Подсолнух
Шрифт:
– Делается это так, – начала Адлия спустя минуту аналитического молчания. – Ты говоришь мне, че хочешь, покупаешь ткани, а я снимаю мерки и шью. Предоплату беру пятьдесят процентов. Расценки зависят от сложности костюма.
– Хорошо, спасибо, – кивнула Татьяна и выдавила улыбку.
Адлия ответила сомнением на лице, но ничего не сказала.
– Я в туалете часто бываю. Там убираться надо каждый час. Или в подсобке, напротив вашей комнаты отдыха, – добавила она.
– Спасибо, буду знать.
После неловкого разговора Татьяна осталась сидеть на стуле, как ни в чем не бывало, и смотреть на уборщицу, которая повернулась к тележке с ведром. Она подняла швабру с пола, макнула в уже мутную воду и отжала в специальным отсеке, покрутив ее несколько раз против часовой стрелки. Девушка наблюдала за ней в ожидании дальнейшего
– Тебе домой не надо?
– Надо, – машинально ответила Татьяна. – Но я еще соберусь и чуть позже выйду.
– Долго? А то мне нужно за тобой закрыть и ключи охраннику отдать.
«Черт!» – тут же промелькнула гневная мысль в голове девушки. Требовалось срочно что-то придумать. Опять. В который раз уже за эти несколько дней? Десятый? Сотый? Миллионный? Она устала от этого. И не только от этих стрессовых соображений. В теле все ныло от банального физического изнеможения. Ночь на каблуках в душном зале – малоприятная физическая нагрузка, больше утомила, чем зарядила необходимой бодростью. Девушка закрыла глаза в приступе отчаяния, вдохнула побольше воздуха, впитавшего в себя химический лимонный аромат моющего средства, и посмотрела на женщину. Та недоверчиво косилась на нее – уже догадалась, что Татьяна здесь не просто так, и ждала ответа.
– На самом деле, мне некуда идти, – вместе со словами выдохнула девушка и мгновенно залилась краской.
Ей больше было стыдно за нелепую попытку наврать Адлии и скрыться, чем за то, что было некуда идти.
– Ты бомж, что ли?
Татьяна закивала.
– Как так? – спрашивала женщина без изумления. Скорее, это был технический вопрос.
– Приехала из другого города, сняла квартиру, но меня обманули, деньги забрали, а из квартиры выставили.
После собственных слов Татьяна усмехнулась над собой вчерашней, наивной и глупой. Адлия внимательно на нее посмотрела. Примерно с полминуты она молчаливо рассматривала девушку, продолжая анализировать. По ее умному взгляду Татьяна поняла, что она не из тех, кто задает необдуманные вопросы.
– А в полицию почему не пошла?
– Это бессмысленно! – воскликнула девушка, а потом тихо добавила, – А во-вторых, я сбежала от отца и боюсь, что он меня найдет, если я обращусь туда.
Адлия вперила в нее взгляд, будто узнала сакральную правду. В этом взгляде чувствовалось нечто теплое. «Сострадание», – предположила Татьяна.
– Ты хотела здесь жить?
Девушка пожала плечами.
– Хотя бы отоспаться.
Адлия вздохнула, помотала шваброй в руке, посмотрела на тележку. Татьяна пыталась сосчитать количество кривых линий на древесном узоре ламинатной доски.
– Подожди меня здесь. Я уберусь, – вдруг сказала женщина. – И зайду за тобой.
– В смысле?
– Поспишь у меня. Потом решим, – деловито ответила Адлия и вышла из гримерки.
Девушка так и осталась сидеть с приоткрытым ртом и пялиться на пустой проем двери.
Через час они ехали в автобусе по просыпающемуся городу. Солнце отражалось в зеркальных окнах многоэтажек белыми ослепляющими полосами на фоне перистого неба. Утро понедельника, как и положено, начиналось оживленно. Автомобили сновали по проспектам в обе стороны, оставляя за собой облака выхлопных газов, вбрасывающихся в открытую форточку автобуса и опускающихся прямо на головы Татьяны и Адлии. Они ехали молча, сидя спиной к дороге и лицом к салону. Каждая смотрела в свою сторону. Практически все сидячие места были заняты. Еще несколько человек стояло в разных концах автобуса. Татьяна глядела на дорогу,
а Адлия – в пол.Девушка ощущала себя странно. Она ехала домой к женщине, которую узнала всего час назад, неизвестно куда, неизвестно почему. Стоило ли ей чего-то бояться, она не знала, но страха и не испытывала. Стоило ли радоваться, она тоже не могла понять, потому что ничего еще не было известно. Ей помогли с ночлегом на один раз. А что дальше? Требуется ли отдавать что-то взамен? А если у нее ничего нет? Что тогда? Эти вопросы кружились в уме, но на фоне, не доставляя особого беспокойства. Нервная система была настолько истощена, что уже не реагировала на стресс.
