Подписчики

— Поверь мне, мама, — продолжила Орла, — благодаря Флосс, благодаря знакомствам, которые дает работа с ней, я быстрее всего стану писательницей.

Тогда Гейл подняла глаза и застегнула молнию.

— Я скажу тебе то же самое, что говорила с тех пор, как тебе исполнилось десять, Орла, — тихо произнесла она, словно старалась не ставить дочь в неловкое положение. — Ничего нет хуже, чем находиться в чьей-то тени.

— Я не нахожусь в тени, — ответила Орла. Фраза прозвучала так же, как в десятилетнем возрасте: пискляво и неубедительно. — Слушай, мама, ты ничего в этом не понимаешь. Ты не знаешь, как сложно добиться успеха.

— В твоем возрасте у меня уже была ты и работа в крупной страховой компании, — возразила Гейл.

— Вот о чем я и говорю, — сказала Орла. — Ты не представляешь, как все устроено в реальном мире.

Гейл растерянно заморгала. Орла еще не видела у нее такого лица: уязвленного, ошарашенного, с совершенно гладкой кожей, словно выражавшего затишье перед бурей. Потом губы у матери задрожали.

— Правда? — спросила она. — Ты думаешь, что стала такой крутой и здесь ты среди себе подобных. Конечно! Если хочешь знать, то это и есть самое смешное. — Она придвинула стул, чтобы пропустить одну из женщин, и Орла вздрогнула от скрежета ножки по полу. — Ты действительно веришь, что твое занятие важнее, чем труд людей во всех других местах, — прошептала Гейл. — Только потому, что ты самоутверждаешься в городе, где на скамейках в парке едят крысы, а в метро гадят бродяги!

— Это было только один раз, — ответила Орла и тут же вспомнила, что испражняющихся в подземке бомжей мать видела дважды.

— Хочу тебе сказать, — проговорила Гейл, наклоняясь к дочери, — что я более интересна дома на своей кухне, чем ты когда-нибудь будешь в этом городе.

И, проговорив это, она резко отпрянула назад, словно дала Орле пощечину. Но не извинилась и не произнесла больше ни слова. Любительницы зумбы окружили их, разбирая свои сумки и громко споря, кто первый видел «Парней из Джерси».

Орле все-таки предстояло отвести их в театр. Она знала, что мать ждет этого от нее, пусть они и не могли больше смотреть друг на друга. Теперь она поняла, почему родители всегда глядели на нее с беспокойством в глазах: они думали, что она ничем не занимается. То, что Орла делала сейчас, Гейл считала возмещением родительских вложений в нее: она хорошо ориентировалась на Манхэттене, умела определять южное направление по небоскребу и находить Гудзон сразу по выходе из метро. В наше время всегда можно рассчитывать на помощь телефона, но в том, чтобы обходиться без него, была своеобразная гордость. Вот к чему приравнивалась Орла в глазах матери: к дорогому собранию инстинктов, бесполезному по другую сторону реки.

* * *

Прошло какое-то время, прежде чем с Орлой заключили официальный договор на постоянное участие в «Флосстон паблик», — предложение должна была одобрить студия, затем телесеть. Когда Орла интересовалась у Крейга, почему согласование длится так долго, он всегда бубнил об отпусках и праздниках. Послушать Крейга, так все начальники в Голливуде постоянно находились на отдыхе. Четвертое июля уступало место Дню труда. Рош а-Шана плавно перетекал в Йом-Кипур, к которому всех «как ветром сдувало». И бесполезно звонить человеку с итальянской фамилией в течение недели до и после Дня Колумба2.

Наконец договор прибыл. Орле причиталось шестнадцать тысяч долларов за эпизод — по словам Крейга, «весьма достойная оплата для актера второго плана». Орла просто кивнула — она не имела возможности торговаться. Крутя в пальцах ручку, она помедлила, вспоминая о злом взгляде матери, потом о Флосс, с такой уверенностью заявившей ей в караоке-баре, что ее настоящая мечта не стоила усилий. Это ведь не навсегда, подумала Орла. Сериал обеспечит ей оплату аренды и послужит стартовой площадкой до того времени, когда она будет готова отправить книгу в издательство и стать писательницей. Как только ее произведение разойдется в продаже, «Флосстон паблик» покажется пустяком, и с годами новые свершения планомерно отодвинут его на посвященной ей странице в «Википедии» в самое начало статьи. Когда-нибудь, будучи знаменитым писателем, она посмеется над этим опытом.

После того как она подписала договор, Астон ударил своей ладонью по ее ладони и сунул ей в ухо слюнявый палец.

