Подвиг Антиоха Кантемира

— Пожалуй, — ответил Флери. — Однако должен уверить вас, что я такое поведение порицаю и не могу любить тех людей, которые склонны к ябеде.

У кардинала были свои представления об искренности, выработанные годами дипломатической службы.

После долгой болезни 20 мая 1740 года умер прусский король Фридрих-Вильгельм I. На престол взошел его сын Фридрих II. Он, как было известно, получил от отца завет жить в дружбе с Россией, иметь с нею союз, не торопиться менять политику, покуда не вникнет в политическую обстановку, — и выполнил просьбы родителя. В октябре того же года Фридрих предложил русскому правительству заключить союз с Пруссией. Он сделал это, узнав о кончине австрийского императора Карла VI.

Ожидали, что эта смерть вызовет попытку баварского курфюрста захватить Верхнюю Австрию, Богемию или Тироль, что взбунтуется венгерский народ и турки пойдут па Европу войной, но эти опасения не сбылись. Зато премьер-министр Франции кардинал Флери стал обхаживать нового прусского короля, побуждая его к дружескому союзу, — и Кантемир в своих донесениях писал, что лишь английский король Георг II может удержать Фридриха II от близости с Парижем.

Так оно и случилось: Англия начала страшиться усиления Франции на континенте и предприняла попытку искать пути для сближения с Россией, не желая при этом чем-либо поступиться в пользу будущего союзника.

Неизменными для России оставались враги па севере — Швеция и на юге — Турция. Обоим государствам помогала Франция, и оба они грозили войной России. С парижской точки зрения, было бы желательно разорвать русско-австрийский союз, учинить его невыгодным для обеих стран. Этого возможно было бы, наверное, достичь, если бы удалось изменить правление в России, то есть произвести государственный переворот. Об нем и хлопотал в Петербурге посол Франции маркиз Шетарди.

Смерть императрицы Анны Иоанновны в октябре 1740 года усилила надежды французского короля на безнаказанность вмешательства в русские дела, для чего маркиз Шетарди был очень и очень пригоден.

Новым императором объявлен был младенец Иоанн VI, сын принца Антона-Ульриха Брауншвейгского и принцессы Анны Леопольдовны, племянницы покойной государыни.

И хотя в пришедшем из Петербурга печатном Уставе о регентстве говорилось, что во время малолетства Иоанна, а именно до возраста его семнадцати лет, определен и утвержден регентом государь Эрнст-Иоанн, владеющий герцог Курляндский, Лифляндский и Семигальский, — Кантемир не торопился поздравить Бирона. Он отправил в Петербург неизвестному нам адресату свое письмо Бирону с изъявлением радости по поводу назначения его регентом, но просил задержать передачу на одну-две недели: медленная доставка почты оправдывала такое опоздание.

Как он был прав, парижский отправитель поздравления! Через двадцать три дня после опубликования устава Бирон был арестован и отправлен в Сибирь.

Все же Кантемир полагал, что родители императора могут пожелать почему-либо заменить полномочного министра при французском дворе своим ставленником, и, как человек деловой, счел нужным хотя бы косвенно справиться о своей судьбе. С очередной почтой он отправил в Петербург прошение на высочайшее имя:

"По договору с хозяйкой моей о найме дома я должен за шесть месяцев дом отказать и за те шесть месяцев платить. Потому всеподданнейше прошу о моем отзыве, если он случиться имеет, указать меня уведомить. К предосуждению высочайшей вашей славы было бы, если бы я, не уплати свои долги и не удовольствовав всех, с коими дела здесь имел, отсюда принужден был отъехать".

Ставшая за время этой переписки правительницей государства Анна Леопольдовна в ответ на письмо пожаловала Кантемира чином тайного советника, одобрив таким образом его деятельность в качестве Чрезвычайного посла. В Петербурге говорили также, что Анна Леопольдовна желала бы предложить Кантемиру быть воспитателем ее сына, императора Ивана Антоновича, но за скоротечностью своего правления не успела начать осуществление этой идеи. Да Кантемир вряд ли и захотел бы принять это назначение — не любил он придворной службы.

