Подгоряне

бабушка не в том возрасте, чтобы пойти на курсы трактористов, - ведь она, да

будет земля ей пухом, при жизни даже и не видела трактора; когда могучие

"сталинцы" волокли через Кукоару тяжелые гаубицы, бабушка уже лежала в сырой

земле. Но я удержался, и хорошо сделал, что удержался. Хоть так вот, но мама

исполняет свои обязанности, свой долг перед ушедшими из жизни. А что

хорошего в нас, грамотеях? Будучи законченными атеистами, мы разучились

ухаживать за могилками, не приходим на кладбище даже в День поминовения, а

если в кои веки и приходим, то не можем отыскать бугорка, под которым нашел

свой предел кто-то из очень близких. Вот и сейчас тяжко было на сердце от

воспоминаний того, как в пору моего учительства местный пономарь просил

меня, чтобы я поговорил с учителями, агрономами, избачом, ветеринарным

врачом и другими представителями сельской интеллигенции - поговорил бы и сам

вышел вместе с ними, чтобы привести в порядок запущенные могилы павших

воинов. "Вы только подумайте, - чуть не плача, возмущался старик, - все

могилы как Могилы, а у этих, "неизвестных", запущены, захламлены!.."

– Заканчивай, сынок, и поскорее домой!
– уходя, наказывала мать. -

Позовешь и дедушку. Поторопись, не то мамалыга остынет.
–

Но звать дедушку не пришлось. Навоевавшись всласть с ночными видениями,

накричавшись во сне и наругавшись, он потихоньку шел к кладбищу, шел

выяснить, отчего это мы так долго задержались тут. Приблизясь к великанскому

бабушкиному кресту, только что выкрашенному мною в зеленый цвет, глянув на

крупные белые буквы, из которых складывались инициалы и фамилия бабушки,

старик ни с того ни с сего принялся бранить нас:

– Вот, вот!.. Готовятся к празднику!.. Во сне вижу: старуха будит

меня, а я вижу - держит надо мною свечку!.. Боится, что помру без свечки!..

А ты, чертово семя,, ходишь тут с дегтярницей и поганишь кладбище!..

Готовитесь к празднику, коровьи образины! А?" Скажите, верите вы снам аль

нет?.. Вы не знаете, что с той поры, как стоит свет, на сушилке больше

ягнячьих шкурок, чем от старых овец.-Нет, нет, этого вы не знаете, потому

как глупы! Я боюсь снов?.. Как бы не так! Я их боюсь, как прошлогоднего

снега! Ха-ха-ха!.. Я боюсь моих снов, как навоза в хлеве...

После того как ушла мама, дедушка несколько раз обошел меня, оглядел со

всех сторон как незнакомца. Подошел к одному, к другому кресту, попробовал

их на прочность, затем вновь вернулся к возмущавшим его человеческим

глупостям, живыми воплощениями которых были, конечно, мы: я и мама. Подойдя

ко мне поближе, глянул одним, потом другим глазом. Я заметил, что он всегда

поступает так, ежели сердится: смотрит на человека, как сорока или ворона на

куриное яйцо. В переводе на язык дедушкина приглядка ко мне означала: "Хоть

ты и вырос, и научился грамоте, а как был глупцом, - так им и остался!"

Впрочем, не удержался и от того, чтобы не выразить всего этого вслух:

– Если уж ходишь с дегтярницей, то, беш-майор, покрась этой зеленью

крест мош Андрея... Он тоже, как и ты, был слабоумным и блаженным, но

лучшего друга у меня не было!..

Я знал, что дедушка, сколько бы ни приходил к бабушкиной могиле, не

забывал навестить и могилку своего приятеля. Вообще замечено: старики

стараются поддерживать тесную связь с покойниками, любят приходить на

кладбище и подолгу остаются там, бродя меж крестов как между столиками, за

которыми сидят товарищи. Это молодые сторонятся таких мест. Им подавай луга,

лесные опушки и поляны, спортивные площадки, клубы и кинотеатры, где можно

бегать, кувыркаться или наслаждаться разными зрелищами. Кладбище больше

подходит для тихого созерцания и размышления, то есть для людей, которым

приспела пора подводить жизненные итоги. Эти приходят к могилкам каждый

почти праздник, каждое воскресенье - обязательно. Приходят так, как приходят

горожане в парк для отдыха. Не кем иным, как стариками едва ли не у каждой

могилы поставлена скамеечка, подходящий ли пенек, где можно посидеть,

погреть косточки на солнце, неспешно подумать о том о сем или просто

помолчать.

В отличие от других дедушка Тоадер какое-то время был не в ладу с этим

обычаем, не приходил часто на кладбище. Но как только бабушке взгромоздили

крест-великан с надписями на нем, он собственноручно смастерил лавочку и

принес ее к могиле своей старухи. Оказавшись поблизости, можно убедиться,

что дедушка и тут не сидит молча, а как бы продолжает неоконченный спор со

своей давно покинувшей этот мир супругой. Сначала зажигает две свечи. Одну

устанавливает в фонарике на могилке старухи, другую - у изголовья мош

Андрея. Затем начинает браниться. Бабушке не мог простить того, что во время

немецкой оккупации она приютила в своем доме беглого монаха и, заразившись

от него тифом, померла. "Смерть причину найдет", - говорила ему моя мать.

Но кого угодно можно убедить - только не дедушку. Не была бы дурой,

твердил он, жила бы еще. Я-то, мол, живу, не скрестил еще своих рук на

груди!..

С мош Андреем у старика другие счеты, и спорил с ним дедушка еще

яростней, чем со своей старухой. К могиле мош Андрея неуживчивый старец

приходил с фляжкой вина. Наполнял кружку и, выплескивая на земляной холмик,

приговаривал: "На, хлебни и ты, дурень! Не разучился?.. Не понесешь стакан к

уху вместо рта?" Бывало, и в темноте не промахивался..." Другую кружку

выливал на травку вокруг могилы, а третью наполнял для себя: дедушка и тут

не забывал угоститься. Выпив, начинал припоминать, какие ошибки совершил его

приятель за свою жизнь.