подарок для бывшего

– Я не хочу чужого ребёнка. А своих я иметь не могу, Вера! Не могу! Так что собирай вещи и поезжай к настоящему папаше. Теперь ты — его забота. Не моя.

Каждое его слово — острый нож в мое сердце. Каждое предложение – огромный шрам на теле. Он не может такое говорить. Не всерьёз. Не-е-ет.

Пока я стараюсь осмыслить все сказанное, Костя с абсолютно равнодушным лицом оставляет меня одну и уходит на кухню. Наливает там себе стакан воды и пьёт жадными, большими глотками.

От осознания услышанного собственное тело дает сбой. Теряю силы, а ноги становятся словно растаявший пластилин. Я едва не падаю на пол. Онемевшими пальцами врезаюсь в обивку дивана, медленно оседаю на подлокотник.

– Костя, ты в своём уме вообще? Какой настоящий папаша? – Негромким голосом говорю ему в спину.

Он не реагирует. Не слышит или не хочет слушать?

Ну уж нет. Я так это не оставлю.

Из последних сил, сцепив зубы, принимаю вертикальное положение и шагаю вслед за любимым мужчиной.

– Ты о чем вообще? Какой чужой ребенок? Это– наш малыш. Наша кровь и плоть, Ты – его папа. А я – его мама.

Воронцов стоит ко мне спиной, смотрит в окно. И я вместе с ним. На улице, оказывается, поднялся сильный ветер, кусты белых роз гнутся практически до земли. Сквозняком обдувает мои оголенные ноги. Холодно. Переминаюсь с носочков на пятки и обратно.

– Костя, любимый, давай поговорим.

– Я не могу иметь детей, Вера. – мужчина оборачивается и бросает на меня разочарованный взгляд. – Что здесь непонятного? Поэтому, если ты действительно беременна, то точно не от меня.

Отшатываюсь от услышанного будто от оплеухи. Хочу закрыть уши руками, чтобы не слышать этих глупостей. Внимательно всматриваюсь в профиль любимого мужчины и пытаюсь понять, почему он вдруг так просто решил, что я ему изменяла.

Вот совсем близко от меня его пара глаз цвета горького шоколада. Любимая россыпь мелких морщин во внешних уголках век. Обожаемые две продольные впадинки на лбу, которые становятся намного глубже, если Костя хмурится.

А вот Костин идеально прямой нос. Я всегда тянулась поцеловать его, когда просыпалась утром раньше любимого. Это была своеобразная замена обыденному «доброму утру» от меня. Я подкладывала ладони под щеку и наблюдала как из-за такого легкого прикосновения мужчина начинал медленно пробуждаться ото сна. Любимый мой. Мой Костя.

Отчаянно машу головой в разные стороны. Я очень хочу очнуться. Уверенна, что это просто очередной кошмар. Наверняка я заснула на этом диване, пока ждала любимого мужчину с работы.

Точно! Все так и есть. Я разгадала тебя, Вселенная. Ты меня не проведёшь. Не в этот раз.

Я щипаю себя чуть выше запястья левой руки, хватаю маленькими ноготками нежную кожу. Морщусь от боли. Смотрю на равнодушного Костю с надеждой.

Еще раз. До крови.

Но кошмар не рассеивается. Картинка не меняется.

Впиваюсь в кожу всеми пятью ногтями правой руки. Кажется, еще немного и я смогу проткнуть эпидермис насквозь. И еще раз. Сильнее. Пальцы немеют от усилий. Кожа покраснела от давления. На ней остаются оттиски собственных ногтей в виде полумесяцев.

Сжимаю губы от разочарования. Не помогло.

Зажмуриваю, налившиеся соленой влагой, глаза.

Не проходит. Он не исчезает, не улетучивается. Кошмар остаётся на своем месте. Все это происходит со мной наяву.

Я хочу кричать, хочу биться, хочу молиться, чтобы вернулся мой прежний Костя. Без него я не смогу жить. Без него я не устою на ногах. Он – моя опора, он – моя поддержка.

Кто этот человек передо мною? Кого видят мои глаза? Кто этот отрешенный, равнодушный мужчина? Где мой Костя? Верните мне его. Верните мою любовь.

Слезы обильным потоком бегут по щекам. Без остановки, без передышки. Ладонями вытираю лицо, но тщетно. Слезы льются вновь и вновь. Закрываю глаза, пытаюсь таким образом прекратить собственную, опустошающую, беззвучную истерику. Легче от соленой влаги все равно не становится.

Даже наоборот.

Все только хуже. Нос опухает, голова тяжелеет, мысли путаются. Наступает острая нехватка кислорода. Не могу сделать нормальный вдох. Я в вакууме. В груди нещадно ноет. Тру тыльной стороной ладони в районе сердца. Растираю пораженный участок в надежде, что поможет.

Я не могу понять, почему Костя отрицает факт своей причастности к моей беременности. Он ведь ни словом не обновился ранее.

– А от кого? – обезжиренным голосом переспрашиваю я у Кости. – Кто, по-твоему, отец ребёнка, растущего во мне?

– Да кто угодно. Хоть этот, как его? – Воронцов щёлкает пальцами, будто пытается вспомнить имя. – Игнат с которым ты танцевала. – специально акцентировать внимание на последнем слове, усиливая значимость.

Безжизненный смешок вырывается из моего рта.

– Ты прекрасно знаешь, что его зовут Егор. Ни к чему здесь устраивать этот цирк. На память ты ранее не жаловался.

Непонимание в уме сменяется нарастающей злостью. Вместе с отчаянием. Он прекрасно помнит, как на самом деле зовут парня. Его имя в наших отношениях звучало практически ежедневно, за редким исключением. Егор будто стал невидимым третьим в наших отношениях.

Тот факт, что мы с Егором танцуем в одной паре, Костя приравнял к измене. Дурак. Безобидный парень в одночасье стал ядрёно красной тряпкой для Воронцова. Ревность ослепила ему глаза. И разум.

– Я никогда не спала с Егором. И даже в мыслях не собиралась этого делать. Это твой ребёнок, Костя.

– Сколько раз тебе нужно повторить, Вера? – со злостью выплевывает Воронцов, не справившись со своими внутренними эмоциями. – Повторяю в последний раз: Я НЕ МОГУ ИМЕТЬ ДЕТЕЙ. НЕ МОГУ! – он швыряет стеклянный стакан об стену. Осколки разлетаются по всей кухне. – Я пятнадцать лет я живу с определенным диагнозом. Переболев в достаточно зрелом возрасте «безобидной свинкой», которая дала, как тогда говорили врачи, «незначительные» осложнения на мою половую систему. Незначительное тогда, стало значительным сейчас, когда встал вопрос о детях. Я практически бесплоден, Вера.

– Практически? Значит не на сто процентов? Значит ты можешь иметь детей? – Я цепляюсь за крохотную надежду, стараюсь наставить Костю на путь истины и разума. – Другими словами у тебя есть шанс, что ты можешь стать отцом. Точнее уже стал. – Я трясу перед ним положительным тестом на беременность.

– Один процент из ста. При многолетних попытках и продолжительном сопроводительном лечении. Ни того, ни другого мы с тобой не делали, Вера. Единичный секс без предохранения – это не панацея и не чудесное исцеление.