Под всем этим я – человек

– Откуда она? – вопрос сам сорвался с ее губ.

– Ты не помнишь. – Это был даже не вопрос. Это было разочарование.

– Нет, не помню! – она взорвалась. Туман не рассеивался, она не знала ничего, не помнила, все было чужим, она потеряла какую-то часть себя и уже, возможно, никогда не станет прежней, а они все твердят «ты вспомнишь» и «вспоминай». Да если бы она могла! Как будто это от нее зависит. – Я ничего не помню! Ни черта! Ни хрена! Вы что, совсем идиоты, я уже час повторяю, что НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ!

– Ты написала ее. – Его тон не изменился, и это спокойствие и сама фраза подействовали на нее как ведро ледяной воды. – Там в углу твое имя. Киана Армада.

– Да, если тебе так нужно торопить события, я расскажу. В конце концов, ты всегда была такой.

– Я? – она шептала, голос пропал, – я ее написала? Но я не… я не знаю как, я не умею…

– Сейчас, может, и не умеешь, но умела. И снова сумеешь, когда отойдешь.

– А когда это будет? – тихо сказала она и заплакала.

Он хотела подойти, но она жестом остановила его. Не сейчас, в эту минуту она была одна, совсем одна. Она медленно направилась к окну, просто не хотела, чтобы он видел ее слезы. И тут с ней произошла очередная вспышка. Она знала эту квартиру, вспомнила все комнаты. Она жила здесь, одна или нет, это еще не пришло, но она точно считала эту квартиру домом. А раньше здесь жила ее бабушка, это она тоже смогла вспомнить. Я совсем не могу это контролировать, подумала она, память делает со мной что хочет, а я просто жду. Она добралась до окна, силы снова возвращались, но теперь она не радовалась, потому что не знала, как надолго хватит этого прилива бодрости. Отодвинула знакомые шторы, и эта мелочь была такой приятной, выглянула на улицу со страхом – она не знала, покажется ли пейзаж за окном знакомым или она увидит его в первый раз. Голубой свет фонарей освещал двор и, кажется, она его знала. Лавочка, качели, гаражи, огромное дерево прямо возле ее окна…

И вдруг все это начало кружиться. Киана вцепилась в подоконник, протерла глаза свободной рукой, но зрение не обманывало, ее тело тоже ощущало кружение.

– Саша! – она ничего не могла поделать со страхом, это было сильнее ее, – Саша что это? Что происходит?

– Ки! – он тоже кричал, и она слышала страх в его голосе. Это пугало еще больше. – Ки, держись, закрой глаза!

Но еще секунду она смотрела на этот сошедший с ума мир, в котором она очнулась. И он кружился, как изображение в телевизоре, и это изображение расплывалось. Лавочка, дерево, пол ее комнаты, устланный ковром, все это летело по кругу все быстрее и быстрее. Я, наверное, умираю, подумала она, закрывая глаза, больше не в силах выносить это безумие, или я уже в аду. Мир уплывал, она почувствовала, как пол под ногами куда-то поехал или вовсе исчез, почувствовала, как Саша сжал ей руку и сжала его руку в ответ, услышала, как что-то гневно кричит Тимур… а потом все пропало.

Секунду или вечность не было ничего, ни света, ни звука, ни времени, ни пространства, ее самой как будто не было. И вдруг мир вернулся, обрушился на нее. Она ощущала холод, она стояла на чем-то очень холодном босиком, кто-то по-прежнему держал ее за руку. И еще ветер, он был ледяным, и в нем слышался шум города и голоса людей. Киана рискнула открыть глаза, готовая ко всему и одновременно боящаяся, как никогда. Она стояла посреди улицы, вроде бы знакомой, вокруг горели огни, люди спешили куда-то, где-то гудели машины. И конечно, ей было холодно, она ведь оказалась здесь в чем была – в майке и длинной юбке, под ногами был мокрый асфальт, а вокруг – осень.

– Гребаные козлы! – выругался Тимур, обхватив себя руками, – как же мне это настохренело!

– Ты? – в горле пересохло, но она сумела продолжить, – ты тоже здесь? И ты?

Она повернула голову и увидела, что Саша так и сжимает ее руку, а она – его. Они стояли в той же позе, а Тимур – чуть дальше, ровно на таком расстоянии он был от них дома, и у него в руках дымилась большая чашка с чаем.

