Подпоручик из Варшавы

Я лишь ухмыльнулся:

— Это мой унтер, у него, как и у меня, должно быть все самое лучшее!

На этот раз усмехнулся Ежи:

– И оружие...

– И оружие!
– Подтвердил я, понимая, куда он клонит. Через секунду мои мысли подтвердились:

– И девушки...

– И девушки.
– Кивнул я.
– И машины. И квартиры. И вообще, в Париж я его не просто так с собой беру.

Что-то записывая в большую амбарную книгу, Ежи мечтательно улыбнулся:

– Ах, Париж-Париж... Красивый город. А какие там... Парижанки! Слышишь, друг, не забудь зайти в квартал красных фонарей! Расскажи, что там и как! Договорились?

Услышав пожелания оружейника, засмеялся уже я, после чего:

– Иди ко мне в ординарцы, тогда мне и рассказывать ничего не придется!

Лицо поручника ненадолго изменилось, но потом он улыбнулся во все свои тридцать два прокуренных зуба, посмотрел на меня и согласно закивал:

– Я бы пошел, но кто-ж меня отсюда отпустит? Вся Варшава знает, что...

– Ежи Новак, лучший оружейник современности!
– Поддакнул я.
– Поэтому ты не можешь обменять свои железяки на загул по кварталу красных фонарей?

Поручник резко загрустил, после чего повернувшись ко мне спиной, негромко, наигранно-скорбно подражая "старческому" говору, пробурчал:

— Вот вы, молодо-зелено, все смеётесь, а кто вам третье место обеспечил? Тадеуш Костюшко? Нет! Пан Ежи Новак. А вы его не цените! Уйду я от вас! Надоели!

Я лишь коротко улыбнулся, после чего решил подыграть сорокалетнему поручнику:

– Ценим-ценим. С меня три бутылки коньяка. Французского!

Неожиданно поникшая было спина поручника выпрямилась, он достаточно резко повернулся и встретился со мной взглядом:

– Вместо трех бутылок коньяка, привези-ка мне лучше... один. Пистолет. Какой-нибудь интересный. Там и Бельгия недалеко. А мне очень Браунинги нравятся!

– Понял-принял! Намек Ясен. Посмотрим и Браунинги! Обещаю!

— Вот так-то лучше! Все, ставь свою подпись, да беги уже, молодой, а то я передумаю и затребую себе уже два пистолета!

Испугавшись изменившийся ценовой политики, я быстро поставил свои подпись в предложенных графах бланков, после чего перекинул через шею и плечо ремень кобуры-приклада, в которой уже устроил свой табельный пистолет, после чего удалился с максимально возможной скоростью...

Гловацкого в кабинете не оказалось, поэтому попрощаться так и не вышло. Где искать Януша Галецкого я тоже не знал, поэтому взяв чистый листок, написал лишь короткую записку, которую оставил на столе у хорунжего, придавив чернильницей:

"Освободили.

Срочно уезжаю в командировку.

С меня бутылка коньяка - за освобождение. Еще одна - за доставленные тебе проблемы.

Надеюсь, скоро увидимся!

Подпоручникк Я. Домбровский"

Накинув шинель на плечи, и перепоясавшись ремнями портупеи, все документы и конверт с командировочными убираю в офицерскую сумку - не в руках же нести, после чего окидываю взглядом кабинет, и, понимая, что вряд ли сюда еще раз вернусь, закрываю дверь.

Мне предстоит еще как-то объясниться с Терезой и собрать хотя бы минимальное количество вещей. В общем - дел хватало, а вот времени, что называется, в обрез. Еще и непонятно, кто донос на меня написал...

Глава 16. Даешь Париж или история о том, как два поляка в Париже оказались

На этот раз поездка прошла максимально обыденно – вычислять гитлеровских шпионов в составе обслуживающей поезд бригады я не стал, в первую очередь из-за того, что вся обслуга была французской. Союзники как-никак, хотя и паршивые, если верить моему послезнанию. А больше заняться было и нечем, так как пялиться на проплывающие за окном германские городки мне надоело достаточно быстро. Поэтому, достаточно скоро мы со Спыхальским оставили в купе нашего пульмановского вагона своих попутчиков – пожилую французскую пару, возвращающуюся на родину из Берлина – и направились в вагон-ресторан.

Не сказать, что «дорожных» средств у нас со взводным было много, но я решил потратить их все, до последнего злотого – смысла в этих разноцветных бумажках впредверии новой наступающей Великой Войны я не видел, как не видел смысла в чем-то себя ущемлять, тем более, в сложившихся обстоятельствах.

В вагоне-ресторане было многолюдно. Можно было даже сказать, что практически все места были заняты: неподалеку от барной стойки, сразу два столика были заняты большой группой немецких офицеров, судя по рубашкам и «воронам» со свастикой в когтях – летчики. Чуть особняком от них держалась группа «штатских» путешественников, весело говорящих о чем-то своем на французском языке. В этой группе присутствовали достаточно небедно одетые девушки, на которых с нескрываемым интересом поглядывали немецкие летчики.

Стоило нам со Спыхальским только войти в вагон ресторан, как возле нас появился официант, который на неплохом английском языке спросил, не желают ли господа офицеры пообедать. С учетом того, что ради этого прекрасного мероприятия мы и покинули свое купе в неплохом пульмановском вагоне, нашему согласию не было предела, и, вскоре, когда в руке усатого француза скрылась бумажка достоинством в пять франков (по случаю, мы со Спыхальским обменяли наши злотые на рейхсмарки и французские франки).

Вскоре, сделав заказ, мы со взводным принялись негромко переговариваться, отмечая, что нам понравилось и не понравилось в Берлине. Однозначно можно было сказать, что обоих нас порадовала идеальная чистота, которую, к сожалению, в такой милой моему подчиненному Польше, так рьяно не соблюдают. Да и сами германские городки, что мы проезжали, заставляли улыбнуться своей аккуратностью не только меня, но и Спыхальского. А вот высокомерные взгляды на нашу форму со стороны встречающихся нам по пути немецких офицеров и полицейских, несколько напрягала…

За недолгими разговорами мы не заметили, как перед нами появился давешний официант, который начал расставлять по столу заказанные блюда. Поначалу, принялись за знаменитый французский луковый суп. Стоит сказать, что однажды в своем прошлом-будущем, когда я набегом был на юге Франции, в одном небольшом французском городке, название которого вряд ли мне удастся не только найти на карте, но даже вспомнить, мы с друзьями пробовали «знаменитый луковый суп», который, лично мне, что называется «не зашел». Не знаю, может тогда он был приготовлен неправильно, а может быть – я не дорос до него тогда, но сейчас этот самый луковый супчик показался мне идеальным, поэтому я даже не заметил, как осилил свою порцию.