Подарить жизнь

Он старается всеми способами раздобыть морфий, прибегая даже к воровству, если не к чему-то похуже, и никакие убеждения на него не действуют. Очень немногие способны отказаться от приводящей в могилу привычки. В случае прекращения приема морфия появляются беспокойство, тошнота, рвота, дрожание конечностей, слабость или, наоборот, сильное маниакальное возбуждение. В очередной раз наука имеет две стороны воздействия одного и того же вещества. И темная при отсутствии контроля за продажами изрядно перевешивает.

Вырая такие вещи вполне устраивают. Имея возможность получать морфий из надежного источника, он сделал немалые деньги на поставках. В решение данного вопроса вмешиваться не стал. Определенный контингент употребляющих териак всегда имелся. Ничего принципиального нового не произошло, а слишком больших объемов морфия в империи еще долго не появится.

Мало того, что производство пока еще сложное и далеко не всем под силу, так дело до сих пор не вполне легальное, поскольку Храмы не первый год тянут с разрешением на производство. Наверняка все под себя подгребут, и возможно, это к лучшему. Будет лекарство поступать в продажу в небольших количествах – для снятия болей – и в эпидемию его использование не превратится.

Бугучак сам испугался полученного результата и применять свои познания на конопле отказался. А то бы и там умудрился обнаружить что-нибудь излишне сильное. Переключился он на опыты по улучшению препарата «1301» от сифилиса. Пока без результата. Врач на это убил четверть века. Мало кто в курсе, но число означает не количество опытов, а число умерших при испытании подопытных людей. Уж очень сложно оказалось подобрать правильную дозу. Мышьяк жутко токсичен, а надо суметь сделать препарат, не наносящий вреда людям. Они приговоренны к смерти, однако приятного в отравлении все равно мало.

Правда, было это давненько, технологии и инструменты сейчас намного улучшились. Пока прошел только год очередных настойчивых поисков упорного исследователя, все впереди. В денежном отношении это не менее прибыльно и намного менее опасно. А то ведь прихлопнет в один прекрасный день Храм производство морфия, и так, что мало не покажется. Конкурентов в борьбе за души людские они не выносят.

А в целом сын Иртима по любым меркам великий человек, достойный того, чтобы остаться в памяти людской благодаря своим открытиям.

– Естественно, – согласился с другом. – Именно этого я и хотел, – подтвердил, выкладывая на стол из сумки тяжелый мешочек с золотыми империалами.

– Но ты ведь мог и прямо к ним пойти. Показывай, что для публикации принес, – глядя на меня поверх очков, сказал Иртим без вопросительной интонации.

«Интересно, – подумал, выкладывая работу на стол, – неужели я такой прозрачный? Ай-ай, нехорошо. Совсем потерял квалификацию вруна».

– Все-таки, – небрежно глянув на листки и отложив их в сторону, сказал он, – почему ты никогда ничего не издаешь под собственным именем? Всегда либо псевдонимы, либо анонимно. Ладно еще деньги, заработать их на таких специфических трудах сложновато…

Тут он безусловно прав. Любой покупатель при желании мог переписать или отдать для размножения экземпляр писцам, а потом торговать книгой. В результате жить на свои литературные труды никто не мог. Твои произведения продавались во всей империи, но твой личный кошелек об этом не подозревал.

Надо было либо быть достаточно богатым, чтобы не обращать внимания на невозможность вернуть затраты и получить вообще хоть что-то, либо слегка сдвинутым на голову и уверенным в собственной гениальности. Такие могли пойти и на печатание в Храме, не обращая внимания на затраты. Больше тираж – шире известность. Да и где гарантия, что писцы не переврут оригинал? Иногда даже без умысла. Записывали на слух, под диктовку.

– … но почему ты даже славы не ищешь?

– Какая такая известность, – отмахнулся я, – мой «Хирургический опыт» будет интересен меньше чем тысяче человек в империи с сотней миллионов населения. И половина из жителей, скорее всего, о нем никогда не услышит.

– Я даже не говорю про уже… – Итртим поднял глаза к потолку и пошевелил губами, мысленно считая, – семь книг «Древности провинции Серкан». Кстати, изумительные рисунки, мне очень нравится. Еще, – и он перечислил пятнадцать работ, о которых я был уверен, что никто не сможет их со мной связать. Только четыре прошли через его лавку. Остальные отправлял в другие места. Видимо, поэтому список оказался неполным. «Принципы построения государства» не назвал. Зато все остальное – четко в цель.

– Допустим, почему в твоем перечне присутствует «Гнойная хирургия» или «Отравления вредными минералами и профессиональные болезни», я понимаю, – пожимая плечами в деланом недоумении, проговорил в ответ. – Но какое я могу иметь отношение к книге «Элементарная химия»?

– С Бугучаком ты переписывался со знанием дела и подсказывал кое-что не по-дилетантски. Извини, но он от меня этого не скрыл.

«Уже легче, – подумал я. – С этим ясно».

– Так я тоже почитываю научные книги и не скрываю этого. Почему не обсудить со знатоком нечто оригинальное?

Он посмотрел на меня с ощутимой иронией. Ну да. Я не советовался, а советовал. Это немного разные вещи.

– Вот мне интересно, насколько многого ты достиг в таких разных отраслях знаний? Почти уверен, что есть еще упущенные трактаты… Дело в том, – сказал он после паузы, не дождавшись ничего, кроме удивления, на моем ужасно честном лице, – что я очень мало понимаю в разных науках, однако давно навострился обращать внимание на лексику, фразеологию, употребление слов из другого языка.

Я всерьез насторожился и стал внимательно слушать.

– Иногда про писателя таким образом можно многое сказать. А если он еще выпустил не одно произведение, а несколько, частенько в них повторяются определенные идеи, мысли и самое главное, обороты речи. Уж если он незнаком с правилами грамматики, так обязательно запятые не там поставит и в одном и том же слове сделает одинаковые ошибки. То есть, при определенных навыках можно определить происхождение, место рождения, даже навыки. Автор может писать об облаках и поцелуях, а я вижу, каково основное место его работы. Это не всегда так, но очень любопытно разгадывать головоломку и потом выяснять, прав ты или нет.

– И?

– В некоторых отношениях заметно подражание Богу-Врачу, желание кратко, ясно и без ненужных отступлений описать вещи и явления. Кстати, его произведения, как и твои, можно использовать в виде пособия по народной речи.

«Я этого и добивался, чтобы любой человек понял», – подумал, с интересом слушая нежданные разоблачения.

– Правда, язык с тех пор заметно изменился, и вряд ли кто-то еще это заметит, – заверил увлекшийся Иртим. – Однако характерные для него устаревшие слова будто специально вкраплены в текст. И термины тоже. Во всяком случае, химией и природоведением он точно занимался. Я знаю труды «О кислотах», «О ртути и извлечении из руды золота и серебра», «Амальгамирование металлов», а также «Законы природы».