– Что вообще происходит? – простонала она, больше ничего не понимая и даже не пытаясь понять. – Пожалуйста, я умерла?

– Не говори ерунды, – раздраженно ответил Тимур, – а этих уродов я бы точно убил.

– Саша? – она с мольбой посмотрела ему в глаза. – Что это?

– Пространственно-временная пушка. – Он наклонился, снял тапочки и подвинул к ней, кивком показывая, чтобы она их надела. – Из-за них когда-то все и началось, а теперь всякие жулики вымогают у людей деньги таким способом. Пару раз окажешься в трусах посреди Главной улицы – сразу станешь сговорчивым и заплатишь, чтобы они отвалили. Это старые модели пушек, таких больше нет.

– Я звоню в полицию, – объявил Тимур, – причем, из первого же автомата.

– Сам знаешь, что толку не будет, – сказал Саша, – пошли лучше домой, мы все раздетые.

– И все же, я позвоню, – гнул сове Тимур.

– Как знаешь. – Саша подхватил ее под руку и повел по улице. Куда им идти, Киана понятия не имела. – Я так понимаю, денег у тебя в карманах не завалялось?

Денег не было ни у кого, это тоже не улучшило настроения. Киана была одета легче всех, но сейчас она даже не думала об этом. Шок – вот чем стала ее реальность. Улица была пешеходной, широкой и залитой светом от витрин и фонарей. Она с любопытством глазела по сторонам, пытаясь вспомнить, пытаясь осознать и принять реальность, в которой она оказалась. На время она даже забыла про слабость и боль в мышцах. Она видела людей, они ничем не отличались от их троицы, разве что были одеты по погоде, магазины, манекены, мокрая плитка, сменившая асфальт – все было абсолютно нормальным, но таким чужим. Людей было много, и, похоже, их появление никого не удивляло. Здесь это норма, подумала она, и отчаяние сжало ей сердце, неужели я здесь жила? Так жила? В этом совершенно ненормальном мире?

Они шли молча, каждый был погружен в свои мысли. Интересно, далеко ли до дома, подумала она, и тут ее взгляд уперся в большие электронные часы на одном из зданий. В них не было ничего необычного, за исключением того, что показывали они 15:50.

– Им бы надо перевести часы, – сказала она. – На такой оживленной улице и идут неправильно.

– Ох, ты совсем, мозги растеряла, – пробурчал Тимур, – пора уже возвращаться на землю, Ки.

– О чем он? – она повернулась к Саше, – что опять не так?

– Время правильное, – ответил он, и на этот раз она явно услышала печаль и тревогу в его голосе, – сейчас почти 4 часа дня, Ки. Только дни теперь темные.

– Как? Почему? – она остановилась, чувствуя, как в груди комом нарастает паника, это уже было слишком. – Где солнце? Что все это значит? Что это за мир?

– Успокойся, – Саша снова повел ее по улице, Тимур ушел немного вперед. – Память должна была уже вернуться. У тебя что-нибудь болит?

– Да, все тело. А теперь ответь, почему день такой? Почему мы такие? – Она оглядела улицу и, невероятно, увидела знакомый металлический ящик-шкаф в рамке. Кажется, ретранслятор, так они его называли.

– Я не узнаю этот мир, – выдохнула она, не скрывая отчаяния, – помоги мне.

– Ки, – он остановился и прижал ее к себе, и на этот раз она не сопротивлялась. В этом незнакомом мире его она помнила, и это стало бесценным. – Ки, мне так жаль. Ты вспомнишь, все мы вспоминаем. Но если хочешь, я расскажу. А если ты не начнешь вспоминать, вызовем доктора.

– И инженера, – добавил вернувшийся за ними Тимур, – не хочу, чтобы и мне вот так память отшибло, нам ведь всем лезть в эту чертову штуковину.

– Зачем? – она чувствовала, как силы снова покидают ее, и на этот раз не только физические. – И зачем посреди улицы это?

– Потому что мы умираем, – ответил Саша, продолжая вести ее по залитой огнями улице, – если не пройти ретрансляцию сразу же как почувствуешь боль в теле, оно начнет распадаться.

– И давно? – в голове кружились тысячи вопросов, но озвучить она смогла только один. – Когда это началось? Я помню прошлое, отрывками, но помню, такого не было.