Подпоручик из Варшавы

– Пройдите, пан полковник вас ожидает!

Коротко киваю и захожу в кабинет, после чего сразу же нарываюсь на крик полковника:

– И это офицер Войска Польского? Посмотрите на себя! Лицо разбито! В кабинет входите расхлябано! Без доклада!

Прежде, чем я успел что-то сказать, Сосновский продолжил:

– Кругом! Шагом марш отсюда!

Четко развернувшись через левое плечо, покидаю кабинет, чтобы выйти в приемную и встав перед зеркалом, быстро осмотреть себя в зеркало. К форме никаких претензий быть не может - сидит как влитая. А вот "следы от допросов" у контрразведчиков - те скрыть никак не получится.

– Попробуй еще раз. С докладом.

– Шепнул мне поручник, который крики полковника отлично слышал и лучше меня знал все прихоти своего начальства. Коротко кивнув, одергиваю мундир, поправляю на голове шапку, после чего подхожу к двери, трижды стучу, и, едва приоткрыв ее, задаю вопрос:

– Разрешите войти?

Грозный окрик начальника отдела заставил действовать дальше:

– Войдите!

Три твердых шага, и, я оказываюсь перед столом полковника Сосновского, четким движением вскинув руку к виску, отдаю воинское приветствие, после чего докладываю:

– Пан полковник, подпоручник Домбровский по вашему приказанию прибыл!

Сосновский, делавший до этого вид, будто бы занят изучением пустого листа бумаги, поднял свой тяжелый взгляд и "упер" его в меня. Возникло такое ощущение, что этот полковник смотрит мне прямо "в душу".

Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием начальника отдела. Впрочем, вскоре играть в гляделки полковнику надоело - я взгляд так и не отвел, чем вызвал раздражение начальства. У меня даже возникло ощущение, что Сосновский захочет что-то бросить в меня, но он с трудом сдерживается. Поэтому и начал наезжать на меня как БЕЛАЗ на иномарку:

– Почему я узнаю о вашем освобождении от офицеров контрразведки, когда делаю запрос о вас? Где вы, подпоручник, изволили пропадать все это время?

Выждав несколько секунд, чтобы удостовериться в отсутствии дальнейшей речи начальника, коротко отвечаю:

– Освобожден был вчера. Сегодня к началу рабочего дня прибыл на службу.

– Я знаю, щенок, что освободили тебя вчера! Вчера утром! Где ты болтался почти сутки, кретин?! Почему не доложил о своем освобождении сразу!?

Голос полковника кипел до невозможности, а сам он покрылся красными пятнами, что свидетельствовало о том, что кто-то начальника отдела действительно заставил понервничать.

– Виноват, пан полковник! В контрразведке мне сказали, что сообщат по месту службы о том, что я возвращаюсь к работе с сегодняшнего дня!
– Попытался я "соскочить", скорчив лицо "скорбное" и "придурковатое".

После моего ответа ненадолго наступила тишина, пан полковник лишь расстегнул пару верхних пуговиц на своем мундире, после чего взял со стола графин и налил в стоящий рядом стакан воды, перелив немного через края на поднос, после чего не обращая внимания на воду, которую расплескал только что, в пару глотков осушил стакан и небрежно поставил его на стол, прямо поверх бумаг.

– Ты идиот, подпоручник!
– Неожиданно спокойно сказал мне полковник.
– Сегодня, в шесть утра с вокзала ушел поезд с нашей делегацией во Францию! Угадай, кого не оказалось в вагоне?

– Виноват.
– Коротко протянул я.

– Виноват.
– Подтвердил Сосновский, после чего провел рукой по горлу.
– Как же ты мне уже осточертел, Домбровский. Вернешься из командировки, отправлю тебя на край света, лишь бы тебя не видеть. Слишком много, от тебя, идиота, шума!

Выслушивая в свой адрес различные ругательства, я простоял еще минут пять, после чего полковник, наконец, выдохся, и начал вести конструктивный диалог:

– У тебя сейчас два варианта. Первый - добираться своим ходом и самому объясняться с начальником нашей делегации. Второй - прямо сейчас, ты, подпоручник, отправляешься на аэродром, оттуда ждешь попутный борт до Познани и там, надеешься перехватить поезд.

– Пан полковник, а билеты?

– Все документы и денежные средства у начальника нашей делегации!

– Разрешите идти?

– Подожди!
– Прервал меня Сосновский, после чего встал со своего шикарного рабочего кресла и направился к массивному сейфу, открыв который, он достал оттуда обычную серую папку, и, протянул ее мне.
– Не все документы у начальника комиссии. Предписание на тебя и твоего адъютанта у меня. также как и проездные документы. Если поедешь сам, попробуй в кассах поменять билеты. Отказать не должны. Командировочные получишь в бухгалтерии. Все ведомости тут же. Разрешение на провоз двух единиц огнестрельного оружия тоже тут. Номера и наименования впишешь сам. Если потребуется заменить оружие, обратишься к поручнику Новаку. Он в курсе. Все, уйди с глаз моих!

– Слушаюсь!
– Козырнув, отвечаю я, после чего покидаю помещение.

В "свой" кабинет я буквально бежал, едва не сбив с ног незнакомую молодую девушку-делопроизводителя с погонами капрала, которая несла в своих руках достаточно толстую стопку каких-то папок. Впрочем, девушку я хотя и не задел, но извинился:

– Простите, пани, опаздываю!..

Спыхальский ждал меня возле кабинета и нисколько не удивился вести о том, что ему предстоит ехать со мной в командировку, разве что задал простой и лаконичный вопрос:

– Когда едем, пан подпоручник?

– Сегодня! Все документы у меня на руках. Необходимо заменить твой "Наган" у Новака на такой же, как и у меня "Вис", получить командировочные в бухгалтерии и успеть поменять билеты, так как сегодня из-за меня, мы, с тобой, плютоновый, опоздали!

Коротко кивну, Спыхальский задал еще несколько вопросов, после чего пообещал самолично заменить билеты на поезд. Мне же было необходимо получить все денежные средства, собрать личные вещи, а также как-то сообщить Терезе о том, что Варшаву мне покинуть придется, скорее всего, уже сегодня.

В бухгалтерии я задержался ненадолго - получить деньги и за себя, и за денщика мне удалось всего минут за десять, попутно поставив пару подписей в различных бланках. Еще пару минут занял пересчет полученных денежных средств и тут же - роспись на бланке о том, что средства получены и переписаны. Мне даже хотелось сказать, что "социализм * это учет", но почему-то возникла мысль о том, что в буржуазной Польше эту шуточную агитку "за социализм" могут и не понять. Пришлось лишь улыбнуться своим мыслям и молча покинуть помещение, чувствуя жгучий взгляд бухгалтера в спину.

Следующим, к кому я зашел, оказался хорошо знакомый мне поручник Ежи Новак. Тот, выслушав мое пожелание, лишь улыбнулся, после чего скрылся в оружейной комнате на пару минут, и, вернулся с двумя деревянными кобурами-прикладами. В одном оказался новенький, только что с завода, но уже без смазки "Вис". Его я "застолбил" для Спыхальского, пообещав, что тот сдаст свой "Наган" и получит новое оружие сегодня же. На это Ежи мне заметил:

– Унтерам не положены пистолеты. Им и револьверы-то не всем положены.