Подмена для Ректора
Шрифт:
Я резко села и уже было собиралась влепить ему ответную пощечину — нашел время гадко шутить, когда мне и так стыдно… Как вдруг остановилась, сраженная наповал одним маленьким, но таким ёмким определением.
«Бывшую».
— Бывшую?.. — промямлила я, не зная, что еще сказать.
Кусая себя изнутри за щеку, ректор кивнул.
— Конечно. Нет смысла морочить ей голову и дальше.
— Но как же мой… приворот? Вы же думаете, что я вас…
Он коротко мотнул головой.
— Уже не думаю, — лег рядом и закинул руки за голову. — Не знаю, почему, Эль, но теперь я верю тебе. И в то, что в той книге не твои настоящие фотографии, тоже верю.
Что?
Если как шлюха я себя не оправдала, и он действительно мог решить, что с таким неумением в порноиндустрию не берут, то с чего вдруг поверил, что я не привораживала его?
Если только это не…
Я снова почувствовала, что задыхаюсь.
— Пожалуйста… пожалуйста, скажите мне, что я не… не проглотила… это.
Мои щеки вспыхнули жаром, но мне было плевать — пусть стыдно! То, что я могла наделать, было гораздо хуже обыкновенного минета!
Он нахмурился.
— Проглотила, конечно… Причем так жадно, будто не ела уже два дня. Только не надо мне еще и по этому поводу устраивать истерик…
Не слушая, я кувыркнулась с кровати и бросилась в приоткрытую дверь уборной в углу комнаты.
Может это еще не полностью «принялось» в моем организме, и я успею хоть частично приостановить действие заклятья! Умом я понимала, что все бесполезно — если я проглотила сперму господина ректора, Даамор уже в силе. Однако уговаривала себя, что, возможно, влияние его так же ступенчато, как и потребление ингредиентов.
Ведь неспроста же ректор «чувствует» меня уже несколько дней подряд — что это как не постепенное действие Даамора? Так что, вполне есть шанс, что если я исторгну из себя последний ингредиент, удастся нивелировать самые жесткие последствия связавшего нас страшного заклятья.
Захлопнув дверь и сунув два пальца в рот, я склонилась над ватерклозетом и содрогнулась в отчаянном рвотном позыве…
Ничего!
Повторила свои действия, сунув пальцы еще глубже, в самую гортань…
Увы! Последний ингредиент прочно поселился в моем теле, совершенно не желая покидать его. Я решила попробовать еще разок — последний, прежде, чем сдаться на милость судьбы…
«Вот же дрянь…»
Вытащив пальцы из горла, я резко обернулась, не веря, что ректор зашел за мной в уборную.
И не увидела за спиной ровным счетом никого. Дверь была плотно закрыта.
«Брезгует она… это я должен брезговать… торговка тупая… ханжа…»
Поморгав и не понимая, как я могу слышать его ворчание сквозь закрытую дверь, я осторожно приблизилась. Приложила ухо к двери, внимательно прислушалась.
«Чтоб я еще раз позволил себе… Трахнул бы и дело с концом… Вылизывал ее еще, как кот сметану… и блевать не побежал, между прочим…»
У меня от ужаса похолодели уши — ректор сошел с ума! Иначе как объяснить это бормотание вслух? Да еще так громко!
Прислонившись спиной к двери, я быстро соображала. Если Даамор пришел в действие и свел Габриэля с ума, мне нужно бежать отсюда — и как можно скорее! Главное, подозрения не вызвать! И не злить его, а то иди знай, что там у него сейчас в голове творится…
— Желудок что-то шалит… — деланно смущаясь, я открыла дверь и осторожно вышла из уборной.
Все еще лежа на кровати, мэтр Вельфор молча смотрел на меня — настолько непроницаемым, холодным взглядом, что даже не верилось, что секунду назад
этот человек бубнил себе под нос нечто обиженное.— Твоя одежда на стуле, — не двигая даже пальцем, сообщил он мне, ясно давая понять, что наше свидание окончено.
Я поджала губы и кивнула, подходя к стулу.
— Конечно.
«Стой, стой! Что ты делаешь, идиот… не прогоняй ее!»
Опять!
Я резко обернулась… и обмерла, успев заметить невозможное — в то время как уши мои слышали крик отчаяния, глаза господина ректора были все так же холодны, а губы — плотно и надежно закрыты!
Я ахнула, прижимая руки к груди и мотая головой — нет-нет-нет… этого не может быть… невероятно, невозможно…
Великие предки, помилуйте меня…
Кажется… Я СЛЫШУ ЕГО МЫСЛИ!
Только бы не узнал, только бы не понял, что происходит…
Стараясь ничем больше не выдавать своего волнения, я отвернулась, дрожащими руками сняла со спинки стула чулок и, чуть нагнувшись, принялась натягивать…
«Да прости ты ее… девчонка же еще… неопытная… Но боги, какая задница…»
Запутавшись в непослушном шелке, я чуть не упала и схватилась за стул, чтобы удержаться.
«Невероятная задница… Упругая, и вместе с тем сочная… Но какая же она вся белая, будто и не с Юга приехала… Взять что ли ее в Варту, пропечь на солнце… Хм… Нет, не заслужила пока… Пусть сначала в постели научится вести себя прилично — без сбеганий в уборную…»
— Хватит! — вскричала я, не выдержав. В глазах моих стояли слезы, и я с трудом видела окружающее.
Ректор нахмурился.
— Хватит что? Смотреть на тебя?
Я быстро закивала. Да, да, смотреть! Может, если я заставлю его не пялится не мою задницу, он перестанет о ней думать? Потому, что если он еще немного подумает в этом ключе, мне станет плохо.
— Если вы хотите, чтобы я спокойно оделась и ушла, отвернитесь. Буду премного благодарна…
«Но я не хочу, чтобы ты ушла. Я хочу разложить тебя на кровати и отжарить так, чтоб ходить не смогла назавтра. Чтоб охрипла от криков, а потом стеснялась выйти из комнаты — потому что могли услышать внизу… Хочу, чтобы ты осталась здесь на все выходные… привязать тебя к кровати и приносить еду, чтоб даже для этого не вставала…»
— Да пожалуйста, — он пожал плечами, ничем не выдавая всего того красочного беспредела, что творился у него в голове. — Больно надо на тебя смотреть…
И спокойно отвернулся. Достал из тумбочки уже отрезанную сигару и спички, нарочито медленно, просчитанными движениями закурил.
Одеваясь, я растерянно наблюдала за ним, понимая, что выгляжу как собачонка, ожидающая, когда же хозяин подзовет ее к себе.
Мне было плевать — уже научившись различать по тембру его реальный голос и мысленный, я поражалась ошеломительному контрасту между мыслями и поведением одного и того же человека. Он, наверное, отлично играет в карты с таким самообладанием…
Но почему, почему люди такие лицемеры и не делают то, чего реально хотят?
А сама? — ехидно шепнул мой собственный голос. Тебе ведь тоже ужасно не хочется уходить, и ты знаешь, что его равнодушие напускное. Так почему не сказать ему, что хочешь остаться? Он ведь будет только счастлив принять тебя…
— Что? — вдруг спросил он.
Я непонимающе уставилась на него.
— В смысле «что»? Я ничего не сказала.
— Мне показалось… — он нахмурился и выдохнул идеально-круглое колечко дыма. — Ерунда… Послышалось, наверное… — и тут же разозлился — похоже, что на самого себя. — Поторапливайся, Элайза! Сколько можно возиться?