Подкидыш для депутата. Выбор сердца

Катя делает паузу. Смотрит на меня, изогнув бровь. Ее взгляд прямиком в душу проникает. И грызет изнутри.

Кошка намеренно меня мучает. Знает ведь, что я догадался, о чем мог сказать риелтор.

Тяжело выдыхаю и провожу ладонью по лбу, покрытому испариной. Дурацкий день!

— Он просил передать, — продолжает Катя ядовито, не дождавшись моей реплики, — что подобрал подходящую квартиру, которая как раз будет свободна к осени. Нашел, куда сплавить нас с Машенькой после выборов? Ммм, Дим?..

Глава 2

Катя медленно уничтожает меня, при этом и пальцем не пошевелив. Всем своим видом вопит: я всегда знала, какой ты подонок. Что ж, котенок, для меня это тоже не новость.

— Хочешь отправить нас на окраину города, подальше от тебя? — не выдерживает она, срываясь на крик.

Мне больше нравится, когда она кричит по другому поводу… Вспоминаю ванную, но через секунду отгоняю от себя пошлые мысли.

Тем временем Катя приближается, обходит стол и становится рядом со мной, оперевшись бедром об его край. Складывает руки на груди, смотрит на меня с вызовом. Фурия, а не женщина!

Неужели так хочет остаться со мной? Зачем? Чтобы успеть реализовать свой план мести?

— Кать! Это было до того, как… В общем, я передумал, — вру ей.

Или не вру?

Пока мозг пытается найти ответ на этот вопрос, руки обхватывают тонкую талию Кати и дергают на себя. Усаживаю брыкающуюся кошку на свои колени и обнимаю. Вдыхаю цветочный запах. Почему-то Катя больше не пахнет ванилью. Но теперь мне нравится даже больше. Ей идет.

— Пусти, — сипло выдыхает она.

При этом вырывается уже не так отчаянно. Вовсе замирает, когда я провожу ладонями по ее бедрам вверх, скольжу по бокам, касаюсь плоского животика. Забираюсь под майку и двигаюсь выше.

Пока не успела опомниться, овладеваю ее губами.

Слабый стон — и моя победная ухмылка. Сдается. Покоряется.

Хотя и меня приручает, зараза. Я все-таки не отвык. Не устал. И хочу дерзкую кошку только сильнее. Особенно, когда она так неоднозначно ерзает на мне.

Катя заставляет себя отклониться и упереться ладонями в мои плечи. Когда ей надоест эта игра? Мы ведь оба понимаем, чего желаем сейчас.

Однако котенок непреклонна. Мне приходится ослабить объятия. Не хочется опять пугать девчонку своей настойчивостью. Но и с рук ее не спешу отпускать.

Катя слегка разворачивается, бросает быстрый взгляд на мой стол и разложенные там документы. Задерживается, подозрительно замерев. Я, в свою очередь, откашливаюсь и слегка подаюсь вперед.

Чувствую, как Катя вздрагивает на моих коленях, что мгновенно уводит мысли в другую сторону.

— Чем занят? — она старается говорить непринужденно.

Не люблю, когда бабы лезут в мои дела со своими мозгами. Тем более, когда вопрос спорный. Поэтому раздражаюсь. Чуть ослабляю галстук, стараюсь держать себя в руках.

— Неважно, — отрезаю сурово. — Это грязный бизнес, котенок. Нечего тебе совать туда свой милый носик.

Целую строптивую кошку в нос, касаюсь губами щек, подбородка, спускаюсь вниз по шее. Катя запрокидывает голову, открываясь для ласк. Но уже через секунду отталкивает меня.

— Самому-то пачкаться в грязи не противно? — бросает со жгучей злостью. — Рушить жизни своих жертв?

Катя говорит так уверенно, будто знает обо мне больше, чем я думаю.

Вспоминаю утренний разговор с Ивановым. Его слова о том лузере в сложных жизненных обстоятельствах. И недовольно рычу.

Они сговорились? Нет у Щукиных совести, это наследственное. А значит, давить бесполезно.

— Не лезь, Кать, — бросаю слишком грубо. — Это не твое дело.

— Ясно, — произносит ледяным тоном. — Мое место в твоей постели, и не более того.

Вскакивает и отходит от меня на безопасное расстояние. Смотрит волчицей: загрызет и не подавится. Неуравновешенная! У дикой кошки критические дни? Хотя, кажется, хронические!

Злюсь и на нее, и на себя. Молчу, стиснув зубы и играя желваками. Мне нечего ответить. Потому что место бабы действительно в моей постели. Исключительно. Не в голове, не в сердце, не в жизни. Только в постели. И точка!

Даже если эта баба залетела от меня. Даже если она красива, как дьяволица, и умна, как кандидат наук. Даже если будоражит мою кровь и заставляет хотеть себя до боли. Всю, без компромиссов.

Даже если у нас с ней самая милая и прекрасная дочь, которой я не заслуживаю…

Все это ровным счетом ничего не значит!

Пусть валит из моего кабинета и оставит меня в покое!

Но, противореча самому себе, я поднимаюсь и срываюсь с места. В пару шагов достигаю Кати, которая спешит на выход. Резко захлопываю дверь и прижимаю девушку к деревянному полотну.

Все еще не знаю, что собираюсь ей сказать. Не понимаю, зачем она мне.

Бросаю взгляд на пухлые губы, раскрасневшиеся после наших поцелуев, и впиваюсь в них. Кайфую, когда Катя поддается напору и отвечает. Расслабляется в моих руках. Позволяет исследовать ее идеальное тело. Дышит сбивчиво и чуть слышно постанывает.

Она может говорить, что угодно, но я чувствую, что ее ненависть гаснет. Броня дает трещину и рассыпается.

— Сдайся мне, — вырывается у меня внезапно. — Стань моей…

Глава 3

Екатерина

— Стань моей!

Слова Димы проникают в мое сознание, словно сквозь толщу воды.

Внутренне соглашаюсь сразу же. Давно сдалась. Врагу, подонку. Не имела на это никакого морального права, но сгорела, растворилась в нем.

Нельзя!

Понимаю разумом, но тело не желает слушаться.

Знаю, что между нами с Димой опять все произойдет. Это неизбежно. Мы слишком горим сейчас! После — я буду жалеть. Ненавидеть себя.

Но мне плевать на то, что будет потом.

С Димой притупляется боль. Нанесенная им же самим. Становится легче. С ним я чувствую себя живой.

Не так, как раньше, когда у меня была семья. А лучше. Гармоничнее. Счастливее.

Невозможно! Неправильно!

Собираю себя по осколкам, с трудом склеиваю их в единое целое и готовлюсь дать отпор. Но ладонь Димы ползет вниз по моему животу, пальцы нагло отодвигают пояс шортов, срывая пуговицу.

— Котенок, — шепчет лже-муж мне на ухо, пока я дрожу и извиваюсь в его руках.

Диме удается сорвать крик с моих губ. Чересчур громкий и абсолютно искренний. Следом еще один. И еще. Устаю сдерживать себя, тем более, когда знаю, что здесь и сейчас нас точно никто не услышит. Позволяю проклятому Щукину сполна насладиться моей капитуляцией.