Мишка.

– А теперь будете ещё и охранниками, – механик устало махнул рукой. – Всё, идите. Да! Сегодня на дежурство. Встречаемся вечером, в опорном пункте, в 19–00.

В опорном пункте, что называли ещё и опергруппой, собрались шесть дружинников и три милиционера. Дружинникам торжественно вручили значки и удостоверения, раздали повязки и пожилой старшина провёл краткий инструктаж. Разошлись по территории не большими группами, два дружинника и милиционер. Мишка чувствовал себя, как говорят, не в своей тарелке. Получается, что он охраняет порядок от себя самого. Странное чувство охватило Михаила. Он вдруг представил себе, как его застают в открытом ларьке, арестовывают, ведут в опергруппу и пожилой старшина смотрит на него с укоризной и говорит: «Что ж ты Михаил, натворил, а мы верили тебе». Он так задумался, что вдруг громко сказал:

– Всё хватит!

– Ты это о чём? – Славик толкнул его в бок. Мишка очнулся, увидел удивлённые взгляды попутчиков и весело продолжил:

– Пойду работать в милицию.

– Не плохая идея, – улыбнулся молодой сержант. – Только сначала надо отслужить в Армии, получить хорошую характеристику, опять же, образование нужно.

– Всё это будет! Только я в Уголовный розыск хочу. Следователем.

– Эко ты замахнулся… – сержант внимательно посмотрел на Мишку. – Там голова нужна. Работа эта серьёзная.