Поединок

И сейчас он бояся увидеть огарок на месте своей измученной жены. Она ведь не феникс, восстающий из пепла, она просто слишком сильная и слишком взрослая, почему-то решившая, что она должна всю жизнь расплачиваться за тот дар, что получила при рождении... Дар и тяжелый груз...

Кажется, он моргнул, но когда открыл глаза, она смотрела на него — так, как всегда, только следы слез еще явственно читались на ее лице.

— Прости...

Он даже улыбнулся, наклоняя голову и целуя ее в нос:

— Прекрати сейчас же...— он помолчал, изучая ее взгляд.— Тебе лучше?

— Да,— она отвела глаза, сосредоточившись на его подбородке, где вопреки всем заклинаниям, что давно стали для него обычным делом по утрам, все-таки пробивалась щетина. Он вообще слабо себе представлял, на что он сейчас похож...— Где Лили? Как она?

— Ксени...— он опять улыбнулся, понимая, что его жену ничто не исправит.— Забудь хоть ненадолго о других. С ними все хорошо.

— А ты как?— она подняла холодную руку и погладила его по щеке.— Ты...

— Ксени,— он потерся о ее руку,— я не хочу говорить обо мне...

Она, кажется, смутилась, тут же попытавшись улыбнуться. Словно могла его обмануть этой ложной улыбкой.

— Расскажешь?— только и спросил он.— Или это тайна?

— Присцилла Забини умерла,— выдохнула она, стараясь быть спокойной, но получалось у нее неособо.

Джеймс попытался понять, как отреагировать на эту новость. Не сказать, чтобы он испытывал сожаление, но, видя лицо Ксении, он бы предпочел, чтобы Забини была жива, если уж ее смерть так расстроила жену...

— Ты была с ней?— она кивнула, прикрывая глаза.— Было так тяжело?

— Она покончила с собой...

Джеймс еле удержался, чтобы не поднять удивленно брови: ну дает Забини... Непонятно только, почему Ксения-то тогда так переживает...

— Ты не смогла ей... помочь?— осторожно спросил он, укачивая жену. Он все пытался понять, как лучше поступить: уйти от этой темы или же дать жене выговориться...

— Я не знаю,— растерянно ответила девушка.— Я не знаю, правильно ли я поступила... Я... я будто бы помогла ей это сделать... Или же... я помогла ей избежать худшего... Я... я не знаю...

Слезы опять побежали из глаз Ксении, и Джеймс уже почти ненавидел себя за то, что стал говорить с ней об этом.

— Тихо, милая, тихо... Ты же ничего не могла сделать, если За.. если Присцилла решила поступить именно так... Ты ни в чем не виновата...

— Почему, Джим?— выдохнула она, даже не пытаясь остановить слезы.— Почему мы всегда так бессильны перед этим? И почему она должна была умереть вот так, вот такой...

— Какой?— прошептал он, стирая слезы с ее щек.

— Ощущающей себя ненужной... пустой... отвергнутой...

Он промолчал, не собираясь больше говорить на эту тему. Пусть для Ксении каждая жизнь была дорога и каждая смерть — несчатьем. Для него жизнь Присциллы Забини не стоила и пары слезинок Ксении.

— Все пройдет, милая,— он поцеловал ее в соленые губы.— Просто ты слишком многое пережила, слишком многое испытала... Нужно отдохнуть... Поспи... Я буду рядом...

— Тебе тоже нужно отдохнуть,— заметила она, привычно переходя с себя на заботу о других. Он улыбнулся, поднялся с качелей и внес жену в тихий дом, давая себе клятву, что научит Ксению думать иногда и о себе самой.

Уизли: собирая осколки

Ночь прошла в тревоге, Роза не находила себе места с тех пор, как дядя Гарри и мама ушли к себе.

Она даже не смогла попрощаться с отцом. И она так и не смогла ничего сказать маме, хотя не раз ловила на себе ее вопрошающий взгляд.

— Поспи,— Тео тихо подошел и обнял ее, прекращая ее метания по комнате. Она даже не заметила, как встало солнце.

— Я могу пойти с тобой?— она с надеждой посмотрела на целителя, понимая, что он собирается проведать Сару.

— Тебе нужно отдохнуть,— мягко, но категорично заметил Тео, проводя пальцем по ее лицу. Наверное, бессонная ночь и беспокойства последних лней отразились на ней не меньше, чем на Малфое или Джеймсе.

— Я до сих пор не знаю, что с Лили.

— Ты ничем не можешь помочь,— мужчина погладил ее напряженные плечи.— Я скоро вернусь.

— Обещаешь?

— Роза,— ласково укорил он ее, проводя ладонью по ее шее, и она сразу почувствовала тепло, что разлилось по позвоночнику.

— А вдруг там, за дверью, стоит какой-нибудь мальчишка, которому ты подсыпал соли в тыквенный сок, когда вы учились в школе?

Тео еле слышно рассмеялся, словно ветер сдул со стола газетные листы.

— Или твой отвергнутый поклонник,— шепнул он ей на ухо, обнимая.— Майкл Уильямс, кажется.

— Тео!— попыталась она рассердиться, но не смогла, не сдержав улыбку. Он отстранился, довольный собой, и подхватил свой чемоданчик.

— Отдохни,— повторил он, погладив кончиком обоженного пальца ее щеку.— Я разбужу тебя.

Она кивнула, сделала шаг вперед и поцеловала его немного сухие губы. Он ответил на поцелуй — осторожно, бережно, на несколько мгновений, а потом отодвинулся, уже готовый уйти.

— Простите...

Они обернулись одновременно — из камина вышла Гермиона, немного смущенная своим вторжением. Розе хватило одного взгляда на мать, чтобы понять: она знает.

— Мне пора,— Тео кивнул Гермионе, остановил взгляд на Розе и направился к двери.

— Я вам помешала?— женщина обращалась к целителю, и он это понял.

— Нет. Меня ждет пациент,— и Тео скрылся в ночи, унося с собой тот покой, что успел ненадолго поселить в душе Розы.

Она знала. Мама знала даже то, куда пошел Тео. Надо было предполагать, что дядя Гарри не скроет от нее случившегося. Он просто не сможет — слишком тесной была связь между ним и мамой. Слишком чуждо для них было хранение секретов друг от друга. Слишком сильно они переплетены на каком-то неощутимом уровне, чтобы мама не почувствовала и не узнала у дяди Гарри все.

Этого папа не учел: он не учел, что маме будет достаточно секунды наедине с дядей Гарри, чтобы все понять. Папа этого не учел, потому что он этого просто не знал. Он не знал об этой странной связи...

Роза смотрела на маму и не знала, что ей сказать. Как она отреагирует на то, что родная дочь скрыла от нее, что отец был тут? Что они все так старательно пытались не дать ей узнать, что ее муж, четыре года назад оставивший семью, был здесь, но счел необходимым сбежать, как только она оказалась на пороге...