Поэт и проза: книга о Пастернаке

«Круголет» создает и единство ЛИСТА ₁(растения) и ЛИСТА ₂(на котором пишут) в «Определении поэзии» и порождает матрицу признаков в кубофутуристической конструкции «СМЖ», которая с «пультов и флейт» Низвергается градом на грядку(где грядкапо памяти звука и зрения соотносится с рядом). Свистже, рифмующийся у поэта с листом,прежде всего связан с музыкальными «инструментами» растительного ( трубочка-флейтаот ит. flauto ‘дуновение’) и животного происхождения (соловей).Голос соловья и флейта образуют «поединок» природы и поэзии. Однако еще один голос — заглохший горох —попадает в «Определении поэзии» «на грядку» с «флейты», это слезы вселенной в лопатках.Хотя лопатки,согласно комментарию Пастернака, имеют растительное происхождение — ‘стручки гороха’, связь с «Флейтой-позвоночником» Маяковского здесь очевидна. По мнению Е. Эткинда [1992, 71], «флейта-позвоночник» у Маяковского представляет собой «развернутую метафору самоубийства». По Пастернаку, подобная «флейта» создает «глухоту вселенной», которую он и пытается преодолеть звуками природы (см. 3.6). Поэтому «листья»,подобно «листам»,благодаря « птице-душе» и «дуновениям ветра»,обретают в мире Пастернака язык, и весь «ствольный строй» деревьев превращается каждой весной в «стальной гладиатор органа» («Весна» «ПБ»). Так « голубая прохлада»прорывается «из горластых грудей И льется, и нет с нею сладу».Среди множества естественных голосов звучит и «голос» самого лирического субъекта, который он в «поединке» с природой хочет ей уподобить: Кто ты, март?<…> Научи, как ворочать Языком, чтоб растрогались, Как тобой, этой ночью Эти дрожки и щеголи(цикл «Весна» «ТВ»).

Каждый новый поворот «центрифуги», как каждая новая строка с указательным местоимением этов «Определении поэзии», превращает мир в новое состояние и «преображает» его. Критические точки перехода в новое состояние Любовь — Гроза — Болезнь — Метель,создающие единый концептуальный МТР и получающие сказочное воплощение в «Бое»всадника со «змеем».При наложении кругов «Божьего мира» и «Исторического мира» этим критическим точкам будут соответствовать Первая и Вторая мировая война и революция 1917 года: ср. цепочку «Дурной сон» (1914) (крутящийся щебень метели) ->«СМЖ. Лето 1917 года» («Гроза, моментальная навек») ->«Болезнь» «ТВ» («Кремль в буран конца 1918 года») ->«Стихи о войне» (1941–1944) с вершиной в «Ожившей фреске» (А дальше в конном поединке Сиял над змеем лик Георгия)– > «Сказка» с «боем» св. Георгия как вершина «СЮЖ», который ранее в книге «НРП» осознается как «бой» «Художника» с «самим собой» (С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой).«Зима» и «метель» в мире поэта — это критические точки «замерзания», «весна» — возвращение к току жизни: Струитесь, черные ручьи! Весна моя, не сетуй. Печали час твоей совпал С преображеньем света(«Весеннею порою льда…»). Таким образом, все «преображения» жизни совпадают у Пастернака с «преображением света» в природном и историческом мирах. «Ключи» же природы в историческом круге становятся музыкальными «ключами»: Опять депешею Шопен К балладе страждущей отозван. Когда ее не излечить, Все лето будет в дифтерите. Сейчас ли, черные ключи, Иль позже кровь нам отворить ей?(«ТВ»).

