Подкидыши для Генерального

Мама продолжает что-то говорить, сюсюкается с мальчиками, а я, понимая, что щеки огнем горят, ретируюсь к себе в комнату.

Глава 27

Мама заглядывает ко мне в комнату спустя полчаса.

— Извини, что я так быстро убежала, — избегаю ее взгляда. — Как ты себя чувствуешь?

— Да полегче мне. Как Матвей сообщил, что хозяин вернулся, разом выздоровела, — отмахивается мама. — Допытывалась у него сейчас, что случилось, что так неожиданно примчался.

— И что он сказал?

— Ничего. Такое чувство, что он сам толком не понимает, что здесь делает. Странный такой. Ну да ладно, может инстинкт отцовский проснулся. Ты поможешь мне детей выкупать?

— Да, конечно, мамуль.

Удивительно, но малыши уснули достаточно рано. Я же ворочалась в постели, мысли разрывали голову, а в душе царила полная неразбериха.

Как вести себя с Германом? Что будет, если мама узнает, что было между нами? Я умру со стыда!

И все же усталость берет свое, засыпаю крепко. Открываю глаза, слышу тихое похныкивание. Моя комната рядом с детской, с другой стороны — комната няни. Встаю на автомате, иду к детям.

Гриша начинает плакать сильнее. Стоит в кроватке, сосет палец. Миша лежит спокойно, но проснулся, хлопает глазками.

— Что такое, дорогой? Кажется, тебе нужно сменить памперс, — улыбаюсь карапузу.

Когда заканчиваю с этой процедурой, беру Гришу на руки. Он уже довольно тяжелый, но как же приятно прижимать к себе нежное тельце. Миша сладко спит, он удивительно тихий и спокойный малыш, хоть и родился первым.

Тихо пою колыбельную, успокоившийся Григорий, довольный, кладет голову мне на плечо. Меня окатывает волной нежности.

И вдруг, подняв голову, вижу Германа, стоящего в дверном проеме. Невозможно понять выражение его лица. Глаза прищурены, он явно напряжен. Теряюсь, не знаю что сказать. Такое ощущение, что застал меня в особенный интимный момент.

Может быть он считает, что я специально так нянчусь с детьми, чтобы его привлечь?

Вдруг он так думает?

— Извини, мы тебя разбудили? — говорю шепотом.

— Нет, я еще не ложился.

— Решил зайти посмотреть как они спят?

— Услышал шум, решил проверить что происходит.

— Ясно…

Шефер окидывает меня пристальным изучающим взглядом, с ног до головы. Остро ощущаю беспомощность и смущение. На мне лишь короткая ночная рубашка на тонких лямках. Я забыла накинуть халат. Раньше в этом не было необходимости… Щеки мгновенно становятся пунцовыми.

Герман подходит ближе. Мы оба едва дышим.

Аккуратно укладываю малыша в кроватку, накрываю одеяльцем, затем поправляю одеяльце Миши.

— Я пойду. Если хочешь побыть с ними…

Но Герман выходит следом за мной. Тяжело сглотнув, иду на кухню, наливаю себе стакан воды. Кажется, ушел. Вздыхаю с облегчением, в то же время чувствуя сожаление. Сама себя не понимаю!

Нам, наверное, все равно рано или поздно придется поговорить. Прояснить, чего хотим мы оба. Я оттягиваю этот момент. Сейчас достаточно того, что Герман приехал. Я безумно хочу, чтобы он привязался к детям, чтобы полюбил их. Это невероятно важно для меня.

Возвращаюсь, собираясь лечь спать, завтра силы понадобятся. Слышу движение позади, а потом… взлетаю в воздух, оказываюсь в сильных мужских объятиях.

— Что ты делаешь? — выдыхаю шепотом.

— Сама знаешь, — отвечает так же тихо Герман.

Несет меня… в свою спальню!

Меня колотит мелкая дрожь. Он сошел с ума! Мы не одни, в доме дети, мама…

Герман опускает меня на свою постель. Нависает надо мной, смотрит не мигая. В ответ тоже не могу взгляд оторвать. Он протягивает руку, убирает прядь волос с моего лица. Столько страсти в его глазах, меня буквально электрическим разрядом пронзает. Сглатываю комок в горле, едва могу дышать из-за сбивчивого ритма сердца. Оно то замирает, то начинает бешено колотиться в груди.

— Нам нужно остановиться.

Заглушает мои протесты поцелуями. Жадным требовательным губам невозможно было сопротивляться. Герман отрывается от моих губ только чтобы осыпать поцелуем плечи и шею, нежно прихватить зубами тонкую кожу и оставить на ней след. В венах начинает закипать лава, все тело откликается на этого мужчину. Единственного. Любимого.

Тихий вздох срывается с губ, не могу больше сопротивляться, отвечаю таким же жадным поцелуем. Забываю обо всем на свете.

Герман прижимает меня к себе крепче, хрипло стонет в губы. Вжимается всем телом, давая почувствовать, насколько возбужден.

— Я безумно тосковал по тебе. Не проси теперь останавливаться.

— Не буду…

В голове шумит, в каждой клеточке тела пульсирует сильнейшее возбуждение.

— Я не могу спать в твоей комнате, — все еще могу сконцентрироваться на остатках разума.

— Обещаю, спать ты не будешь, — уверяет Герман.

Чувствую его жаркое прерывистое дыхание, смотрю в потемневшие как грозовое небо глаза, отливающие лихорадочным блеском. Кажется, они могут прожечь меня насквозь. Разрываюсь между желанием отстраниться и наоборот, перехватить инициативу и впиться в его губы. Они так и манят меня. Их твердая линия сводит с ума.

— Ты идеальна, Арина. Моя любимая.

Дрожу, услышав эти слова.

Не хватает решимости ответить тем же. Сказать, что люблю. По уши влюблена в этого сложного мужчину.

Между нами так много различий. Прежде всего, в социальном положении.

Но сейчас все становится неважным. Отдаюсь со всей страстью. Полностью.

Провожу ладонями по мускулистым плечам, широкой груди, сначала робко и медленно, потом смелее.

— Прости, у меня все еще очень мало опыта.

— Я счастлив это слышать, — посмеивается надо мной Герман.

Боже, что я несу? Это он делает меня такой. Совершенно сумасшедшей!

Продолжаем парить в океане чувственности, дрожать от вспыхивающих искр между нами. С трудом сдерживаем стоны.

Пока не взмываем в небо, разбиваясь на мельчайшие частицы.

Это неправильно, спать в его комнате, — последняя мысль, после которой отключаюсь.

Глава 28