Подлунное Княжество
Шрифт:
Ратибору снова стало стыдно. Где бы он сейчас оказался без помощи девушки? Прямо, и на самом деле возвращайся да женись! Утопить хотела? Ерунда. Такова уж женская природа! Разве обычные красавицы, не завлекают парней в свои сети, не превращают их своими чарами в подобие безразличных ко всему, кроме поцелуев и объятий утопленников, потом безжалостно дают отворот-поворот? Некоторых, правда кольнёт иголочкой, что любовью прозывается, и готовы они тогда на всё ради избранника. То же самое, только методы немного разные… Нет, за случай на озере Ратибор на Кувшинку не сердился. За другое злился. Безжалостно, подло использовать образ Златы. Раскопать тщательно захороненные воспоминания, разбередить зажившую рану. Нет, подобное никакой заботой, никакой помощью не искупишь.
Ратибор, по крайней мере, сейчас, когда образ внезапно воскресшей
Обычай заложников ввёл в Подлунном княжестве Воедел. В те далёкие времена, когда основатель княжеского рода, огнём и мечом присоединял к Красограду окрестные земли. В покорённых провинциях то и дело вспыхивали мятежи. Ладно бы смуту устраивали простолюдины. Отряд всадников без труда разогнал бы взбунтовавшуюся чернь одним залпом револьверов. Дело обстояло сложнее. Бывшие властители тех провинций быстро смекнули, что не могут выстоять в открытом бою против неистового Воедела. Всадники наводили ужас. Даже не вооружённые револьверами ополченцы воинственного князя дрались как львы. Красоград подбирал под себя всё больше и больше земель.
Ох, как не хотелось терять мелким князькам свою власть, а особенно звание. Пусть под началом полторы веси, а всё же князь. Звучит-то как! Да и не перед кем не в ответе. Творю что хочу, пока народ терпит.
Появляется Воедел со своими плюющимися огнём и свинцом головорезами. Ладно бы, пограбил и ушёл — дело привычное. Нет, он княжество собственной вотчиной объявляет. Князей, кои несогласные — в петлю, кои не сопротивлялись — оставляет наместниками. Суд назначает одинаковый с простолюдинами! И не поперечишь, и подчиняться — нож острый.
Низложенные князья избрали следующую тактику. Сегодня, встретили они Воедела хлебом-солью, приняли наместничество (тьфу, и произнести такое слово противно), а назавтра, пошла плестись паутина заговоров. Порой доходило до того, что чернь, возмущённых провинций, взбудораженная заговорщиками вплотную подходила к Красограду и осаждала город.
Воедел, конечно мятеж душил, виновных жестоко наказывал, но восстания вспыхивали снова и снова. Князь принялся, было истреблять рода бывших своих коллег под самый корень, но тут возмутились его собственные бояре и советники. Не дело княжескую кровь рекой лить — дурной пример для народа…
Кто-то подкинул Воеделу мысль о заложниках. Почему бы у наместника покорённой провинции не забирать в Красоград старших детей, сына и дочь? В них, как известно вся сила рода. Пусть ребятишки живут в столице, содержание им достойное обеспечить. Воспитание подобающее. Образование. Родители поосмотрительнее будут. Пусть папаша заговоры строит и бунтует, коли головы детей недороги и будущее рода безразлично. Воедел не любил откладывать дела в долгий ящик, и вскоре в лучших комнатах княжеского дворца поселилась первая партия заложников.
Восстания поутихли, а после первых показательных казней и отправленных родителям голов, прекратились вовсе… Старинный обычай сохранялся в Подлунном и до последнего времени, теперь он стал не гарантией лояльности наместников — к чему им, выросшим и воспитанным в Красограде, властвующим над обширными землями, вспоминать прадедовские претензии на княжеское звание. Сейчас каждый ни то, что наместник, даже богатый купец или захудалый боярин, пытались определить своих чад в заложники. Это превратилось в своего рода должность при княжеском дворе, обеспечивающую безбедное существование и хорошее образование, а так же возможность занять приличное место в будущем для юношей и перспективу столичного замужества для девушек.