Прежде чем мы будем по очереди описывать все сектора круга и их вершины, определяя отношения «свой — чужой», нельзя не сказать еще об одной особенности «круглого» (в терминологии П. А. Флоренского) мышления Пастернака, в котором научные представления переплетаются с верой и суеверием, а христианская модель мира налагается на языческую. «Живое чудо» пастернаковских текстов, его «чудесей туго» (где тугои ‘грусть, печаль’, и ‘кубическая мера’) будет связано интертекстуальной и жанровой связью не только с текстами Библии и мифов, но и сказками, загадками, гаданиями, играми. Ко всему арсеналу этих словесных произведений прибегает поэт, чтобы проникнуть в «тайник вселенной». В то же время в самой «вселенной» Пастернака лирический субъект преображается в целый круг «стихийных» субъектов ( Ветер, Дождь, Огонь, Свет, Гром, Коняи др.), обеспечивающих движение сферы. И только в конце творческого пути с «СЮЖ» все «стихийные» субъекты сначала будут сведены к триединому центру Бог — Я — Душа,чтобы затем в книге «КР» обнажить их «суть», «сердцевину» и «корни» и подчинить «всесильной руке» художника, отдавшего себя «в руки» Творца.

Само же мирозданье Пастернака создается прежде всего двумя композиционно-концептуальными МТР — «мельницей» и «зеркалом-глазом», которые помещены на центральную ось нашей конструкции как миропорождающие. Оба этих метатропа связаны у поэта с идеей «преломления» (в широком смысле), в первом случае — «хлеба», во втором — «света». Как по Библии, так и по Пастернаку, то и другое — это «Слово Божие», хотя первичен именно «хлеб», поскольку Иисус сначала «преломляет» хлеб ( взяв хлеб, благословил, и подал им),а затем открываются «глаза» ( Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его —Лк. 24, 30, 31). У Пастернака это «преломление» так раскрывается в «ДЖ»: Живаго перед рождением сына стоит в клинике, « глазея в окнона косую штриховку дождя, струи которого ломал и отклонялв сторону порывистый осенний ветер, как валит и путает буря колосья в поле» [3, 103]. Только что доктор интуитивно (до вскрытия) правильно поставил диагноз смерти своей больной. Вскоре он узнает о рождении сына и стремится постичь смысл слов « отец» и «сын»,и также «даром доставшегося отцовства» и «с неба свалившегося сыновства». Затем мысли доктора обращаются к женщине-роженице, которая переселяет души «через море смерти к материку жизни».И только постигнув «дар жизни», Живаго узнает, что «диагноз смерти» после вскрытия подтвердился. Этот «диагноз», следовательно, определяется системой функциональных соответствий Бог — Я — Женщина/Сын — Я — Отецв круговороте «смерти», «рождения» и «жизни». Как только доктор Живаго «открывает» эту систему соотношений для себя, его начинают звать по имени-отчеству.

2.1.2.1. Мельница и зеркало

…я и в жизни оживал целиком лишь в тех случаях, когда заканчивалась утомительная варка частей, и, пообедав целым, вырывалось на свободу всей ширью оснащенное чувство.

(Б. Пастернак, «Охранная грамота»)

Говоря о « зеркале-глазе» и «мельницах»в мире Пастернака, в обоих случаях мы имеем в виду прежде всего не предметно-ситуативное значение слов, называющих эти МТР, а их концептуально-признаковое значение: в первом случае, — это ‘отражение’, во втором — ‘измельчение’, а затем ‘приготовление новой смеси’. Именно эти признаки соотносятся с идеей ‘преломления’ в широком значении.

Поэтому не случайно « зеркало» и «мельница»оказываются основными структурно-функциональными моделями порождения новых смыслов: они приравниваются в системе Пастернака к «лирическому субъекту», генерирующему единство и разнообразие отражаемого мира. В них кроется как секрет пастернаковской «диссоциации» признаков, так и их новой «ассоциации», т. е. приготовления уже чисто пастернаковской «пленительной смеси». При этом «ассоциация» происходит как за счет актуализации всех детерминант памяти слова, включая память его внутренней формы, так и образуемых словами ритмико-синтаксических рядов, образующих «макроэлементы» смысла. Эти «ассоциации» смыслов, образующих «пучки» связей в индивидуальном поэтическом языке, в системе Пастернака получают метаязыковое название «скрещений», которое в ходе эволюции идиостиля Пастернака обретает все более важную смыслопорождающую функцию и само становится концептуальным и композиционным МТР, скрепляющим раннее и позднее состояние его системы.