Глава 14 Дипломатический успех

1

В конце марта 1741 года Кантемир отправился во дворец, чтобы повидаться с Флери. Он был сразу принят и в кратких словах изъяснил кардиналу, что русский император — Кантемир настойчиво произносил этот титул, который не желали признавать за русскими государями короли Франции, — готов совместно с французским королем решить, какие меры нужны, чтобы воплотить гарантии прагматической санкции. Так называлось признание права на наследство после императора или цесаря Карла VI, владевшего Австрией, Венгрией и другими землями, за его дочерью Марией Терезией. Все европейские государства были вовлечены в споры об австрийском наследстве, и от имени русского императора Иоанна VI, лежавшего еще в колыбели, его полномочный министр князь Кантемир беседовал теперь на темы наследования с первым министром Франции кардиналом Флери.

Известно, что король Франции имеет доброе расположение к Марии Терезии, и он, Кантемир, не раз докладывал об этом в Петербург своему императору. А если Франция и Россия вместе возьмут на себя защиту прагмагической санкции, никто против них спорить по будет.

И ответ кардинал Флери произнес, как показалось Кантемиру, неожиданную и дикую речь.

— Да, — повысив голос, сердито заговорил он. — Дурное положение дел венгерской королевы касается только ее лично. Король Франции не может и не должен участвовать в поправлении ее обстоятельств, он вовсе не обязан этим заниматься. Неужели нужно повторять, что наш король не принимал участия в гарантии прагматической санкции? Эту тягость пусть несут державы, принявшие на себя задачу обеспечить гарантию. Скажу больше. Пусть Франция не объявила войны англичанам, однако находится вовсе не в такой дружбе с ними, чтобы рядом спешить на помощь Марии Терезии. Надеюсь, мои слова достаточно ясны?

— Вряд ли его преосвященство, — спокойно сказал Кантемир, — господин кардинал мог забыть, что между христианнейшим королем Франции и покойным императором Австрии Карлом VI был заключен союзный договор и Франция получила немалое вознаграждение за то, что гарантировала эту прагматическую санкцию. Ваше преосвященство много раз обнадеживали австрийского посла, да и резидентов других держав, что договор этот будет свято исполняться. Можно ли об этом не вспоминать?

Кардинал на мгновение смутился.

— Правда, — как бы нехотя молвил он, — договор как будто был заключен, однако в действие обе стороны его не приводили. Император Карл VI ратификацию договора произвести не торопился и даже старался задержать ее на регенбургском сейме.

— Что было на сейме, мне мало знакомо, — возразил Кантемир, — но к чему бы, кажется, покойному императору останавливать ратификацию? Этому верить нельзя. Всем понятно, что утверждать договор на сейме не требовалось, потому что прагматическая санкция относится только к частным владениям австрийского императорского дома, а не к самой империи.

Кардинал Флери обеими руками перебирал рубиновые четки и молча глядел в глаза русскому резиденту.

"О чем дальше толковать? — подумал Кантемир. — Он всякий стыд потерял. Уж и от договора отрекается. Видно, собрался всеми способами вредить венгерской королеве. Но когда и где в действие свою злую склонность приводить будет? Вот что узнавать надобно. А здесь сидеть нечего".

Он откланялся и, едучи домой, обдумывал свой отчет в Петербург. Старик Флери не любит войны, и его король не станет воевать с Марией-Терезией. Пожалуй, Франция сейчас не будет мешать другим державам помогать Австрии в войне с Пруссией. По взамен Флери постарается раздуть междоусобную войну среди германских княжеств, чтобы иметь основание ввести войска для защиты союзных Франции государств и получить возможность приобрести новые области. Чем он займется дальше — предсказать пока трудно.