Злата была из заложников. Каких трудов стоило её отцу — старосте приграничного Мохового поселения устроить девушку в круг избранной молодёжи, приходилось только догадываться. Жизнь заложников сильно изменилась со времён Воедела. Для них отстроили два дворца в разных концах города — после нескольких нежелательных беременностей и последовавших за ними скандальных женитьб пришлось пойти на эту меру. Повара, обслуживающие малолетних шалопаев, могли поспорить в искусстве с княжескими. Самые знаменитые книжники пытались обучать
отпрысков провинциальной элиты. О диковинных садах и бассейнах с подогревом, что укрылись за стенами, окружившими дворцы, в Красоградских пивнушках рассказывали легенды. Впрочем, как и о похождениях обитателей дворцов. Когда-то, заложники просыпались и отходили ко сну с одной только мыслью, мыслью — необдуманный поступок далёкой родни может стоить им жизни. Времена изменились. Никому и в голову не могло прийти, что ещё год, и большинство наместников, ослеплённых светом внезапно вспыхнувшей звезды Справедливого, предаст вскормившее их Подлунное. Никто об этом не думал. Никто даже и не хотел думать о чём-то подобном.Учились заложники без особого рвения. Для чего забивать голову книжной мурой, если деньги и связи родителей обеспечат будущее. Надо жить и развлекаться пока есть возможность, пока молодые… То до чего доходили недоросли обоих полов, одержимые жаждой развлечения, являлось темой сплетен и разговоров, как в грязных пивнушках, так и в боярских светлицах…
Злату не то что бы плохо приняли в среде боярских и купеческих дочерей, нет, по совести сказать, большинство девиц не являлись настолько уж испорченными и глуповато — капризными, как описывала народная молва. Всего лишь ошалевшие от богатства отцов и безделья девчонки, возомнившие себя взрослыми женщинами, и стыдливо упрятавшие вчерашних подруг-кукол на дно сундуков. Они были существами, детская сущность коих, из-за беззаботности жизни и отсутствия цели, оказалась во взрослом теле. Злату встретили с интересом, даже с благожелательностью. Первая тень отчуждения пролегла, когда оказалось, что новенькая прибыла в столицу всего лишь с маленьким сундучком, который (какой ужас!) самолично донесла до своей комнаты… Когда же выяснилось, что эта золотоволосая чужачка с неприлично пухлыми губами, бесстыже зелёными глазами и безобразно вздёрнутым носом всего лишь дочь нищего старосты из какого-то захолустного поселения… Ну о чём тут можно говорить?!
Кто-то начал относиться к Злате с покровительственным сочувствием, кто-то с пренебрежительно-равнодушным высокомерием, кто-то (справедливости ради стоит заметить — немногие) с язвительно-колким презрением… Дикарка из простонародья повела себя дерзко и вызывающе — жалельщицы были отшиты моментально, насмешницы получили достойный отпор, а когда одна, особенно остроумная заложница, лишилась части своей шевелюры, Злату оставили в покое. В вакууме. Впрочем, её это не особо и расстроило. Учёба ей нравилась гораздо больше, чем лежак у бассейна с противной тёплой водой. Общество кухарок и садовников, она предпочитала бесконечному обсуждению дорогих нарядов и будущих женихов.
Старая боярыня, отвечавшая за заложниц, позволила девушке покидать пределы дворца до захода солнца. Простолюдинке, чудом оказавшейся среди благородных детей незачем заботиться о чести и проводить время за непонятными её крестьянскому умишку разговорами. Даже хорошо, что дикарка будет, как можно меньше находиться среди богатых сверстниц. Мало ли какие дурные привычки могут перенять наивные девушки у сумасбродной гордячки, которая (страшно подумать) сама себе рубашки штопает…
Пожилая блюстительница нравственной чистоты заложниц не на шутку бы удивилась, прознай она, как проводит время чудом оказавшаяся в благородной компании крестьянка. Вопреки убеждению боярыни, Злата вовсе не слонялась по торговым рядам, разглядывая дешёвые товары и бижутерию. Не кокетничала напропалую с городскими повесами. И не наблюдала с открытым ртом за многочисленными базарными склоками. Девушка предпочитала всем соблазанам столицы, прогулки по княжескому зверинцу и уединённую скамейку в городском саду.
Появление провинциальной красавицы не прошло незамеченным. И в купеческих слободках, и среди боярских сыновей, и в казармах всадников скоро заговорили о золотоволосой простолюдинке. Кое-кто из тех, о ком грезили красоградские невесты, попытался проложить тропку к сердцу крестьянки. Что происходило на самом деле между девушкой и ухажёрами, можно было только догадываться, однако, вскоре претендентов на благосклонность Златы заметно поубавилось… Они совсем исчезли после прилюдной пощёчины, полученной молодым боярином Иваном, который любил рассказывать, как ему не составило особого труда заполучить поцелуй красавицы, и некоторых подробностей пылких объяснений парней пересказанных девушкой дворцовым кухаркам. Кому, в конце концов, охота стать посмешищем, добиваясь любви строптивой крестьянки?