Подарок рыжей феи

Пленника театр приучил к очень четкой речи, даже говоря тихо. Но всё же для свободной беседы хозяину брига пришлось спуститься

Его высочество Чёрный Тюльпан и на борту сохранял весь придворный блеск своих манер и костюма. На его груди, на черном атласе жилета в обрамлении угольного бархата камзола с лиловым шитьем как всегда серебрилась узорная цепь гранда. Или специально вырядился для встречи с пленником? Может быть, хотя Неро при всех любит подчёркивать, что он — принц крови.

Смешно, что при всей его аристократической внешности идеального испанского гранда (только без усов и бородки), с тонким орлиным профилем, горящими чёрными глазами и злым змеиным ртом, и при всей его непомерной гордыне, даже при дворе знакомые называли Неро` просто по имени. (Гиацинта, наоборот, даже друзья чаще звали "граф").

Спускаясь со спардека, принц сладко скалился.

— Я вижу, граф, вы настроены очень любезно. Как вы находите мой корабль? Он вам нравится?

— Так себе, — пренебрежительно скривился Гиацинт. — Мой лучше.

Принц картинно рассмеялся:

— Ещё бы! Такая скорлупка! Если бы мы тогда столкнулись ночью, от вас бы и щепки не осталось!

Граф нахмурился:

— Ночью? А… — Он постучал каблуком по палубе. — Это "Эдельвейс", что ли?

Чёрный Тюльпан удивлённо вскинул брови:

— Догадались, ваше сиятельство? Неужели?

— Догадался. А как он у тебя называется?

— "Эдельвейс", — не понял принц.

— Да ну! Я всегда был невысокого мнения о твоём художественном вкусе, Неро`, но такого всё-таки не ожидал… — Граф сокрушённо покачал головой: — Нет, можно и негра назвать Подснежником, при желании… История знает подобные случаи.[2] Но "Эдельвейс" — это слишком, даже для тебя.

Главарь бандитов, видимо, первый помощник принца, возмущённо хмурил брови, слушая эту тираду. Непозволительно пленникам так разговаривать с господином. Да ещё не хватало, чтобы слышали вахтенные!

Но принц если и обиделся, не подал виду. Неро тоже любил и умел играть на публику:

— Ты прав, это фальшивое название.

— Не сомневаюсь. У тебя всё фальшивое, кроме злости. Меня интересует настоящее.

— "Геснер".

— В честь покровителя тюльпанов?[3] Нормально…

Принц закатил глаза, прижав руку к груди:

— Ах, как я счастлив, что вы одобрили мой выбор, ваше сиятельство! Ваше мнение для меня столь многое значит!

Граф не обратил на его раздражённый притворно-приторный восторг никакого внимания. Он думал о другом.

— Подожди, так "Чёрный Гесс" — это ты?

— Это прозвище моего брига, а что?

Гиацинт усмехнулся:

— Ничего. Другое дело. Всё как нельзя более ясно. Может, всё-таки скажешь, зачем я тебе понадобился?

Тюльпан стал серьёзным.

— Скажу, в своё время. Пока, ты будешь моим гостем. Мне приятно видеть тебя здесь, и мы позаботимся, чтобы ты не скучал. Правда, Тацетта?

Помощник угрюмо кивнул, и выражение его лица не обещало графу ничего хорошего.

— Тацетта считает, что не мешало бы вздёрнуть тебя на нок-рее по морским законам. Без лишних церемоний, — с нектарной улыбочкой сообщил принц. — Но у меня на этот счёт несколько иные планы.

Гиацинта это обещание мало трогало. Он вспомнил, где видел главаря: в саду дворца Тюильри`, вместе с виконтом Нарциссом. Гиацинт знал, как и все при дворе, что виконт выиграл свой титул в карты, в клубе своего лучшего друга Тацетты и не без его помощи. Нарцисса всегда интересовали карты и выпивка куда больше, чем политические интриги (в отличие от его милой сестрички), и Тацетта охотно покровительствовал ему и в том, и в другом.

"Тогда всё ясно. Тацетта готов мне горло перегрызть за друга, Неро` — за любовницу и ещё за многое другое. Весело".

Тюльпан смерил его взглядом:

— Что с рукой?

Граф кивнул на Тацетту.

— Это ты у него спроси, он лучше объяснит.

— Двигать ты ею можешь?

Гиацинт уловил в голосе принца настоящее беспокойство и решил воспользоваться этим.

— Не-а, — безразлично протянул он. — Абсолютно.

Чёрный Тюльпан действительно заволновался.

— Жаль…

Гиацинт насмешливо сверкнул глазами:

— Какая трогательная забота, Неро! Неужели настолько не всё равно, какой рукой я положу венок на твою могилку? Или хочешь, чтобы я составил завещание в твою пользу? — он с готовностью кивнул. — Так я продиктую! Подпись поставим кровью. Хотя, должен тебя разочаровать. Поживиться там будет нечем.

Стараясь не выдать раздражения, принц снова оскалил зубы в улыбке:

— Почему же? Ты богатый наследник. Я, пожалуй, потребую за тебя выкуп.

Граф двинул здоровым плечом:

— Попробуй. Только моя жизнь недорого стоит. Денег у меня и раньше никогда не водилось, и сейчас нет.

— Так уж и нет? — недоверчиво усмехнулся принц.

Гиацинт поднял бровь:

— Да откуда им взяться? Я ведь не меняю наркотики на африканские алмазы в Кот-д`Ивуар. И работорговлей не занимаюсь. Так что, денег нет. Извини.

Неро` злобно заскрежетал зубами и оглянулся на Тацетту. За их разговором наблюдала почти вся команда. Тюльпан через силу спокойно ответил:

— Пусть не деньгами. У тебя же есть родовые замки, фамильные драгоценности. Мне хватит.

Граф очень натурально изобразил растерянную задумчивость.

— Понимаешь, ещё в детстве за "примерное" поведение, я был формально лишён наследства. Разве не знал? Как же, все знают. Когда мне исполнится двадцать один, документ можно будет аннулировать или закрепить навсегда. Годик подождёшь?

— Подожду, — процедил принц, невольно дернув щекой.

— Неслыханное терпение! — громко восхитился Гиацинт. — Браво, Неро`! Вот истинный благородный кабальеро — образец для всех похитителей!

Понимая, что беседа складывается не в его пользу и, испытывая горячее желание кинуться на своего слишком весёлого пленника и растерзать его на куски, Чёрный Тюльпан решил продолжить разговор в другом месте, подальше от любопытных глаз команды. Натянуто улыбнувшись, он сделал любезный жест:

— Обсудим подробности этого предложения в моей каюте. Прошу вас, граф.

— Уже уходим? — огорчился Гиацинт.

— А чего ждать?

— Лично я жду, пока ты изжаришься, — граф красноречиво облизнулся. — На солнце градусов шестьдесят? Если кто-то весь в черном, ждать недолго!

— Хм, — Неро подавил усмешку и стряхнул с бархатного камзола несуществующую пылинку. — Я охотно выбрал бы менее официальный костюм, но решил отдать тебе последние почести. Это траур по вашей молодой семейной жизни, граф.