Подпольная империя

— Ну, так отпусти! Нечего по приёмным околачиваться да на девок пялиться!

— Есть, — покорно и подобострастно отвечает зам с лёгким кивком.

— Свободен!

Евстратов опять кивает, на этот раз молча, и снова на полусогнутых, как Годзилла из старинных чёрно-белых фильмов, идёт к выходу.

— Аресты нужно проводить уже сейчас, — говорю я, как только дверь за подполковником закрывается. — Готовить посадки. Иначе не успеете, КГБ уже по пятам идёт. Ойкнете только, а они уже всё предприятие себе загребут. Ещё и ордена получат. Так что хватайте, бросайте в застенки и колите. Фамилии я продиктую. Записывайте.

— Ты в галоп-то погодь, не скачи. С места в карьер, ишь, больно прыткий, я гляжу. Посадки ему…

— Так время, Глеб Антонович. Время — деньги! Как говорится, когда видишь деньги — не теряй времени. Куй железо, не отходя от кассы! Как говорит наш шеф, Мыхал Мыхалыч.

— Тоже мне, кинолюбитель. Рассказывай давай, объясняй все расклады, а то конвоиров недолго вернуть, да и Евстратов, думаю, с радостью поможет собрать твоё дело так, чтоб в суде впаяли от души. Врубаешься, о чём я говорю? О посадках.

— Врубаюсь. Хорошо, что и вы врубились, да назад отыграли.

— Ты давай, не умничай и не зли дедулю, а то налетишь на кутак по самые гланды.

— Приятно с интеллигентным человеком поговорить, — хмыкаю я.

— Лариса, — бросает он, отыскав-таки заветную кнопку на селекторе. — Меня нет. Ни с кем не соединять, никого не впускать.

— Лариса, значит? — улыбаюсь я, выйдя из кабинета Печёнкина. — А я Егор.

— Да, — поджимает она губы. — Я тебя запомнила. Придёшь ещё.

Совсем ещё девчонка, тоненькая, неопытная, нескладная. Зато накрашена, причёска, туфельки, юбочка — мама дорогая, как говорится. Неужели этот боров её того? Эх, с кем приходится работать…

— Такая юная и уже такая строгая. Ты как здесь очутилась вообще? Тут же тебя сожрут с потрохами.

— О себе беспокойся, тоже мне, мудрец многоопытный.

Да уж поопытнее некоторых.

— Если обижать будут мне звони, — говорю я с покровительственными нотами. — Записывай телефон.

— Да иди ты, — хмурится она. — Нашёлся здесь ухажёр с потугами на остроумие.

Смотрите какая.

— Записывай давай, а то шеф взгреет, скажет, какого хрена ты Лариса Дружкина не записала телефон Брагина? Ищи, скажет, теперь где хочешь.

Но мои доводы оказываются не слишком убедительными для юной секретарши, и я покидаю её, отправляясь на встречу с Цветом.

Я подъезжаю к «Кавказской кухне» чуть позже, чем мы договорились.

— Ты чего так долго? — недовольно хмурится он. — Ждать тебя.

— Ну, извини, в «конторе» задержался.

— В конторе-на. Мог бы со мной сначала перетереть, а потом уже по конторам бегать. Рассказывай, короче. Ферика видел?

— Видел, — усмехаюсь я. — Был у него во дворце. Сразу за первым секретарём ЦК на аудиенцию попал.

— Что ответил? Сразу скажи, а потом уже подробности набросаешь. Не томи, короче, не в кино.

— Сказал, впишется за тебя.

— Ну вот, хорошо, — говорит Цвет с явным облегчением. — Ну давай теперь, сказочник, повествуй по порядку от и до.

Ну, я и повествую, в который раз уже. Каждому своё.

— И чё, думаешь предложат нам анашу барыжить?

— Надеюсь, нет. В любом случае, я этой гадостью заниматься не буду. Без меня, в общем.

— А чё так? Вдруг выгодно?

— Может, и выгодно, да только я не буду. Гнилая тема детей травить.

— Каких нахрен детей, ты гонишь, это же для дебилов, алкашей и прочих отбросов. Ну и пусть ширяются, без них мир чище станет.

— При всём уважении, так это не работает. Забирает отрава, в первую очередь, молодых. Так что нет, я в эту игру играть не буду. И тебе не советую. Те, кто в деле тоже долго не живут, уж поверь. Последи, сколько Эскобар протянет, а у него-то вон какие ресурсы.

— Ладно, Эскобар, по-любому никаких предложений пока не было, так что, считай, это шкура неубитого медведя.

— Когда наедет, скажет типа, Цвет, я тебя от казни спас поработай теперь на меня, нужно быть готовым ответить.

— Чтобы ответить, мне готовиться не надо, я всегда готов.

— Ну, смотри, — качаю я головой, — пионер, как бы жалеть не пришлось, что впрягся в эту бодягу.

— Ладно, учитель, в натуре, надо в Москву ехать, — меняет он тему. — Вызывают.

— Надо значит надо, — соглашаюсь я. — Ничего не бойся, езжай спокойно. Узбекистан за тебя горой.

— Горой-горой, — подтверждает он. — Со мной поедешь.

Вот тебе раз.

— Я-то тебе зачем? Я в вашей среде человек чужой, чего мне делать там? Я даже феней не владею, мне переводчик нужен с языка блатного на общечеловеческий.

— Ты мне мозги не канифоль, понял? Сказал поедешь, значит поедешь.

— Да нахера? У тебя вон бригада какая.

— Не обсуждается. Ты с Фериком тёр, а это тоже вес имеет.

— А ты чего сам-то не поехал к Ферику? — спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что это было рискованно, не зная чью сторону он примет.

Цвет даже здесь, в своей вотчине, так сказать, и то сейчас не чувствует себя в безопасности. Охраны вокруг ресторана немеряно, да и по городу в одиночку не передвигается. Надо, кстати, со своими пацанами встретиться, на тренировочку сходить.

— Не поехал, значит так надо было, — огрызается Цвет. — Готовься, короче. Послезавтра летим.

— Нет, — качаю я головой. — Не полечу. У меня другие дела намечены. Посмотри сам, я тебе на сходняке помог с ребятами? Помог. К Ферику поехал? Поехал, ещё как поехал. И бабки отвёз и голову подставлял. Меня бензопилой чуть не покромсали, но не суть. Дело я сделал? Сделал. К Ферику попал, всё порешал. Теперь осталось уладить техническую сторону вопроса. Ну так и улаживая. У тебя вон сколько народу. Я зачем?

— Да ты чёт разговорился, я гляжу, — бычится Цвет. — Ты, попутал походу в натуре.

— Да нет, — спокойно отвечаю я, вставая из-за стола. — Ничего я не попутал. Всё чётко. Планы у нас грандиозные. Тебе надо Красноярск подгребать с Иркутском, мне казино открывать. Алкашка скоро попрёт, частично через тебя. Фирменный шмот. Дел в шапку не соберёшь. Мы с тобой партнёры, друзья-товарищи. Но только ты мне не начальник, не кум, да? Улавливаешь мысль, партнёр? И приказывать, что мне делать не можешь. Мнение я твоё ценю, но я не твой. Я за тебя горой стоял, но не потому, что ты мне царь-батюшка. Вот такие дела. Пошёл я, а ты покумекай, не отмахивайся, подумай о моих словах.