Подарок к рождеству

 — Надеяться никогда не поздно. Может быть, еще все уладится и получится. Может быть, у них была просто буря в стакане воды. Просто, какой-нибудь нервный срыв накануне свадь­бы... Сильно болит?

 Сбитый с толку таким неожиданным воп­росом, Ник бросил на нее беглый взгляд, и его поразила глубокая озабоченность, которую выражали ее глаза. Невольно, прикрыв ладонью шрам, он медленно проговорил:

 — Иногда дает о себе знать. Но это ничто по сравнению с болью, которую я испытывал в первые дни после того, как пришел в себя. Но сначала я даже не понял, что со мной случи­лось. А позднее, когда вспомнил, как все про­изошло, мне захотелось вновь забыться.

 Увидев удрученное выражение лица Абигейл, заметив слезы в фиалковых глазах, он поспешно привстал, нежно взял ее за руку и сказал:

 — Эй, девочка, все это уже в прошлом. Я все это уже пережил, поверь мне.

 — Ник, прости меня.

 — За что?

 — За слова, которые я высказывала в твой адрес раньше. Мне не следовало обвинять тебя в том, что ты скрываешься здесь. Мне следова­ло призадуматься... Я хочу сказать, что не знаю всех фактов твоей жизни и не имею никакого представления о случившемся.

 — Хочешь узнать, что произошло на самом деле?

 Для обоих вопрос прозвучал как гром сре­ди ясного неба. Ник вовсе не собирался рас­сказывать ей о своих отношениях с Сидни и о том, чем они закончились. Но как только воп­рос, непроизвольно, сорвался с его губ, он по­нял, что отступать было уже поздно.

 — Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь...

 — Ничего страшного. Если ты действитель­но хочешь услышать историю моего шрама, я расскажу ее.

 Ему самому захотелось, чтобы она узнала, как все произошло, хотя он и не мог объяс­нить, почему у него возникло такое желание. Возможно, из каких-то необъяснимых побуж­дений он вознамерился шокировать ее горь­кой правдой? Или, может быть, просто, подо­шло уже время поделиться с кем-нибудь — с кем угодно — всей этой историей, которая не переставала бередить душу?

 — У меня была одна женщина. Девушка, если ты предпочитаешь это слово, хотя в Сидни не было ничего, даже отдаленно напоминающего таковую. Она была женщиной до мозга костей. Мы встречались уже месяцев пять-шесть, ког­да я предложил ей выйти за меня замуж. Мне казалось, что нас связывало нечто особенное, исключительное. Эта иллюзия ослепляла меня еще пару месяцев, пока я не обнаружил, что все то время, в течение которого она встреча­лась со мной, у нее был кто-то еще. Другой мужчина. И с ним Сидни тоже встречалась, ходила к нему на свидания, спала с ним и, при этом, даже не снимала с пальца мое обручаль­ное кольцо. В то время я много снимался и часто уезжал из города, поэтому она, видимо, решила, что мне не удастся застать ее врасп­лох. А ее молокосос даже вообразил, что она собирается выйти за него замуж! Из-за этого я с ней крупно поцапался, она швырнула мне кольцо и, хлопнув дверью, ушла. Вероятно, к нему. Позднее, я сделал ошибку, позволив ей увидеть себя с другой женщиной. Прошел день-два — и Сидни заявилась ко мне домой.

 Неожиданно, его руку сжали мягкие, женс­кие пальцы. Он совсем забыл, что их ладони до сих пор еще лежали одна в другой...

 — И что же было дальше? — едва слышно, выдохнула Абигейл.

 — Драматическая сцена примирения. Почти по Шекспиру. — Ник грубо расхохотался. — Поначалу она вся так и светилась добротой и не­жностью. Сказала, что очень сожалеет о досад­ном казусе, который допустила по чистой глу­пости. Попросила прощения.

 — И ты...

 — У меня не хватило мозгов, чтобы не раз­вешивать уши, — опережая ее вопрос, ответил он. — Я решил начать с ней с чистого листа и простил ее. Хотя в глубине души знал, что у нас уже ничего не выйдет. Я смотрел ей в глаза и видел в них лишь обман, ложь. А когда по­пытался высказать свои сомнения и опасения, она вспыхнула, как спичка, стала кричать, визжать и угрожать расправой над собой или надо мной. После этого бурного спектакля ка­кие-то любовные отношения были уже неуме­стны. Тогда она попросила меня отвезти ее до­мой, и я согласился.

