Подлунное Княжество

— Я за спиной у других заговоры не устраиваю.

— Заговоры?! — возмутилась Света. — О нём заботятся, как о младенце, а он ещё и недоволен. Да тебя разве в лоб переспоришь? И чего я, дура, отказалась, когда Яга мне принца сватала?! Сидела бы сейчас во дворце, а не бегала бы за неблагодарным ворчуном!

— Ладно, — на рассуждения о принце хотелось сказать что-нибудь язвительно-обезоруживающее, но как назло, в голову ничего не приходило. — Когда, твоя подруга змея пришлёт?

— Вот этого она и сама не знает. Твёрдо обещала Ягу задержать дня на три у своего озера. Вот за это время и постарается его прислать. Слушай, а он очень страшный?

— Не страшнее ваших повозок. По крайней мере, не коптит так.

— Бу-бу-бу. Словно я виновата, что тебе на месте не сидится. Сидел бы дома, и я бы за тобой не таскалась. И хитрить бы не пришлось. Нашёл себе заботу — с чародеями воевать. А я дожидайся, пока ему надоест. Нет уж, спасибо! Я тебе не Пенелопа какая-нибудь!

— Хватит! — взмолился Ратибор. — Давай лучше устраиваться у Яги в вотчине. Не голодать же, пока змей прилетит.

— Вот это, молодец! — похвалила Света. — А то обманули, обидели! Бу-бу-бу! Не младший командир прямо, а кисейная барышня.

Всадник больше не в силах вести словесный поединок спешно ретировался на добычу пропитания.

* * *

Яга, судя по всему, охраняла этот уголок от любого постороннего вмешательства. Где уж там костровища и мусор! Ратибору не удалось разглядеть ни малейшего намёка на то, что нога человеческая хоть раз утопала в густом мху. Рубиновые россыпи ягод заставляли желудок хищно кидаться на рёбра, а рот заполняться слюной. Всадник то и дело зачёрпывал из пружинящего под ногами изумрудного ковра горсть пылающих огнём бусин и не глядя кидал в рот. То ли ему везло, то ли Яга с особой тщательностью следила за плодами земли своей, но Ратибору ни разу не попалась кислая, переспелая или уже тронутая тлением ягодка. Все как на подбор — крупные, налитые, брызжущие соком.

С каждым шагом всадник рисковал раздавить шляпку гриба. Крепкие боровики, кампанейские маслята, степенные грузди сопровождали вторгшегося человека, подобно опытным стражникам, появляясь в последнюю минуту и пресекая даже тень беспорядка.

Белки и сороки, притихшие на несколько секунд, теперь с удвоенной силой носились над головой Ратибора, громко вереща. Так же посадские молодки, устав в тысячный раз перебирать сплетни родного квартала, оживляются при появлении свежего человека и потом долго ещё галдят, обсуждая одежду, внешность и походку случайного прохожего.

Несколько раз дорогу степенно пересекали жирные зайцы, судя по всему и не подозревавшие о существовании таких напастей как лисы, волки, совы и охотники. Когда большеглазая важенка с резвящимся оленёнком, одарив Ратибора влажным взглядом, неторопливо засеменила прочь, не столько испугавшись, сколько не одобрив проявленного её чадом любопытства по отношению к подозрительному чужаку — всадник не выдержал.

Чёрт возьми, конечно, всё прекрасно. Мир и спокойствие. Ходил бы да любовался. Если бы желудок не выл подобно голодному волку. Его одними ягодами не успокоишь! Дичь, словно нарочно, не прячется, не убегает, а нагло лезет под выстрел. Даже убивать совестно. Но хватит!

