Поединок на границе

Приехал Лихарев вместе с капитаном Демидовым — политработником части. Вы, наверное, напишите, что радовался я приезду молодого офицера. А как вы думаете, если бы прислали опытного политработника, а не паренька из училища, мне бы легче было или труднее?

Устроили мы лейтенанта с его молодой женой неплохо. Комнату отвели, мебелью, какая была, обставили. Ковер в военторге достали. Радиоприемник. Посмотрел я, даже завидно стало. Ну, зависть, конечно, не злая. А все же. Вспомнилось, как сам начинал. И как меня встречали. А как? Очень просто. Приехал в горы. А там почти сотню километров — верхом. В горах очутился впервые. Посмотрю на вершину — голова кружится. Посмотрю вниз, в пропасть, — темно, как ночью. Ну, думаю, пропал. Да и граница была для меня открытием: в те времена никаких стажировок не было.

Спрашиваю, где же застава. А вон там, говорят, на верхотуре. Вот так. Добрался, доложил начальнику. «Молодец, — говорит, — что прибыл. Комнаты нет, располагайся в казарме. Старшина покажет. И вникай оперативно — я на чемодане сижу. В отпуск, браток, пора».

И пошло. Со страшным скрипом. Пограничники были на заставе опытные. Стеснялся: теорию знал будь здоров, а практику…

Зимой приехала жена. Тоже добиралась верхом, в снег сколько раз падала, измучилась… Короче говоря, рассказывать очень долго. Да это я уже о себе завел. А начал с Лихарева.

Сейчас не жалею, что его ко мне прислали. Трудностей не боится, службу любит, а это основное. Голова на плечах есть. Сперва, как и я в свое время, стеснялся, организованности не хватало. Возьмется за дело, до конца не доведет — бросит. Все один норовил сделать. Приучаю. Часто говорю: меня здесь нет, решай сам любой вопрос. Вмешиваюсь в исключительных случаях. Посылаю его на границу чуть ли не каждую ночь. Школа что надо.

Парень он бодрый, энергичный. Кто условия заставы знает, тому не надо объяснять, трудно или легко наладить здесь, к примеру, художественную самодеятельность. А Лихарев наладил. Сам играет на баяне.

Политзанятия проводит с огоньком. Ну, хватит, а то перехвалю.

Да и что это все я рассказываю, вы сами посмотрите на него, со стороны виднее.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

На противоположном берегу горной речушки мирно дремлет старый, дряхлый хребет. Кажется, он безучастен ко всему: и к людям, и к ветрам, и к солнцу. Но проложены через него невидимые тропки, по которым крадутся к границе незваные гости. И потому застава зорко и неусыпно смотрит на него с высокого бугра. Внизу, в котловине, приграничное село. Проносясь над селом, ветры обрушиваются на заставу.

Пограничники первыми встречают рассвет. Вот и сегодня, задолго до того, как потухли звезды, Шубенко и Лихарев отправились на левый фланг.

Они очень схожи, этот ветеран границы и совсем еще молодой офицер. Вот разве только улыбка… У Лихарева она почти не сходит с лица. А у Шубенко появляется редко, внезапно.

Как ни трудны скалистые тропы, чувствуется, что оба они любят горы. Не удивительно: когда человек близок к этим гордым и неприступным вершинам, он забывает о мелочах жизни, чувствует себя смелым и счастливым.

Кони осторожно спускаются в Каменистую щель. Внизу неумолчно и сердито шумит река. Слышно, как в селе безуспешно пытаются разбудить людей первые петухи. Бесшумно просыпаются горы.

— Помнишь? — тихо спрашивает Шубенко.

— Еще бы! — откликается Лихарев. — Ведь самый первый…

В ту памятную ночь Лихарев вел здесь поисковую группу. Два десятка километров. Километры бывают разные. По здешним тропам два десятка запросто можно принять за сто. С камня на камень. Со скалы на скалу. С вершины в ущелье. В кромешной тьме. Когда каждый неверный шаг может стоить жизни.

Нарушителей задержали. Но Лихарев не считал это победой. Задержать можно было быстрее, если бы не проклятые ошибки: промахи в организации поиска, прикованность к вражьим следам, которые почти исчезали на каменистом грунте. И вероятно, растерянность, нехватка сноровки, опыта.

И все же именно с этой ночи солдаты начали по-другому смотреть на молодого лейтенанта. А он отдохнул четыре часа — и снова в поиск. На другой фланг. С другой задачей. Но с прежним стремлением настичь нарушителя, задержать его во что бы то ни стало.

Рассвет неторопливо спускается с гор.

В первых лучах солнца рубиновыми огоньками зажигаются кусты барбариса. Шубенко и Лихарев спешиваются у юрты. Их приветливо встречает чабан с реденькой седой бородкой. Лицо у него словно прокопченное.

Шубенко заводит разговор. Как здоровье семьи? Сколько настригли шерсти с овец? Когда отару погонят на высокогорные пастбища?

А уж потом — что сделать, чтобы еще лучше помогать заставе охранять границу. Лихарев слушает, наматывает на ус.

Чабан приглашает в юрту. Хозяйка стелет на кошму нарядный коврик для желанных гостей. Разговор продолжается. В юрте радиоприемник «Родина». Чабан просит прислать связиста отремонтировать, подключить новые батареи. Без радио жить нельзя: как узнаешь, что делается на белом свете? Потом Шубенко проверяет связь: отсюда в любое время можно связаться с заставой. Все в порядке.

На следующий день Шубенко едет проверять наряды. Лихарев остается один. Теперь на его плечах множество неотложных дел.

Шубенко возвращается к обеду, спрашивает Лихарева:

— Физзарядку провели?

— Нет.

— Почему?

— Приводили в порядок казарму.

— Ага, — Шубенко наклоняет голову, словно не расслышал ответа, и, помолчав, добавляет: — А распорядок дня? — И больше ни слова. Он не ворчит, не донимает «моралями», не грозится наказать. Просто молчит. Но Лихарев видит, как холодеют и становятся колючими его глаза, сдвигаются кустистые брови. Все ясно. Молчит и Лихарев. У него лишь ярко вспыхнули щеки. Он не клянется исправить ошибку. Но можно быть уверенным: в душе обругал себя. Промах не повторится.

Поздним вечером Лихарев заходит в ленинскую комнату. Примостившись в углу, сидит рядовой Султангазиев. В руках — книга. «Джура» Г. Тушкана на киргизском языке.

— Почему не спите?

— Спать не люблю, товарищ лейтенант, три-четыре часа сплю, зачем больше?

Лихарев садится рядом, слушает его неторопливую речь. О радостном или неприятном Султангазиев говорит одним тоном, не удивляясь и не возмущаясь. Смуглое лицо печально, без улыбки.

Днем Лихарев доложил начальнику заставы, что Султангазиев снова нарушил дисциплину. Пришел на стрельбище, когда пограничники уже вели огонь. Лихарев не сдержался, накричал на солдата.