Мелисса прислала ей по электронной почте свой прайс и закончила письмо словами: «Конечно, сейчас ты не можешь позволить себе мои услуги, но на будущее имей в виду». И присовокупила смайлик в виде подмигивающей рожицы. Орла взглянула на настоящее лицо Мелиссы, которая разговаривала по телефону в другом конце комнаты. Оно было каменным.

Мейсон вручил Орле очки — блестящие, широкие, в черной оправе. Она неловко взяла их, заляпав пальцами стекла, и сказала:

— Но у меня хорошее зрение.

Мейсон кивнул:

— Неважно. Мы считаем, что это поможет ярче выразить характер твоего персонажа. Ну, знаешь, в триаде ум — сила — красота.

Не было нужды уточнять, какой угол в этом треугольнике занимает она. Орла надела очки, и вокруг ничего не изменилось.

Флосс вальяжно расселась на стуле, чтобы перед следующим дублем ее подкрасили. Она подмигнула Орле и сказала таким голосом, каким обычно разговаривала только с другими людьми:

— Тебе идут очки. Образ будет офигенный.

* * *

В новом году «Флосстон паблик» стал самой популярной программой на телевидении. Рекламный постер, слоганы из которого Мелисса всегда использовала для описания шоу, выражал его фишку так: «Пара раскаленных добела безбашенных знаменитостей и саркастическая лохушка, которая живет с ними в одной квартире». В скобках после слова «лохушка» фигурировало имя Орлы.

Деньги накапливались бессмысленно. Флосс и Астон тратили по-крупному, например нанимали яхту, чтобы посмотреть на приближение редкой кометы (но все напились и забыли взглянуть на небо). Орла разменивалась по мелочам, например скупала товар на четырехзначные суммы в элитных универмагах, отбрасывая мысль о том, что ее разоблачат как мошенницу и у золотых дверей попросят вернуть покупки.

Хотя Орла и Флосс теперь могли себе это позволить, они не переезжали, а оставались в маленькой квартире, где папарацци могли их найти. Пятеро сотрудников — Орла, Флосс, Астон, Крейг и Мелисса — почти всегда находились в 6-Д, каждый был одет в соответствии со своим дресс-кодом. Флосс никогда не вылезала из нижнего белья, Астон вечно расхаживал в дизайнерской майке, Орла таскала велосипедные штаны и фуфайку с капюшоном, а Крейг и Мелисса одевались представительно и даже носили брюки с молнией. Мелисса приезжала первая, ровно в девять, и привозила кофе себе, Флосс и Астону, словно входить в комнату, где находятся четыре человека, с тремя стаканами было самым естественным делом. Астон брал свой напиток и забирался, скрестив ноги, на высокий табурет, перебирал свои кристаллы и что-то бубнил. Флосс рассматривала селфи, которые они сделали в постели утром, обычно те, где ее грудь была искусно скрыта одеялом, и спрашивала у Мелиссы, какой из снимков разместить в соцсетях (и почти никогда не следовала ее совету). Мелисса раздавала Флосс и Астону, как она это называла, «поручения» на день — например, просила их медленно прогуляться по Бронксскому зоопарку в одинаковых вязаных шапочках или в течение пятнадцати минут почерпать кукурузу в бесплатной столовой в Ист-Виллидж. На фотографиях Флосс поскальзывалась и падала рядом с ящерицами, с театральной нарочитостью украдкой пробовала кукурузу. Когда стикер с напоминанием «Не забывай об эмоциональном отклике!!!» отклеивался с дверцы кухонного шкафа, она прикрепляла его назад скотчем.

Крейг являлся попозже, часто с коробкой клубничного замороженного десерта на палочке из супермаркета в соседнем доме. Астон съедал около четырех порций каждый день. Крейг клал коробку в морозилку и бросал на Орлу раздраженный взгляд.

— Кофе есть?

Все вместе они сидели и пролистывали газетные статьи и твиты. Если попадались ядовитые отзывы, Флосс кусала ногти, а Астон просто рычал «о-о-о-о», словно кого-то вызвали в кабинет директора.

Затем в коридоре появлялся Мейсон с группой, и до обеда шли съемки. Со временем Орла заметила, что все сцены были одинаковые: Астон говорил Флосс какую-нибудь скабрезность, Флосс бросала в него подушку, а Орла фыркала и говорила: «Ну вы даете» — со своего обычного места — подушка, на которой она по требованию Мейсона сидела, теперь была помечена крестом из скотча. Единственное замечание, которое она получала, было закатывать глаза сильнее, чтобы утрировать гримасу для камеры.