Отбросив сентиментальность, Ратибор одним выстрелом снёс длинноухую голову жирному зайцу. А что поделаешь? Аппетитное жаркое, сочные окорока и душистые колбасы не растут на дереве. Все они когда-то бегали, прыгали, летали. Этого только почему-то не хотят признавать велиречавые книжники, осуждающие жестокость охотника, собравшись за столом, где и розовеют ломти свежепрокопчённого окорока, и истекают жиром жареные каплуны, и разинул пасть гигантский осётр

***.

— Гляди! — гордая Света возвышалась над кучкой грибов. — Я только не знаю, какие есть можно. Рвала, которые на картинках видела, и ещё, которые в мультиках добрые. Ну, и не мухоморы, естественно.

— Посмотрю потом, — пообещал Ратибор, — когда зайца разделаю.

— Здорово как! Круче всякого пикника! А можно я пока ягод наберу? Здесь недалеко, на полянке, жёлтенькие такие и красные.

— Кричи, если что! — успел бросить ей вслед всадник.

Девушка только махнула в ответ. Спокойствие и щедрость природы подействовали на Свету примерно так же, как и стаи рычащих повозок в её Мире на Ратибора. Разница был в том, что если всадник, оглушённый агрессией, уподобился загнанному волку, готовому огрызаться до последнего, то девушка в волшебном уголке чувствовала себя беззаботным мотыльком, коему нет другой заботы, как порхать с цветка на цветок и наслаждаться дарами в изобилии раскиданными повсюду чей-то щедрой рукой.

Ратибор аккуратно снял слой мха. Свернул и отложил в сторону. В обнажившейся земле вырыл углубление. Развёл огонь. Неподалёку, меж корнями сосны, всадник обнаружил родник. Звенящая хрустальная влага весело прорывалась наружу, возмущая песчаные буранчики, пробегала по промытому руслицу, и словно устрашившись чего-то, пряталась в густой мох.

Всадник справился с зайцем. Насажанный на толстую палку он дожидался, когда спадёт первое, самое жаркое пламя. Шкуру всадник натянул меж острых сучков. Авось, за три дня просохнет. Потом сгодится на что-нибудь. Уж, коли, довелось убить зверя, пусть всё в дело пойдёт. Из грибов выбрал крепкие боровички, ножка которых округлялась к корню, словно живот почтенного купца, а мякоть стыдливо белела под шоколадной шляпкой. Оставалось нанизать их на прутья и дождаться углей.

Тени становились всё длиннее, когда появилась Света.

— Это называется недалеко? — буркнул Ратибор, едва успевая переворачивать то закреплённого на рогатинах зайца, то шипящие на углях грибы.

— Их там так много! — глаза девушки горели, речь была какой-то странной. — Одна другой лучше! Я таких никогда не пробовала, — она отпустила края свитера, что держала наподобие фартука. На мох обрушился водопад жёлтых, оранжевых и красных ягод. Ратибор взял горсть. Рассмотрел.

— И много ты их напробовала?

— Ну… , — девушка тяжело опустилась на мох.

— Это же морошка!

— Ядовитая?!

— Винная! Не хуже любой браги!

— И что будет?

— Похмелье. Давай поедим. На сытый желудок голова скорее прояснится.

Коварная морошка сыграла с девушкой жестокую шутку. Всадник, раскладывая пищу на листья лопуха, то и дело бросал взгляд на заляпанную пятнами красного сока вязаную одежду Светы. Не мог удержаться от усмешки. Вот трагедия будет завтра, когда и солнышко встанет, и хмельная беззаботность улетучится. Что там грязь на плаще или кожаных штанах! Тряпицей протёр, коли в охотку, и думать забыл. Вот алые пятна на белом фоне… Это да!

Не выдержав жара, взорвался сучок. Взметнулись языки пламени, лизнув сгущающуюся темноту багровыми отблесками. Ухмылка застыла на губах всадника. Волосы на макушке зашевелились. В огне зловещей вспышке ему отчётливо увиделись не подсохшие пятна сока, а свежие кровоточащие раны. Кусок зайчатины выпал из рук.

— Не повалявши, не поешь, — проворчала Света. — Ты тоже ягод наелся? Давай-ка я сама всё разложу. В следующий раз я буду готовить. А то собираешь ягоды, а получается… Наших алкашей бы на ту полянку!