Подземное время

Она могла бы позвонить Патрисии Летю, попросить ее поскорее спуститься к ней, чтобы убедиться, что у нее даже нет больше компьютера.

Она могла бы со всей силы швырнуть свои папки через комнату, так, чтобы они разлетелись о стену.

Она могла бы выйти из кабинета, закричать на весь коридор, или (к примеру) громко запеть Боуи, изображая при этом игру на гитаре, танцевать посреди рабочего зала, пока не погнутся каблуки, кататься по полу, привлечь к себе всеобщее внимание, доказать самой себе, что она еще существует.

Она могла бы позвонить напрямую генеральному директору, минуя секретаршу, и сказать ему, что ее с души воротит от теорий проактивности, личностного роста, взаимной выгоды, делегирования полномочий и от всех этих туманных идей, которыми он их пичкает годами, что ему, директору, стоило бы покинуть наконец свой кабинет и взглянуть на то, что происходит, вдохнуть тошнотворный запах, что витает в коридорах.

Она могла бы войти к Жаку, вооруженная бейсбольной битой, и начать методично все крушить – его коллекцию китайских ваз, его амулеты, привезенные из Японии, его кожаное кресло с надписью «Директор», плоский экран и центральный процессор, литографии в рамках, стеклянные дверцы его посудного шкафа; она могла бы руками сорвать жалюзи с его окон, размашистым жестом сбросить на пол все его книги по маркетингу и топтать, топтать их.

Потому что она знает: эта ярость сидит в ней, и достаточно одного толчка, чтобы она вырвалась – как долго сдерживаемый крик.

Потому что это уже не в первый раз.

Ярость пришла к ней несколько недель назад, когда она поняла, до чего способен дойти Жак. Когда она поняла, что все только начинается.

Однажды пятничным вечером, когда Матильда только что вернулась домой, ей позвонила секретарша Жака. Жак задерживался в Чехии, а ему поручили написать статью для корпоративного журнала о разработке нового продукта, выполненной филиалом. Он занят по горло, времени совсем нет. Поэтому он дал указание Барбаре связаться с Матильдой. Статья должна была быть готова самое позднее к утру понедельника.

Впервые за несколько месяцев Жак попросил ее о чем-то. Пусть и не напрямую. Но он обратился к ней за помощью. Для этого ему пришлось произнести ее имя, вспомнить, что она в свое время составила для него десятки текстов, которые он подписал, не исправив в них ни единой запятой. Осознать, что он нуждается в ней, и что, как бы то ни было, она все еще работает у него.

Это могло быть хорошим знаком. Матильда собиралась провести два дня у друзей вместе со своими мальчишками. Кроме того, в понедельник утром она отпросилась на полдня, чтобы сделать рентген запястья, с которого только что сняли гипс.

Матильда согласилась. Как-нибудь выкрутится.

Она взяла с собой за город свой ноутбук и просидела за работой добрую половину ночи с субботы на воскресенье. Остальное время она смеялась, играла в карты, помогала готовить еду. Вместе с другими она гуляла вдоль реки, вдыхала полными легкими запах земли. А если ее спрашивали, как дела на службе, все ли у нее уладилось, она отвечала, что да. Жак обратился к ней с просьбой, и этого ей было достаточно, чтобы поверить, что все пошло на поправку, скоро все станет, как раньше, поверить, что на самом деле это был всего лишь тяжелый период, кризис, который они преодолели и который скоро забудется, потому что Матильда такова – не способна долго помнить обиды.

В воскресенье вечером Матильда отослала Жаку статью через корпоративную почту (она могла подключиться к ней извне). Он должен был получить ее по прибытии, в понедельник утром, или даже тем же вечером, если он уже вернулся. Впервые за долгие недели она заснула с чувством исполненного долга.

На следующее утро Матильда отвела в школу Тео и Максима, затем отправилась в больницу, где ей целый час пришлось ждать, пока ее примут. Позднее, тем же утром, она вернулась домой и потратила выпавшее ей свободное время на то, чтобы навести порядок в шкафу у мальчиков и погладить одежду. В час дня она купила сэндвич в булочной у дома и спустилась в метро. Поезда были почти пустыми, и дорога пролетела незаметно. Матильда зашла в знакомое привокзальное кафе, чтобы выпить у стойки чашку кофе, и Бернар сделал ей комплимент, что она хорошо выглядит. В два часа дня она вошла в свой бизнес-центр.

Жак ее уже ждал. Стоило ей выйти из лифта, как он тут же набросился на нее.

– Статья! Где статья?

У Матильды все сжалось внутри.

– Я отправила ее вам вчера вечером. Вы что, ее не получили?

– Нет, я ничего не получил. Ни-че-го. Я прождал все утро, я искал вас повсюду, мне пришлось отменить встречу, чтобы написать эту гребаную статью, о которой я вас просил еще в пятницу вечером! Видимо, у вас нашлись более важные дела, и вы не смогли выкроить несколько часов из вашего уик-энда, чтобы посвятить их вашим прямым обязанностям!

– Я вам отослала ее вчера вечером.

– Ну, конечно.

– Я отослала вам ее, Жак. Если бы это было не так, я сказала бы об этом, и вы это отлично знаете.

– Может, вы до сих пор не разобрались, как пользоваться электронной почтой?

В приоткрытые двери выглядывали люди, украдкой бросая взгляды в коридор. Оглушенная, Матильда молчала. Едва дыша, опершись на стену, она шаг за шагом пыталась восстановить, что происходило в воскресенье вечером. Наконец, ей удалось воочию увидеть всю сцену: вот она накрыла на стол, поставила пиццу в духовку, попросила Симона сделать музыку потише, включила ноутбук, да, она ясно помнит, как она нажала кнопку, сидя перед низким столиком. А затем она, конечно, отослала статью, по-другому и быть не могло.

Теперь ее охватили сомнения. Теперь она не была так уверена. Может, ее отвлекли, и она не отправила сообщение. Она могла нажать не туда, ошибиться адресом, позабыть вложить файл. Она уже не была ни в чем уверена. Возможно, она и в самом деле забыла отослать статью. Почему нет?

Коридор был пуст. Жак ушел.

Матильда поспешила в свой кабинет, включила компьютер, ввела пароль, дождалась, пока отобразятся все значки и пока антивирус закончит проверку; ей показалось, что на это ушло несколько часов, она чувствовала, как сердце стучит где-то в горле. Наконец, она смогла открыть список исходящих сообщений. Электронное письмо было там, в первой строке, датированное вчерашним днем, в 19:45. И она не забыла вложить файл.

Из своего кабинета она позвонила Жаку, чтобы он пришел и сам во всем убедился, на что он ответил достаточно громко, чтобы все вокруг могли его услышать: «Я ничего не получал, и мне плевать на вашу чистую совесть».

Жак подверг сомнениям ее слова.

Жак разговаривал с ней, как с собакой.

Жак врал.

Он получил статью. Матильда это знала. И, скорее всего, воспользовался ею, чтобы написать собственную.

Матильда повторно отправила ему статью.

Чтобы доказать ему, что…

Все это было смешно и бессмысленно. Жалкий рывок, чтобы удержаться на ногах.

Тогда она впервые представила Жака мертвым. С закатившимися глазами. Впервые она вообразила, как стреляет в него в упор, увидела всполох огня, мощный, неотвратимый. В первый раз она представила себе дырку у него во лбу. А вокруг нее – обожженную кожу.

В дальнейшем это видение не раз повторялось, и не оно одно. Вот Жак лежит на земле у входа в бизнес-центр, около него собралась толпа, изо рта его стекает белая пена.