Подношение
Шрифт:
– Всё, что похоже на слово, - сказала она.
– Послушай, это требует некоторого воображения, и только пара парней может это сделать. Вот почему, по сути, осталась я.
– Воображение. Ты серьёзно?
Конечно, она была серьёзна и показала ему, как нужно смотреть на фотографии, подобные тем трёхмерным картинам, которые люди любили покупать несколько лет назад, на те, которые требовали от вас расфокусировать взгляд и пристально смотреть, пока не сформируется изображение. Эти фотографии работали по одинаковому принципу, поэтому ему приходилось тренировать взгляд на всём, что могло составить слово, - от граффити до любопытного расположения кирпичей и даже случайного набора камней. И не просто слово. Она вручила ему список слов для поиска, который занял около пяти страниц.
Фрай посмотрел на
– Ты знаешь ещё какие-нибудь языки?
– сказала "Давилка".
– Я едва знаю английский, - сказал Фрай.
– Это правда, но это всего лишь язык, я тебе признаюсь. Но у тебя есть внимание к деталям. Творческая сторона. Я всегда уважала это в тебе, Фрай. Вот почему я попросила тебя вернуться. Это лучше, чем возвращать все эти деньги, верно? И посмотри, - она взяла одну из фотографий пустыни, - тебе разрешено поднимать их, перемещать и даже переворачивать. Ты знаешь, что фотография работает именно так, верно? Ты можешь перевернуть её вверх дном.
Фрай сказал, что знает.
"Давилка ответила:
– Мне бы хотелось, чтобы ты хоть немного знал латынь или иврит. Один парень, которого мы знали, владел арамейским, и он поднялся по шкале заработной платы.
– Здесь парень знал арамейский? Я не верю в это.
– Этот парень, тестирующий продукцию? Густав. Он знал также арамейский и ещё один язык. Я забыла другой. Глядя на него, никогда этого не заметишь, но у него был диплом семинарии.
Раньше Фрай пошутил бы о семени и о том, что он не знал, что в этом вопросе можно получить высшее образование, и ух ты, ему нужно было вернуться в школу. Он не был уверен, что эта шутка сейчас пройдёт. Вместо этого он сказал:
– Густав всегда казался умнее, чем показывал. Как будто он притворялся, что это не так, просто чтобы мы почувствовали себя лучше.
– Он был тем, кто указал, что после твоего несчастного случая всё изменилось. Как будто всё, что требовалось, - это чтобы немного твоей крови попало в механизмы.
Фрай попытался улыбнуться.
– Жуть.
– Хватит болтовни. Ты готов работать, Фрай?
НЕ СПОЁШЬ ЛИ ТЫ СО МНОЙ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ?
Фрай не хотел подводить "Давилку", но он знал, что подвергнет её веру в него испытанию. Ему потребовалось несколько минут, прежде чем он смог заставить себя взять в руки одну из фотографий, а когда он наконец это сделал, то не смог различить ни слов в их изображениях, ни узоров или форм, отдалённо напоминающих ему буквы. Он обыскал их в поисках хоть малейшего намёка на алфавит, в какой-то момент даже смутившись, рассеянно напевая песенку "Не споёшь ли ты со мной в следующий раз?", которой, среди прочего, научила его когда-то его мать. Чтобы сохранить молчание, он взял ручку, предоставленную "Давилкой", и правой рукой постучал ею по столу. Он чувствовал себя беспомощным. Казалось, ничто не связывало слова, перечисленные в списке, ни тема, ни контекст, просто случайные, в некоторых случаях загадочные слова, такие как ЗВЕРЬ, ОБВИНЕНИЕ, ТРОН, ВЕЧНОСТЬ, ГИГАНТ, ГНЕВ и СУДЬЯ. Другие лексемы, похоже, были какими-то именами - ШАКС, ВААЛЛ, АБИЗУ, ВЕПАР, - но о людях или местах Фрай не мог сказать. Он подумал о том, что сказала "Давилка", и попытался расслабить глаза, как при трёхмерной картине, но от этого он только ещё больше утомился и, скорее всего, упал бы, поэтому он поправился в кресле. Не раздумывая об этом, он переложил ручку в левую руку, в ту, что с острыми чёрными ногтями.
То, что произошло дальше, произошло так, как будто кто-то внезапно щёлкнул выключателем и свет наполнил тёмную комнату. Когда он сосредоточился на изображении пустынных гор с видом на синее море, в скалах начало формироваться слово. Фрай моргнул, задаваясь вопросом, не впал ли он в какой-то сон наяву? Но он не исчез.
Фрай проверил свой список и нашёл слово: БАШНЯ.
Он отметил номер фотографии. Даже это простое использование ручки причиняло ему острую боль. Но он продолжал сжимать ручку в левой руке - на самом деле, рука, казалось, действовала сама по себе, усиливая хватку, когда Фрай подумывал о том, чтобы вернуться вправо. Он снова просмотрел фотографии, и слова начали появляться там, где раньше ничего не появлялось: ДЬЯВОЛ в леднике, ОСЭ в снимке пшеничного поля с воздуха, КРОВЬ на склонах вулкана. Время, необходимое для поиска слова на каждой фотографии, казалось, уменьшалось, и Фрай быстро отмечал цифры и даже обнаружил, что начинает получать удовольствие от работы.К концу дня у него было отмечено более половины слов и лишь небольшая часть фотографий, которые можно было оставить на следующий день. Он ушёл с непривычным чувством выполненного долга, передав папку "Давилке" с чем-то вроде гордости. Но она едва взглянула на него и на папку и приняла его работу, коротко кивнув и пробормотав:
– Увидимся завтра.
Он отмахнулся от этого, но не мог отмахнуться от снов, которые приснились ему той ночью. Проснувшись в поту, он изо всех сил пытался составить чёткое повествование о серии образов, которые прошлой ночью он пережил как кошмар. Просто серия расчленений, начиная с руки, а не то, что произошло в реальной жизни, тот тупой несчастный случай.
Вместо этого во сне он лежал на полу, а "Давилка" разрезала его конечности пилой для костей. Старый доктор Уивер, в пальто и шляпе с полями, присел за её спиной, указывая ей, где делать надрезы, как будто он представлял собой не что иное, как кусок говядины. Закончив резать, она передала его руку доктору Уиверу, который выпрямился и отнес её к оборудованию компании, где ввёл её в механизм. Его тело запомнило боль и снова передало её спящему мозгу.
– Хорошо. Теперь другая рука. И сделай это быстро, чтобы мне не пришлось снова его вырубать, - сказал доктор Уивер, и "Давилка" повторила процесс, и так продолжалось, пока, наконец, они не добрались до его головы, и только тогда Фрай проснулся и подскочил вверх в постели.
ФРАЙ ОБЛАЖАЛСЯ
Кислота обжигала горло, в то утро он чувствовал себя как дерьмо. По словам "Давилки", он и выглядел так же.
– Как рука?
– сказала она, поднимая глаза, когда он явился в её офис.
Он пожал плечами. Он начал носить одежду с длинными рукавами, опасаясь, что люди заметят швы, а также зелёные пятна на коже, которые не только не выцветают, но и растут в темноте. При правильном освещении рука даже блестела. Он напомнил себе о необходимости назначить повторную встречу и попросить кого-нибудь, кроме доктора Уивера, осмотреть его. Может быть, получить ответы на волнующие его вопросы, например: будет ли она всегда висеть ниже другой руки или будет каким-то образом подстраиваться, как недавно установленный уплотнитель?
"Давилке" было плевать на его руку.
– Ты действительно облажался вчера.
Он моргнул, прежде чем ответить.
– Я облажался?
Он думал, что проделал отличную работу. Фантастическую работу.
– Вообще не фантастика. Самая далёкая вещь от фантастики. Как можно испортить что-то настолько простое?
– Я не знаю. Как это я облажался?
"Давилка" выдвинула ящик своего стола и подтолкнула к себе документ. Фрай узнал в нём папку, над которой работал вчера.
– Ты нацарапал все эти пошлости, эти матерные слова, - сказала она.
Это был не вопрос, но Фрай сказал:
– Нет.
– Это твой почерк.
Снова не вопрос. Но Фрай увидел каракули, на которые она указала кончиком карандаша, и сказал:
– Нет. Я так не думаю. Может быть. Я не знаю. Вероятно.
Он наклонил голову и изучил каракули, большинство из которых представляли собой ругательства в адрес доктора Уивера, идеи о том, какие кровосмесительные действия доктор мог совершить со своей сестрой, матерью и бабушкой. Возможно, его мысли блуждали, пока он анализировал фотографии, и он немного рисовал, сам того не осознавая. Фрай почувствовал тошноту, которую он не испытывал уже много лет, ту, которую он ассоциировал со школой, где учителя заставляли его чувствовать себя глупым и похожим на человека, которому он никогда не будет принадлежать.