Подлунная Роза

– А ты?

Я взглянула в окно, где огонь, грохот и вспышки создавали ощущение праздника. Там люди кружились в бесчисленных битвах, как пары на балу. Я почти слышала музыку в звоне стали, и мне казалось, что она звучит в мою честь…

– Мне пора.

Прежде чем Томас успел помешать, я вскочила на подоконник. Меня охватил восторг от открывшегося простора, крики, ветер, дым и пламя звали за собой, и я отдалась их песне, с радостью нырнув в хоровод стихий, охвативших замок.

Все смешалось, прошлое, настоящее и будущее, я была гордой принцессой, готовой защищать наследие отца, и ведьмой, повелевавшей всеми силами природы. Я была вдовой, чьего мужа убили чужаки, и ничто не могло утолить мою боль, я жаждала покоя и смерти, но со мной должны были уйти и они, все до единого.

Я бросилась на своих врагов, обрушивая на них всю мощь мироздания, вместе со мной их терзали огонь, ветер и молнии, куда бы они ни бежали, моя месть настигала их, и не было ничего слаще, чем их страдания, ничего более пьянящего, чем их кровь.

К утру, когда война с Бейзилом была окончена, я встретила ярчайший в своей жизни рассвет. Солнце заливало макушки лесов золотом, провозглашая новый день, и я устремила ему навстречу победный вой. Силы стремительно оставляли меня, но я цеплялась за них что было мочи, ковыляя навстречу свету: еще никогда жизнь не играла такими красками, и после всего мне вдруг стало невыносимо жаль расставаться с ней. В последний миг перед забытьем я взмолилась о том, чтобы снова увидеть солнце.

Глава 7. Защитница

Отец смотрел на меня с портрета в главной галерее, и я встречала его взгляд без сожалений: теперь моя судьба была достойна его памяти. Я поклялась, что буду защищать Подлунные земли, кем бы ни стала, и теперь, наконец, я сдержала свою клятву.

Несколько недель назад последние отряды Бейзила покинули наши земли, которые теперь стали обширнее и богаче за счет проигравшей стороны. Я прибыла с границ, чтобы лично вручить Томасу бумагу с дарственной на территории и деньги для казны. Несколько дней в замке, а затем в обратный путь, восстанавливать порядок на землях.

– Папочка тобой доволен? – Сирил появился из ниоткуда, как и всегда. Он теперь расхаживал в дорогих тряпках, цвета и блеск которых могли вызвать мигрень даже у Нэны.

Я улыбнулась: мы давно не виделись, и было неожиданно обнаружить, что он все еще торчит здесь.

– Помнится, ты говорил, что дворцовая жизнь тебя угнетает, – заметила я, криво улыбаясь. – Неужели твое сердце лежит под подушкой одной из придворных дам?

– Это под моей подушкой лежит целый набор, – фыркнул он, подходя ко мне и неловко обнимая. – Отлично выглядишь! Военная форма тебе идет.

– Извини, не могу сказать тебе ничего в ответ. – Я прыснула от смеха, рассмотрев его наряд ближе. Даже Тью, самый большой любитель золота и драгоценностей, которого я знала, и тот одевался скромнее.

– Ты просто ничего не понимаешь. – Он высокомерно махнул рукой, усыпанной кольцами. – Хотя мне казалось, драконы должны любить побрякушки?

– И раз в месяц непременно закусывать красивейшими девушками, чистыми и невинными. – Я серьезно кивнула, стараясь не расхохотаться. – Борюсь со своей природой, как могу!

– Ну-ну, смейся! – он прищурился. – С тех пор, как ты отлежалась в лечебнице и умчалась восстанавливать границы, мы и не виделись толком. Я так и не спросил тебя, как ты это провернула – как обрела вторую форму. Ты же под конец совсем спятила, даже нас с Уммой не узнавала!

– Ах значит спятила? – я скрестила руки на груди, наигранно обижаясь. – Ну раз так, черта с два я тебе расскажу, как стать драконом.

– Эй! – раздраженно воскликнул он. – Одри, хватит издеваться, это не честно! Значит, как мучить меня своими опытами, так Сирил пожалуйста, а как делиться знаниями, так сразу на попятную?..

Мы шли по галерее, он не переставал клянчить, подбираясь к теме то с одной стороны, то с другой, а я и не думала его останавливать: уж очень умильную мордашку Сирил делал, когда ему что-то было нужно.

– Одри-дракон! Одри-дракон! Одри-дракон!..

Нилс попался нам в одном из коридоров на пути наверх. Увидев меня, он завопил и бросился навстречу. Мне хватило сил подхватить его на руки, и он обнял меня за шею.

– Ты покатаешь меня в небе?! – спросил он, тараща на меня голубые глазенки.

– Если папа разрешит. – Я тронула его милый скругленный нос и убрала за ухо прядь выбившихся черных волос. Сердце кольнуло: за год он подрос и стал еще больше похож на Томаса с Эдвином. – И если не скажешь маме…

– Я ни за что ей не скажу!

– Что это ты мне не скажешь? – Рик появилась из-за угла в самый подходящий момент. Нилс попросился на пол, и я опустила его.

– Ваше Величество! – Сирил старательно раскланялся, как и подобает придворному магу, но Рик даже не взглянула на него. Она спешила обнять меня.

– Ты чудесно выглядишь. – Она улыбнулась, отстранившись.

– Умма была права, нужно чаще гулять на свежем воздухе. – Я улыбнулась в ответ. – Как дела во дворце?

– Не жалуемся. – Она вздохнула, мельком взглянув на Сирила, расплывшегося в улыбке. – С магами восстановление идет быстрее. Спасибо Сирилу: он взял дела в свои руки.

– Нужно же нам быть достойными проявленной королевской милости, – ответил тот, но по его голосу стало понятно, что он очень ждал этой похвалы.

Я удовлетворенно кивнула: приятно было знать, что колдунов во дворце ценят.

Вечером состоялся ужин в тесном семейном кругу, но чуть более торжественный, чем обычно. За вином и едой я рассказывала Томасу и Рик о результатах путешествия к границам, иногда разбавляя отчеты забавными историями про то, каково это быть драконом, чтобы Нилс не заскучал. Позже, когда Рик с сыном отправились спать, мы с Томасом остались одни и решили перебраться в сад, прихватив с собой вина: захотелось вспомнить старые времена.

– За нас! – я предложила тост, и мы ударились кубками, посмеиваясь.

Томас разом отпил добрую половину и откинулся на спинку скамьи, блуждая по пространству захмелевшим взглядом. Вдруг его глаза застыли, и лицо переменилось: я посмотрела туда же, куда и он, и увидела скамью, где в прежние времена сидел Эдвин.

– Я о многом сожалею, – признался Томас, ссутулившись.

Из жизнерадостного отца семейства он обратился в человека, съедаемого горем и виной, перемена случилась настолько быстро, что я удивилась, но потом поняла: он давно держал эти мысли в себе и теперь хотел выговориться. Это был первый раз, когда мы остались одни, и когда я была в состоянии его выслушать.