Возвращаясь еще раз к стихотворению «Зеркало» Пастернака, заметим, что в этом «зеркале» все предметы, явления стремятся к неопределенности, сгущаются до дифференциальных признаков, а связи и отношения, передаваемые звуком и синтаксисом, умножают друг на друга эти признаки, преломляют их, как бы иконизируя функцию ‘отражения’. Связующими элементами «семенящегося мира» Пастернака в его «Зеркале» являются ветер, водаи свеча,соединяющие воедино отдельные элементы «несметного мира», все его «капли». «Связующая» функциональная роль «ветра»обнаруживается в идиостиле поэта на протяжении всей его эволюции и получает отражение как в звуковой связи слов («ветер» порождает и разносит звук), так и в целостной концепции организации мира. Что касается организации звуковой связи, то она обнаруживается и в строках стихотворения «Ты в ветре, веткой пробующем…», где горизонтальные и вертикальные строки образуют пересечения ветра, веткии времени:

Ты в ветре, веткой пробующем, Не время ль птицам петь…

В этом стихотворении, следующем за «Зеркалом» и «Девочкой», как раз и сливаются девочка-ветка, ты-ветвьи слепящий сад, закапанный мильоном синих слез,отражающиеся в «зеркале». Фамилия Девочки в повести «ДЛ» — Люверстакже связана с «ветром»:люверс — ‘кольцо в парусе, помогающее найти правильное направление по ветру’. Звукосемантическая связь соединяет и концепты «ветра»и «света»:анаграммированный в Сиреневой ВЕТви светобнаруживается затем в рифме с ветромчетверостишья из поэмы «ЛШ», где О ветероказывается в одном рифмующемся ряду с на светеи междометья,и последние как раз семантически и несут в себе «обрывающую» интонацию и ритм. С другой стороны, ветерокаймлен по горизонтали и вертикали внутренней рифмой фразы — вязы — связи,которая нейтрализует «вихреобразное» развитие его семантики:

О вихрь, обрывающий фразы, Как клены и вязы! О ветер, Щадящий из связей на свете Одни междометья!

В самом же стихотворении «Зеркало» рифмующиеся строки отражают друг на друга связать/ в слезах,при уподоблении «глаза-зеркала» «свече»:

Несметный мир семенит в месмеризме, И только ветру связать, Что ломится в жизнь и ломается в призме И радо играть в слезах.

Таким образом, сад, отражающийся в зеркале, «слепит от слез», но не может ветром « задуть очей»,потому что «глаз-свеча», по внутренней аналогии капают слезы /капает воск,«плача плавясь», «в слово»«сплавляет слова»(«Художник»), т. е. согласно иносказательному коду как раз и создает в стихе «смысловые формулы», стирающие фонетические границы между отдельными формообразованиями. Именно поэтому в «Зеркале» Огромный сад тормошится в зале В трюмо— и «не бьет стекла»: семантическая функция «зеркала» — соединять в единый поток «свет», «воду» и «ветер», которые ощущаются глазами, ушами и губами, теряющими чувственную расчлененность и принадлежность определенному субъекту. Следовательно, «глаз-свеча»становится центром, вокруг которого происходит как «диссоциация», так и новая «ассоциация» отдельных элементов языка и мира. При этом «свеча», согласно библейской метафорике, соотносится с «душой», а отражение в «зеркале» считается вместилищем души самого человека.

Центром «диссоциации» и новой «ассоциации» в мире Пастернака являются и «мельницы», которые также оказываются «ветряными». «Мельницы» образуют уже свои звуковые, морфо-фонематические, а также семантико-композиционные ряды, на пересечении которых сходятся все основные концепты поэта. Именно корень мел-задает у Пастернака принцип порождения «делений мельчайших слов», соотносимых друг с другом в разнонаправленных рядах. Этот принцип, заключенный в строках из «ТВ» и сформулированный Пастернаком в виде вопроса, позволяет нейтрализовать различия не только между отдельными корнями, но и категориями субъекта и объекта в едином речевом потоке: Боже, кем это мелются, Языком ли, душой ли, Этот плеск, эти прелести?