 — О, зачем же?!

 — Да, согласился. — Он мрачно кивнул. — Уже за городом, на проселочной дороге, в ка­кой-то момент, когда, ни впереди, ни сзади нас, машин не оказалось, Сидни вдруг схватилась за руль. Она была в истерике и, совершенно, не владела собой. Мне запомнился ее дикий вопль о том, что если я не достанусь ей, то не доста­нусь и никакой другой бабе. Так она вырази­лась. Ее крик чуть не порвал мои барабанные перепонки, буквально, за несколько секунд до того, как автомобиль, на полном ходу, врезался в дерево. Что было потом — я уже не помню.

 Абигейл не сводила с него встревоженных, широко раскрытых глаз. Он заглянул в эти аметистовые омуты и улыбнулся.

 — Последующие две недели я провел в боль­нице, а она отделалась легким растяжением свя­зок на одной руке. Спустя полтора месяца, Сид­ни вышла замуж. За кого — не имею понятия. Но по слухам, она уже успела изменить и ему.

 Скользнув оценивающим взглядом по ее бледному, испуганному лицу, он разжал паль­цы, все еще соприкасавшиеся с ее ладонью, и, осторожно, вытянул их из ее нежного плена.

 — Вот и вся история, — с усмешкой закон­чил Ник.

 Но что-то получилось не так. Он хотел шо­кировать Абигейл, и это ему явно удалось. Од­нако, вместо удовлетворенности, в его душу зак­ралось какое-то смутное беспокойство, и он пожалел, что рассказал ей о Сидни.

 Нет, коттедж не был для него убежищем от мирской суеты. Он в нем просто жил, а не пря­тался от людей, в чем его пыталась укорить Аби­гейл. По крайней мере, так он считал до сих пор. Теперь же, поделившись с ней, одной из после­дних страничек своей жизни, и, как бы взглянув на свое существование со стороны, он осознал, что, в определенной степени, она была права.

Эта мысль преследовала его всю вторую поло­вину дня, и он, до самого вечера, пребывал в ка­ком-то непонятном, сумбурном настроении. Аби­гейл, пару раз, пыталась оживить их беседу, но Ник в ответ лишь буркал что-то невнятное. Махнув на него рукой, она выбрала на полке любовный роман и углубилась в чтение. Спустя два-три часа ее, стала одолевать сонливость, она потянулась на диване и, прикрыв рот рукой, зевнула.

 — Тебе пора обратно в постель, — сказал он и поднялся с кресла. — В первый день после болезни не следует перегружать организм. По лестни­це можем подняться вместе. Не возражаешь?

 — Буду только благодарна тебе, — ответила она и одарила его нежной улыбкой.

 Уложив Абигейл в постель, он накрыл ее одеялом и, облегченно вздохнув, вернулся в гостиную.

 На следующее утро она проснулась в чудес­ном настроении. На душе было светло и спо­койно. Ничто внутри не болело, не скребло, не ныло. Слабость и усталость, не дававшие покоя с вечера, исчезли, и на смену им, при­шли бодрость и четкая работа мысли.

 Отбросив в сторону одеяло, она села на край кровати, сунула ноги в шлепки и пошла в ван­ную. После душа надела чистое белье, с усили­ем натянула на бедра тугие джинсы и нырнула в пушистый свитер с бело-голубыми цветами, который ей очень нравился. Одежда на женщи­не должна быть красивой и нравиться ей, что­бы стимулировать в ней уважение к самой себе, рассуждала Абигейл, спускаясь по лестнице на первый этаж.

 Когда она вошла в кухню, Ник сидел за сто­лом и наливал себе кофе. Он выглядел, явно, не таким отдохнувшим, как она, под голубыми глазами были заметны темные круги. Увидев Абигейл, он, удивленно, изогнул одну бровь и сухо произнес:

 — Доброе утро. Ты выглядишь веселее.

 — Потому что чувствую себя сегодня гораз­до лучше.

 — Хорошо поспала?

 — Прекрасно! — И она говорила сущую прав­ду. — Как сегодня с погодой?

 Ник выглянул в окно: вся земля, по-прежне­му, была покрыта сверкающими белыми сугро­бами. Повернувшись к Абигейл, он сказал: