Подопытный материал

— Испортили все железо, суки! — сделал вывод Витька.

— Кто испортил?

— Американцы — кто же еще!

— Вряд ли, — засомневался я.

— Тогда инопланетяне. Суки все они: и американцы, и пришельцы гребаные!

Я взял из коробочки один гвоздь и легко его сломал. Стальной стержень толщиной миллиметра три не превосходил по прочности макаронину и хрустел примерно также.

Что-то заставило меня обернуться и посмотреть на свой участок: моя старенькая «Нива», вчера бодро прибежавшая сюда, сегодня осела и разваливалась на глазах.

Несмотря на любовь к исконно-русским выражениям и золотую цепь на шее, соображает Витька быстро. На мой взгляд, вывод он сделал правильный: все окружающее нас железо утратило прочность.

Теперь понятно, почему свалился мой дом: практически не стало гвоздей, саморезов и прочих стальных частей, скреплявших строение. Бетонные плиты сломались, так как бетон плохо работает на растяжение и на изгиб. Стальная арматура, препятствовавшая разрушению, совсем ослабла.

Черт! Ведь все мои живут в панельном доме, да еще на пятом этаже. Думаю, наша девятиэтажка рассыпалась, как карточный домик. Жена, дочка, тесть с тещей — наверно, они уже мертвы.

А вдруг, нет? Может, выскочили, или дом обрушился не сразу.

Видимо, такие же мысли посетили и Витьку.

— Серега, твои в каком доме живут? — спросил он.

— В панельном, на пятом. А Настена где у тебя?

— Дома. А хата у меня на седьмом этаже, тоже в панельке… Блин!

Что с близкими — неизвестно. Ладно хоть сами выжили: меня дом скрипом разбудил, а Витька в машине спал.

Вообще-то, мы с ним сторожили. У нас тут девятнадцать участков, вот мы и решили поочередное дежурство организовать, чтобы на охрану не тратиться. Я должен был утром уехать, а Витька остаться.

Вот и подежурили.

Мобильник, который я достал их кармана джинсов, оживить не удалось.

— Можешь выкинуть, — сказал Большой. — Идти надо… У тебя хата где?

— В Южном поселке. А у тебя?

— Микрорайон «Север».

На самом деле, мы и в городе жили неподалеку друг от друга. Просто мой дом находился на юге одного городского района, а Витькин — на севере соседнего. Несмотря на названия, мой сосед жил чуть южнее.

Нашу новостройку и ЗКПД разделяла улица из двух десятков одноэтажных домов. Официально это поселение называлось улицей Овражной, а в просторечье звалось Помоечной деревней. Этой информацией меня снабдил Витька, выросший неподалеку, в районе из кирпичных и панельных пятиэтажек. Собственно, он и дом строил в этом непрестижном месте только из-за того, что не захотел окончательно расставаться с родными краями.

Сильных разрушений на улице Овражной оказалось немного: совсем развалился только один дом, а у остальных пострадали крыши. Некоторые из них сложились полностью, с других только кое-где сползла кровля. Разумеется, попадали все двери, кое-где отсутствовали рамы и стекла в окнах.

Хозяином кучи досок и шлака, бывшей совсем недавно домом-засыпушкой, оказался бодрый сухой дедок.

— Живой, Егор Тимофеевич? — сияя от радости, спросил Витька.

Изменился мой спутник резко: только что он был серьезным мужчиной, озабоченным судьбой жены, а теперь стал веселым и доброжелательным рубахой-парнем.

— Выскочить успел, — ответил дед. — А дому конец, теперь у Евдокии жить буду.

Дородная пожилая женщина доброжелательно смотрела на деда. Что-то мне подсказывало, что без нежных чувств здесь не обошлось.

— Только у нее крыша развалилась, — деловито продолжил Егор Тимофеевич. — Я смотрел: гвозди, как труха стали. Чем теперь доски да шифер приколачивать?

— Проволокой прикручивай, — посоветовал Витька. — Видишь, сколько ее валяется?

Мой спутник показал на алюминиевые провода, упавшие со столбов.

— А не заругают? — с сомнением спросил дед. — Электричество все-таки.

— Не будет больше электричества. Прикручивай проволокой, а материал какой понадобится — на базе бери.

— Так кто ж мне его там даст? Покупать придется, — сокрушенно ответил Егор Тимофеевич.

— Денег тоже больше не будет. Так что тащите все с базы. Только у нас ничего не трогайте. А то, сам понимаешь, вернутся хозяева, а у них материал пропал. Они ведь и спросить могут.

Говорил Витька с улыбкой, только и я, и дед поняли, что это серьезное предупреждение.

Я уже давно заметил, что разговаривать с людьми Большой умеет.

Потратив около часа, мы обошли всю улицу, со всеми Витька поговорил, всех весело предупредил, чтобы с наших участков ничего не брали. В Помоечной деревне выжили все, даже травм серьезных никто не получил — только незначительные ушибы да ссадины.

* * *

Дальше дорога шла, огибая ЗКПД. Забор из железобетонных плит уже зиял прорехами — часть ограждения упала и рассыпалась на куски. Через эти проходы мы могли рассмотреть разрушения, произошедшие на территории.

Все мостовые и козловые краны, работавшие на открытых площадках, свалились на землю. Попадали железобетонные колонны и балки, сложились цеха, полопались емкости. Только дымовая труба, сложенная из красного кирпича, гордо высилась посередине разрухи.

— Дождь пойдет — цементу звиздец придет, — сказал Витька. — Сколько добра пропадет!

Присмотревшись, я понял, что из потрескавшихся емкостей на землю вывалился серый порошок — цемент.

Веселость с моего спутника спала, он вновь стал серьезным и озабоченным.

Возле упавших и рассыпавшихся на куски железных ворот топтался взъерошенный мужичок — сторож.

— Вовка! У тебя крыша обвалилась, а ты тут ошиваешься! Тебя Татьяна заждалась — иди домой!

Витька вновь стал веселым и жизнерадостным.

— Так начальства не было еще, — возразил мужичок.

— Не будет никого, и сторожить тут нечего. Не видишь что ли: весь завод развалился?

Сторож отправился на улицу Овражную, собака, немного подумав, потрусила за ним.

Глава 2

В городе остались неразрушенные дома. Попадались даже почти целые панельные пятиэтажки. Впрочем, судя по кучам мусора, большинство таких домов развалились.

Уцелели стены двух-трехэтажных зданий старинной постройки и кирпичных пятиэтажек. Только обвалились все балконы, попадали двери и оконные рамы, обрушились крыши.

Заглянуть в подъезд одной из пятиэтажек нам не удалось: вход оказался заваленным кусками бетона.

— Стены стоят, а лестницы — в хлам, — сказал Витька.