Сразу напротив остановки перед ними предстал девятиэтажный жилой дом из серо-желтого кирпича, похожий на сильно вытянутую вверх коробку для холодильника. На нижних этажах в некоторых окнах горел свет. Татьяна в каждое из них заглянула, но там ничего не происходило. Были видны только части мебели и потолков. Вход находился по центру и представлял собой железную двустворчатую дверь ржаво коричневого цвета. Краска высохла и не прилипала к рукам, но еще пахла. Ручка тоже была железной, черной и круглой с аккуратной полусферической выемкой по всей окружности. Сбоку на стене висела пробковая доска, а на ней – толстыми слоями остатки сорванных объявлений и реклам.
Подъезд выглядел потрепанным, но чистым. Освещала его тусклая лампа накаливания без плафона. Многие почтовые ящики искорёжили вандалы и исписали неизвестные малоталантливые, на Татьянин взгляд, художники. Поднявшись на несколько лестничных пролетов, они остановились у одинокой железной двери бледно черного цвета с мутным глазком.
За дверью открылся длинный тусклый коридор с несколькими старыми, еще советскими шкафами и пластиковыми обувницами. Все здесь было ветхим и неприглядным глазу, но общая опрятность бросалась в глаза. Чистый, хоть и обшарпанный временем, линолеум застилал весь коридор и кухню без двери. Косяки проходов много лет назад красили светло-зеленой краской, почти мятной, почти модной, только поверхность стала теперь слишком шероховата – не раз перекрашивалась за долгие годы службы. Ремонтом здесь уже и не пахло и довольно давно. Заменялись или обновлялись только отдельные элементы интерьера, вроде розеток, люстр и табуреток. Сразу справа от двери шла стена, за которой прятался туалет, а ванная – напротив. Вместо одной ванны жильцы оборудовали два душа со стеклянными матовыми ширмами и две раковины для умывания. Помимо санузлов из коридора вели еще три двери: по одной с каждого бока и одна в конце, запирающая собой коридор. Именно в нее они с Адлией и зашли. Дверь выглядела более ветхой, чем все остальные в квартире. Ее даже не подкрашивали.
Изнутри полил яркий свет. В стене напротив зияло огромное, полу панорамное окно с широким подоконником, на котором вполне можно было с комфортом устроиться, постелив матрас и накидав подушек. Краска с деревянной рамы серыми клочьями осыпалась вниз. Татьяна догадалась, что именно поэтому он был пуст. В комнате расположился минималистичный набор необходимого: раскладной двуспальный диван, платяной шкаф, обеденно-письменный стол без ящичков и полочек, этажерка с разным барахлом и парочка деревянных стульев. Обои начали отходить от стен и кое-где порвались, но когда-то представляли собой красивый узорчатый рисунок бледно оранжевого цвета, напоминающий густую растительность в ботаническом саду.
– Проходи, чувствуй себя как дома, – радушно проговорила Адлия, захлопнув дверь.
– Спасибо, – отозвалась Татьяна тихо, осторожно ступая босыми ногами по прохладному линолеуму.
– Голодная? – спросила женщина, подходя к холодильнику с морозильной камерой внутри, приобретшему за годы службы желтоватый оттенок и многочисленные сколы эмали на ребрах всех поверхностей.
– Да.
Татьяна сглотнула сухим горлом и с огромным любопытством уставилась на дверцу холодильника. Как и все старое, ее обклеили множеством наклеек с популярными героями мультфильмов 80-90-х годов. Наклейки по краям обшарпались, местами подстерлись, кое-где были намеренно изуродованы. Татьяна не успела их все рассмотреть, потому что Адлия с грохотом захлопнула дверцу, вынув оттуда чугунный бело-оранжевый казан овальной формы. Она нерасторопно разложила по тарелкам пряно пахнущий плов деревянной поварешкой, потом разогрела каждую по очереди в старенькой микроволновой печи, что стояла на холодильнике и, взяв обляпанный фильтр с водой, вышла из комнаты.